Джонс заметил её потрясение. Он посмотрел ей в глаза. – Я знаю, терять магию неприятно, будто ты лишился самого себя, это как открытая рана в твоей душе. У меня тоже когда-то была магия, помнишь? Но давным-давно, ещё до того как ты стала Опустошителем, ты и не думала о магии. И тебя это не беспокоило. Сейчас тоже всё будет хорошо. – Но как же мы себя защитим? Что мы будем делать? Наверняка это произошло со всеми Опустошителями, которые попали сюда. Она старалась не смотреть на останки старой потрёпанной куртки на земле. – Это один из недостатков Ордена. Раз люди умеют колдовать, они забывают, что у них есть ещё и мозги, потому что чувствуют себя неуязвимыми, – Джонс постучал себе по голове. – Мы справимся, если будем держаться вместе и думать головой. У меня есть рогатка. И у нас есть скакка. – Но свисток уже не работает. Да и шлейка тоже. – Неважно. Пёс привязался к тебе, Руби. Он знает, что ты главная. Иначе он давно бы убежал. Он защитит тебя от любой опасности. Скакка будто понял, что они говорят о нём, и стал бить хвостом по земле. Руби всхлипнула. – А как же малышка? Я же обещала, что спасу её. – Мы обязательно её спасём. Но сначала нужно разобраться, что это за место, – Джонс улыбнулся. Хотя глубоко в душе ему было не до улыбок. Он знал, что любимое лакомство всех энтов-попрыгунов – маленькие мальчики и девочки. – Уверен, мы найдём её, – сказал он. Для него сейчас было важно, чтобы Руби не переживала и не теряла надежду, которая поможет ей выжить, и тогда они найдут выход из этого места. А это, шепнул ему чей-то голос, не удавалось ещё ни одному Опустошителю. Внезапно скакка вскочил на ноги, его хвост встал трубой, он принюхался. – Там кто-то есть, как думаешь? – спросил Джонс. – Кажется, да. – Идём. Твой выстрел привлёк чьё-то внимание, и у меня нет никакого желания встречаться с ним. – Согласна, – Руби взялась за поводок и потянула скакку прочь. Он затрусил рядом с ней, а она быстро шла вслед за Джонсом. * * * Они шли молча. Золотые лучи солнца пробивались между ветвями деревьев, и в них кружили и плясали тучи мошкары, будто крошечные заводные создания. Птицы щебетали и чирикали. В подлеске раздавался шорох и шелест – мелкие зверушки разбегались, заслышав их шаги. Скакка бросился в кусты, и Руби заметила, как ускользнул коричневый хвост – наверное, мышь. Но были и другие, громкие шорохи, и Джонс достал рогатку, разглядев два оранжевых глаза, выглядывавших из зарослей, и острые зубы, блеснувшие между булавовидными губами, – он сразу узнал илакса. А ещё он разглядел норы в опавшей листве – наверняка постарались крохи-тролли – и зажал нос, проходя мимо вонючей кучи разноцветного навоза, который, как он объяснил Руби, оставил сиреневогорбый огр. Чем дальше они шли между деревьями, тем больше Джонс убеждался, что этот лес кишит существами. Когда он услышал шелест кожистых крыльев над кроной, он припал к земле и потянул за собой Руби – крупный снарл пролетел как раз над ними, его голова покачивалась на длинной шее. Джонс вытер пот со лба и оглядел деревья – с зелёной листвой и могучими стволами, закрученными, будто толстые канаты. Он знал, что это старые дубы. – Где бы мы ни были, здесь и не пахнет осенью, как в Грейт-Уолсингеме, – сказал он. – Как думаешь, что это за место? – Я надеялась, ты скажешь, – Руби постучала себя по голове. – Ты у нас мозговитый. Когда они встали, Джонс услышал голос. – Отсюда нет выхода, – прошипел он. Джонс огляделся, приготовив рогатку и гадая, куда целиться. Но, кроме Руби, никого не было. Она оглядывалась, будто тоже услышала голос. – Ты слышал? – шепнула она. Джонс кивнул и вдруг снова услышал голос: – Это место создал Пустой с помощью тёмной магии для всех существ, которые здесь живут, и Опустошителям отсюда не выбраться, – прошипел он. Джонс слышал голос – непонятно, как такое возможно? – будто это его собственные мысли. – Вы получите ответы на все ваши вопросы об этом месте, обещаю вам. – Джонс, что это? Кто говорит? – Руби беспокойно озиралась. – Тёмная магия, – сказал Джонс. – Может, мы её вдыхаем или она поднимается из-под земли, не знаю, но она проникла нам в голову и каким-то образом говорит с нами. Она хочет, чтобы мы узнали всё об этом месте, хочет ответить на наши вопросы. – Почему? – Она дразнит нас. Скажет нам всё, что мы хотим знать, потому что мы всё равно ничего не сможем поделать, если выхода нет, – Джонс пнул землю. – Она добивается, чтобы мы утратили надежду и страдали. – Да неужели? Я ей не позволю, – крикнула Руби. – Ей не победить нас! – Тише. А то кто-нибудь услышит, – сказал Джонс, тревожно оглядываясь. – Идём дальше, и просто не обращай внимания на голос. Но пока они шли, Джонс слышал лишь тихий смех и знал, что Руби тоже его слышит. Обдумывая положение, в которое они попали, он вспомнил Мэйтланда и его особую связь с ним. Он шёпотом позвал своего старого мастера, просил прийти и помочь. Но тот не появился. Джонс не заметил никакого мерцания, не почувствовал никакого присутствия. И понял, что этот мир разрушил даже связь между ними, и старался больше не думать об этом. Когда они дошли до ручейка, скакка остановился и стал жадно лакать студёную, чистую воду. Джонс и Руби зачерпнули воду рукой и тоже попили, убедившись, что вода не навредила псу. Они устали и проголодались, и разговаривать им не хотелось. Руби пнула камешек, и тот упал в воду с громким хлюпом; она смотрела, как он исчез в воде, и подумала, что точно так же они исчезли из Грейт-Уолсингема, подобно другим Опустошителям. Вдруг скакка заскулил, и они оглянулись, ожидая, что какое-то существо появится из-за деревьев. Но пёс поднял голову и спокойно размахивал хвостом. Он снова заскулил, а затем тронулся в путь. – Там никого нет? – спросил Джонс. – Наверное. Пойдём за ним? Джонс пожал плечами. – Нам всё равно больше некуда идти. Они зашагали вслед за скаккой, а тот петлял между деревьями, будто шёл по запаху. Время от времени Руби и Джонсу казалось, что кто-то идёт за ними по пятам, но, сколько бы они ни оглядывались, никого не заметили. Между деревьями, высокими папоротниками и кустами ежевики были такие глубокие и тёмные щели, будто специально созданные для того, чтобы кто-то прятался там и наблюдал. Они ещё больше устали и проголодались, и от жары у них кружилась голова. Когда Джонс сделал глубокий вдох и постарался разогнать туман в мыслях, он вдруг понял, что многие звуки, которые он слышал вокруг, – плод его воображения. Он вдруг испугался, что этот мир сводит его с ума. Время от времени он слышал голос тёмной магии, но изо всех сил старался игнорировать его. Он начал напевать себе под нос, чтобы хоть как-то приободриться. Он услышал, как Руби ворчит что-то непонятное, и догадался, что она по-своему решила противостоять голосу. Когда он взглянул на наручные часы, потому что солнце не сдвинулось ни на сантиметр за всё это время, оказалось, что часы остановились на 00:50. Он удивлённо глядел на экран. Наверняка именно в это время он прошёл через врата и покинул Грейт-Уолсингем. Наконец скакка остановился на краю леса и уставился на широкую просеку впереди, виляя хвостом и принюхиваясь. Деревья были срублены и большой кучей свалены с одной стороны. Овощи росли рядами. Джонс решил, что это морковки или, возможно, пастернак. Были и растения повыше, обвивавшие деревянные крепления, и Джонс заметил длинные зелёные стручки фасоли, свисавшие со стеблей. Ягоды росли на кустах, высаженных тоже рядами, здесь была красная смородина и ежевика. В центре просеки был участок зелёной и жёлтой растительности – сладкой кукурузы. На дальнем конце – квадратный загон для овец и лошадей. С одной стороны стоял длинный сарай. С треугольной деревянной крышей и серебристой трубой, из которой поднималась струйка дыма. – Что скажешь? – спросила Руби. Джонс не понял, что она имеет в виду. – Разве ты не голоден? – Мы не знаем, что это за место. И кому оно принадлежит. Наверняка тут опасно. – Какая разница, мы долго не задержимся. Вместо ответа у Джонса заурчал живот. – Кто знает, когда нам ещё удастся перекусить? До сих пор мы видели одни только деревья. Скакка тоже голоден, – она показала на сарай. – Знаешь, что это? – Джонс покачал головой. – Это коптильня. Окон нет. Чувствуешь, что там коптят? Джонс ещё раньше уловил запах огня и поленьев и теперь уже не мог думать ни о чём другом. У него снова заурчал живот. – Скакка проголодался. Вот почему он привёл нас сюда. Если мы накормим его, он снова вырастет, а это неплохо, учитывая обстоятельства. Что скажешь? Джонс снова оглядел просеку. Казалось, здесь нет ничего живого, кроме овец и лошадей, которые мирно щипали траву. Старый деревянный дом стоял вдали, совершенно заброшенный. – Хорошо. Руби сделала шаг вперёд и замерла – из коптильни вышел человек. Это была женщина. Сгорбленная и скрюченная, как вопросительный знак, она опиралась на трость и неверной походкой ковыляла по траве. Даже издали Руби заметила, что женщина стара. Она медленно направлялась к деревянной хижине. На полпути она остановилась и принюхалась, повернув голову в ту сторону, где стояли Джонс и Руби. Они припали к земле и поспешили оттащить скакку. – Кажется, это кривоногая ведьма, – шепнул Джонс. – Сразу видно, они почти всегда пользуются тростью, потому что у них ступни деформированы. Руби вся сжалась в траве, вспомнив первую ведьму, с которой она познакомилась, миссис Истон. Было нелегко одолеть её. – Она может нас учуять? – У них не настолько хорошо развиты органы чувств. А вот поесть они любят. Аппетит не хуже энтов. Старуха наконец зашла в хижину и захлопнула за собой дверь. – Что будем делать? – спросила Руби. Скакка заскулил и облизнул губы, густая слюна стекала у него из пасти и орошала траву. – Слишком опасно. Если мы попадёмся ведьме, вряд ли моя рогатка спасёт нас, револьвер уж точно не поможет. – Но, Джонс, мы даже не знаем, когда нам ещё выпадет возможность поесть.