Джонс вздохнул, и вдруг его живот заурчал так громко, что скакка уставился на него и навострил уши. Руби встала и отряхнула землю с колен. – Можем пробраться через лес и выйти с другой стороны коптильни, так нас никто не увидит. Джонс фыркнул. А потом кивнул. – Только быстро, – сказал он. – Войдём и выйдем, не задерживаясь. * * * Они спрятались за деревьями. Джонс слышал лишь биение своего сердца и больше ничего. Он знал, что Руби права, им нужно поесть хоть что-то, но он не хотел попасться. Он не хотел закончить свои дни, как другие Опустошители, застрявшие в этом месте. Он вспомнил обрывки куртки, которые они нашли, попав в этот странный мир. Когда они наконец вышли из-за деревьев, они пригнулись и быстро добрались до коптильни. Джонс поднял щеколду и открыл дверь. Сквозь густой дым он разглядел ряды длинных сосисок, неспешно коптящихся, и, кажется, окорока и лопатки ягнёнка. Он прошёл дальше в полумрак комнаты, а Руби следовала за ним вместе со скаккой. Когда он увидел свисавших с потолка рыб, с крошечными зубами и сморщенными губами, он снял парочку и принялся за еду. Рыба была слоистая и мясистая, и он вдруг понял, как же он проголодался. Он оглянулся – Руби кормила скакку большим куском мяса, поворачивая его, когда пёс откусывал огромные ломти. Швырнув рыбьи кости на пол, Джонс решил исследовать другие части здания и в дальнем конце увидел деревянный стол, прикрученный к стене. Он осторожно подошёл ближе и разглядел целую коллекцию ножей и других острых инструментов, включая шпажки, даже маленький топор и пилу. На большом крюке под потолком висела нога. Человеческая нога, подумал он, пошатываясь, отступил на несколько шагов и ударился спиной об окорока, лежавшие на полке, – несколько штук с громким стуком свалились на пол, – а потом запутался в сосисках, свисавших с полотка. Но тут он разглядел, что это, должно быть, нога какого-то существа, потому что пальца всего три. Всё же, оглядываясь на висевшее вокруг него мясо, он порадовался, что ел только рыбу. – Мы уходим, Руби, – прошипел он, оглянувшись; Руби скормила скакке последний кусок мяса, и теперь пёс облизывал ей пальцы. – Бери что хочешь, и идём. Он направился к двери. Вдруг ему показалось, что он заметил ещё ноги и руки, развешанные по тёмным углам. Он стал убеждать себя, что у него всего лишь разыгралось воображение. Но проверять он точно не собирался. Дойдя до двери, он приоткрыл её и вдохнул чистый, свежий воздух, вытер пот со лба рукавом пальто, оставив тёмные полосы на ткани. Он слышал, как стучит его сердце, и постарался утихомирить его, – нужно подумать. Но стучало не сердце. Грохотало где-то снаружи. Далеко, но всё громче и громче. Он выглянул в щель приоткрытой двери, но не заметил ничего подозрительного. И вдруг он ощутил дрожь земли под ногами, его качнуло, будто на борту корабля, и коптильня застонала, сотрясаясь на своём основании. Овцы заблеяли, а лошади навострили уши, глядя в лес. Верхушки деревьев задрожали, и Джонс протёр глаза, всматриваясь в даль. Деревья совершенно точно двигались. Что-то приближалось. – Руби! – рявкнул он, оглянувшись. – Нужно идти. Сейчас же. Но она боролась со скаккой за окорок. – Руби! – Да слышу я! – она выпустила окорок, и скакка попятился в сторону Джонса, к двери, стараясь прошмыгнуть мимо него. Джонс не пустил его, и скакка стал заглатывать мясо прямо на пороге. Руби подошла к Джонсу поглядеть в дверную щель, и вдруг большая уродливая голова появилась над деревьями, их треугольные верхушки едва доставали ей до подбородка. – Это гробблер-энт, самый крупный в своём виде. Джонс сунул дрожащую руку в карманы и пошарил в них, а земля тем временем задрожала так сильно, что у него затряслись колени. Он достал тюбик и показал Руби надпись на крышке: «Вонючки». – Это не магия, всего лишь смесь растений, так что должно сработать. Гробблеры способны учуять человека за милю. – Он открутил крышку, выдавил коричневую жижу на кончик пальца и помазал шею. Затем передал тюбик Руби. – Быстрей, эта штука перекроет наш запах. Руби тоже намазала шею небольшим количеством смеси, и её чуть не вырвало. Даже скакка отвернул нос, глядя через просеку на деревья, которые будто расступались, и стучал хвостом по полу коптильни. И тут появился гробблер. Джонс прикинул, что в нём почти шестнадцать метров росту. Громадная уродливая тварь, с копной коротко остриженных чёрных волос, каждое ухо оттягивало золотое кольцо величиной с автомобильное колесо. На нём был коричневый фартук мясника, сшитый из лоскутов разного материала, и Руби вдруг с отвращением поняла, что фартук сделан из шкур животных, причём с головами. Энт нёс на плече набитый коричневый мешок. Джонс прикрыл дверь, оставив лишь узкую щёлочку. Гробблер скинул мешок на землю. Он вздохнул, радуясь, что избавился от такой тяжести, и от его дыхания кукуруза зашуршала в середине просеки. Лошади в загоне тихо заржали, и гробблер рассмеялся, будто гром пророкотал, и дунул – овцы, шатаясь, попятились. Когда он увидел, что они удержались на ногах, он дунул сильнее и сбил ближайшую овцу, отчего пришёл в бурный восторг. – Что он здесь делает, Джонс? – спросила Руби, успокаивая скакку, тот скулил от нетерпения и старался вырваться наружу, чтобы познакомиться с этим созданием. Джонс покачал головой. Дверь хижины распахнулась, и появилась ведьма, со своей тростью и неровной походкой. Гробблер заулыбался и опустился на колени рядом с ведьмой, хотя все равно был намного выше её. Из кармана фартука он достал крошечное извивающееся тело. Девочку в окровавленной ночной рубашке. Джонс почувствовал, как Руби вся подалась вперёд, и удержал её. Им оставалось только наблюдать, как ведьма кругами ходит вокруг Олив, которая, дрожа, лежала на земле, тычет в неё тростью и нюхает воздух. Она трижды ударила тростью об землю и произнесла заклинание – девочка тут же поднялась в воздух, словно шарик. Лягаясь и вопя, Олив влетела в открытую дверь ведьминого дома и исчезла внутри. Ведьма указала тростью на коптильню и сказала что-то, что Джонс не расслышал. А вот гробблер прекрасно её понял, кивнул и опустошил мешок, который притащил. Из него посыпалась целая компания серых гоблинов, колченогих, с острыми мордами. Они съёжились, глядя на гробблера, принялись оправляться и отряхиваться, дрожа в его гигантской тени. Гробблер зарычал, махнув рукой на посевы и ягодные кусты. А затем ткнул свой большой палец прямо в коптильню, а ведьма тем временем проковыляла обратно к дому и захлопнула за собой дверь. Глава 12 Незаметно сбежать через переднюю дверь здания не получится, поэтому Джонс и Руби потащили скакку к задней двери. Они тяжело дышали. Задымлённый воздух пробирался всё глубже в лёгкие, и они изо всех сил сдерживали кашель. Но когда Руби увидела ногу, свисавшую с потолка над верстаком в дальнем конце коптильни, она ахнула и закашлялась. Джонс опустился на колени и принялся искать выход, надавливая на деревянные половицы, нет ли среди них хоть одной, которая расшаталась. Но они оказались плотно прибиты друг к другу, даже щёлочки не осталось для пальцев. Он замер, когда услышал, что передняя дверь коптильни открылась, и махнул Руби, чтобы она опустилась на корточки. Бесшумно, как пауки, они заползли в самый тёмный угол, какой сумели отыскать, и заставили скакку лечь рядом с ними. Его тёмная шерсть будто слилась с тенью, а вот красные глаза ярко вспыхивали, когда он моргал. Джонс разглядел двух гоблинов на пороге, они устроили короткую перебранку, судя по тому, как дёргались их силуэты, а потом, должно быть, договорились, и один из них принялся снимать тяжёлые связки сосисок и складывать их в корзину возле двери, будто толстые кольца каната. Второй гоблин вскарабкался на высокий стул, чтобы дотянуться до окороков, снял один с деревянной полки и положил на пол, затем полез за вторым. Чем больше Руби старалась не двигаться, тем жарче ей становилось. Скакка тоже был горячим как печка, и она чувствовала, как колотится его сердце. Он шумно дышал, большой розовый язык свисал из угла рта. Джонс строго посмотрел на неё, и она попыталась закрыть пасть пса, но он зарычал и мотнул головой. Она отдёрнула руку, как бы он её не цапнул. Оглядевшись, она увидела, что один из гоблинов всматривается в тёмный угол, где они прятались. Руби показалось, что он смотрит прямо на неё. Она нащупала револьвер в кобуре, хоть и понимала, что выстрел произведёт слишком много шума, – но если другого выхода не будет… Гоблин облизнул губы, навострил уши, и вдруг Руби услышала глухой удар, и дымящаяся дыра появилась прямо на лбу гоблина. Он повалился на пол и дёрнулся, прежде чем замереть навсегда. Джонс уже перезаряжал рогатку второй серебряной дробью, когда другой гоблин бросился на них. Но когда Джонс снова выстрелил, гоблин увернулся, и дробь вонзилась в большущий окорок. Гоблин запрыгнул на полки и стал раскачиваться, будто гимнаст, затем, соскочив на верстак, схватил короткий топор и швырнул в них. Топор завертелся, как бумеранг, острый конец блеснул в лучах солнца, пробивавшихся через щели в деревянных стенах. Топор врезался в стену чуть выше плеча Руби. – Руби! – закричал Джонс; она подняла глаза и увидела, что гоблин решил отступить и бросился к открытой двери, лавируя между сосисками и кусками мяса. Опять раздался удар, она вздрогнула и обернулась, – Джонс вытаскивал из стены топор побольше. – Надо убираться отсюда, – прошипел он, когда снаружи послышался шум. – Успеем добежать до деревьев. Руби кивнула, дрожащими руками она взяла другой топор и тоже ударила по стене. Джонс уже проделал достаточно большое отверстие, дневной свет залил коптильню, зацепился за дым и будто закружил его в бешеном вихре. Джонс пнул стену, чтобы расширить отверстие, и выломал несколько досок – щепки полетели наружу. Руби вонзила топор в стену и потянула изо всех сил. Скакка догадался, что к чему, схватился зубами за доску и выдернул её чуть ли не полностью. Отверстие получилось достаточно большим, чтобы пролезть через него, и Джонс просунул голову. Он подсчитал, что до деревьев метров пятьдесят, и как раз собирался обернуться и сказать Руби, чтобы приготовилась бежать, как раздался чудовищный треск, и стены коптильни содрогнулись. Куски мяса, свисавшие с потолка, покачнулись и врезались друг в друга, когда крыша – вся, целиком – сорвалась со здания и оказалась в руке гробблера. Он заглянул внутрь, разгоняя дым другой рукой. Джонс бросился в прорубленную дыру, поцарапав шею об обломанные доски, и тёплая кровь потекла за шиворот пальто. Добежав до деревьев, он оглянулся, ожидая увидеть Руби прямо за собой, но она зацепилась курткой за края отверстия и пыталась высвободиться. Он слышал, как скакка залаял внутри здания, когда гробблер опустил руку. И в следующее мгновение Руби исчезла, будто её выдернули из отверстия. Джонс увидел, как она взмыла высоко в воздух, гробблер двумя пальцами держал её за ногу. Она пиналась второй ногой и кричала. Джонс стоял у деревьев и не знал, что делать. Помочь? Но как? Его рогатка слишком мала, от неё не будет толку. И тут скакка вырвался из отверстия в задней стене коптильни, и щепки полетели в разные стороны; на спине у него сидел гоблин, с ножом в руке. Он вонзил нож в бок пса, тот взвыл от боли, но всё же извернулся, схватил гоблина за ногу и скинул его на землю. Несколько гоблинов полезли через дыру коптильни, и ещё целая волна хлынула с обеих сторон здания. Крики Руби стихли, когда гробблер сунул её в карман своего фартука. Джонс понимал, что сначала нужно спастись самому, если он хочет хотя бы попытаться помочь ей. Поэтому он повернулся и бросился бежать в лес. Он бежал со всех ног, пока не выбился из сил. Но чувство было такое, будто невидимая нить связывает его с Руби и тянет назад, к ней. Он закричал, что вернётся, что никогда не сдастся, и наконец свалился на землю, обессиленный, и зарыдал, а стук его сердца отдавался в ушах. Когда он услышал хруст веток и тяжёлое дыхание за спиной, он обернулся, приготовив рогатку. Но это был скакка. Он подошёл к нему, прихрамывая, окровавленный бок стал липким и блестел, затем он оглянулся назад и пронзительным воем огласил лес. * * * Руби сидела в тёмном вонючем кармане фартука гробблера. Хотя под ногами было склизко, ей удалось встать, но через секунду она снова свалилась и соскользнула в темноту, – гробблер зашагал. Его тяжёлая поступь не давала ей подняться с колен, и она свалилась на что-то в углу кармана, но было слишком темно, чтобы разглядеть, что это. Вдруг сверху ударил свет, и огромные пальцы ухватили её и потянули вверх. И тут она увидела, кто делил с ней карман – энт-попрыгун. Он лежал мёртвый, и она догадалась, что это он похитил Олив. Гигантская рука подняла её вверх, затем опустила вниз, к самой земле, будто кран. Руби прикрыла глаза от яркого солнечного света. Повиснув в руке гробблера, она оказалась лицом к лицу с ведьмой. Старуха опиралась на трость, её глаза, полуприкрытые нависшими веками, пристально разглядывали Руби. Она фыркнула и сморщила нос. – Гм. Далеко ж ты забралась от дома, малышка. Интересно, кто вырвал тебя из прежней жизни и принёс в наш солнечный мир? – Руби молчала. Она вытянула руки по бокам, чтобы прикрыть револьвер в кобуре; ей не хотелось, чтобы ведьма заподозрила, что она вовсе не обычная девочка. – Может, ты сбежала? От жуткого монстра, который напугал тебя до смерти! – Руби упорно молчала, и ведьма улыбнулась. – А может, он откусил тебе язык. Или мне это сделать? – Старуха принюхалась и снова наморщилась; тут Руби вспомнила о мази, которой Джонс заставил её намазаться. – Что ж, кем бы ты ни была, ты не в моём вкусе. Слишком вонючая. Протухла, что ли? Я люблю свежее мясо. – Ведьма отошла на несколько шагов и поглядела на гробблера. – Мне достаточно того, что у меня есть, дорогой, спасибо, – крикнула ведьма. – У неё вышел срок годности, ты ведь знаешь, аппетит у меня уже не тот, что раньше. Я выбираю только самое лучшее, – ведьма снова принюхалась, а затем замахала руками, чтобы показать гробблеру, что она отказывается. – Спасибо, но она твоя. Я сегодня больше не торгуюсь. Руби снова взлетела высоко в воздух и шлёпнулась обратно в карман фартука.