Вдруг мышь выскочила из норки на противоположной стене и пронеслась по полу. Скакка спрыгнул со скамьи и придавил её, словно большой мохнатый ком, но мышь выскользнула из его лап, живая и невредимая, добежала до норки в другой стене и исчезла. Джонс проворчал что-то сквозь зубы, а скакка принялся обнюхивать пол, виляя хвостом и поскуливая, – он никак не мог понять, куда же делась мышь. – Может, здесь ничего нет, Джонс. – Это кладбище, Руби. Земля мёртвых. Здесь должны прятаться самые разные существа. А ворота – первое место, где следует искать. – Он снова посмотрел на потолок и нахмурился, затем зашагал по гравию. – Тут что-то не так, – сказал он, качая головой. – Этого просто не может быть. Туман, словно густые сливки, окутывал надгробья. Руби подошла к Джонсу; он стоял, скрестив руки. – Что будем делать? – Очень странное место. – Мы знали об этом ещё до того, как приехали. – Да, но мы никак не ожидали, что не найдём здесь ровным счётом ничего. Ночью. На кладбище. – Джонс, может, тут действительно прячется целая прорва монстров. Джонс покачал головой. – Нет, это вряд ли. Я бы знал. Чувствуешь? – Что? – Слишком тихо. Мэйтланд говорил, что он чувствует опасность, у всех Опустошителей есть предчувствие. Иногда волосы на затылке встают дыбом или сердце бьётся чаще. Когда много времени проводишь в Пустынных землях, сразу замечаешь, если что-то не так. Будто предугадываешь. Мэйтланд называл это инбрирднисс. Но здесь пусто. Я ничего не чувствую. – Он посмотрел на скакку, смирно сидевшего подле них. – И не я один. Твой скакка способен учуять всё что угодно, хотя его и не дрессировали. – Как же ты это объяснишь? – Не знаю. – Давай проверим несколько надгробий, заставим их заговорить. Они расскажут, если тут что-то есть. – Хорошая мысль. Они выбрали несколько ближайших надгробных камней, начертили магические символы мелом, который Руби хранила в карманах. И они действительно услышали шёпот – но только о телах, похороненных под ними. Ни одного упоминания о монстрах или волшебных предметах, спрятанных в земле. К тому времени как они истратили весь мел, воздух посерел от первых утренних лучей и стало ещё прохладнее. Изо рта вырывались клубы белого пара, словно из чайников. Руби устала и продрогла, пальцы у неё совсем окоченели, потому что она забыла перчатки. Но Джонс твёрдо решил проверить церковь перед уходом. Они зашли через высокую деревянную дверь и провели скакку по нефу церкви, взад и вперёд, чтобы он хорошенько обнюхал все ряды. Но ничего необычного не обнаружили. Церковь была чудесная, и Руби безмятежно любовалась, как утренние лучи пробиваются сквозь витражные окна, будто вспыхнув огнём. Когда Джонс стал разговаривать с пустым местом у стены, она поняла, что там Мэйтланд. Мальчик повесил голову и кивнул, затем поглядел на Руби, и она догадалась, что он скажет. – Пусто, – проворчал он. Они ушли никем не замеченные и направились обратно к фургону, который дожидался их на обочине. Они уселись друг против друга за маленьким откидным столиком и попили чаю, съели тосты с маслом и джемом – и почти не говорили, потому что ужасно устали. Джонс лихорадочно думал. Руби заметила это, потому что у него глаза блестели, несмотря на тёмные круги и усталость, и он то и дело бормотал что-то себе под нос, чесал в затылке и топал ногой. Затем он стал листать свой Карманный бестиарий. – Мы знаем, что с этим местом что-то не так, – сказала она, – иначе нас бы здесь не было. Нужна передышка. Джонс зевнул и закрыл книгу. – Хорошо, давай спать, – согласился он; они плотно задёрнули занавески, чтобы не пропускать яркий свет, и легли – Руби на откидных сиденьях, а Джонс на своём привычном месте, за рулём. Скакку водворили в клетку, и он захрапел, как только положил голову на лапы. Джонс долго не мог уснуть, хотя и устал. В голове роились вопросы, разбросанные будто фрагменты головоломки, которые никак не удавалось сложить. Когда он наконец провалился в глубокий сон, ему приснилось, что Мэйтланд стоит рядом с ним на краю кладбища и предупреждает об опасности. Когда мастер похлопал его по плечу и ушёл по тропинке между надгробьями, Джонс почувствовал, что подошвы его ботинок прилипли к земле. Он не мог сдвинуться с места. Он стал звать Мэйтланда. Но тот продолжал идти, не оборачиваясь, пока его не поглотил мрак. Джонс вскрикнул и проснулся. Оказалось, что он вцепился в одеяло, а Руби с тревогой смотрит на него и пытается успокоить – это всего лишь сон. Но Джонс думал иначе. Глава 9 Видео, которое Джонс снял на смартфон, получилось зернистое, но ночная настройка на камере всё же дала неплохую картинку. Когда они досмотрели, Джонс покачал головой и вздохнул, потому что не оказалось ни блуждающих огней, ни фрагментов мерцающего воздуха, о которых рассказывали свидетели паранормальных явлений в телепередачах. – Ничего нет, – сказал он хмурясь. – Все эти программы – сплошное надувательство. А технологии вовсе не так полезны, как я думал. Закрыв телефон, он засел за Карманный бестиарий и почти целый час искал информацию о существах, которых сложнее всего разыскать в Пустынных землях. Но все они были крошечными, да и вряд ли коричневый попрыгун, или гоблин-с-пальчик, или эльф-камушек (обитает лишь под галькой определённой формы и цвета) виновны в исчезновении стольких Опустошителей. Поэтому он взялся за другие книги – специализированные, которые они купили в «Дешам и сыновья». Там он тоже ничего не нашёл, хотя выписал полезную информацию про вэлгеста. Наконец он пролистал свою учебную тетрадь, где было полно интересных советов и сведений, которые он узнал от Мэйтланда, – вдруг именно там найдётся подсказка. Он задержался на странице с необычными диаграммами – почти все схематичные, – которые изображали различные виды ловушек с причудливыми названиями. Он подпёр подбородок рукой и склонился над тетрадкой, перечитывая свои записи, сделанные тонким, витиеватым почерком. Тем временем Руби наскучило слушать его вздохи и сердитое хлопанье книг, и она решила провести время с пользой и заняться дрессировкой скакки с помощью серебряного свистка и шлейки, которую подарил ей Рейнхем. Для начала она постелила одеяло на солнышке, уселась на него и стала тренировать разные звуки, переключив регулятор посередине, чтобы слышать их. Свисток был чуть длиннее её среднего пальца и имел чистый, ясный тембр, будто звенел треугольник на ниточке. Оказалось, что можно воспроизводить разные ноты, меняя форму губ и сжимая свисток сильнее, чтобы звук получился выше. Как-то в школе она пробовала играть на блокфлейте, но у неё ничего не получилось – добиться чистого звука было не так-то просто. Поэтому ей пришлось поработать не только над звуком, но и запомнить определённую последовательность нот. Хотя нотную грамоту она не знала, это её не смущало, потому что инструкция, которая прилагалась к коробке, это тоже учла. Стоило разложить её на траве, как ноты сами спрыгивали со страницы, когда ей удавалось издать нужный звук и удержать нужную длительность, а затем они возвращались на свои места. Так, она могла определить, что попадает в ноты, и выучить наизусть несколько мелодий. Сначала ничего не получалось, кроме скрипа и скрежета, – жуткие звуки. Джонс постучал в окно, чтобы выразить всё, что он думает о её музыкальном таланте. Но она не сдавалась. Наконец, когда её губы опухли и щёки заболели, она сумела запомнить три последовательности. Руби выпустила скакку из серебряной клетки и надела тренировочную шлейку. Хотя пёс слышал её мучения со свистком, он не отреагировал ни на один звук, который она издавала. Свисток действовал только на животных, отведавших зелье, которое лежало в коробке под зелёной бархатной подложкой. Руби полила кусок мяса, который хранился в холодильном шкафу фургона, вязкой красной жидкостью, и покормила скакку. Она подождала несколько минут, чтобы зелье подействовало, проигрывая мелодии в голове, пока выгуливала пса по полю возле фургона. Наконец она собралась с духом и спустила его с поводка. Оказавшись на свободе, скакка сорвался с места, радуясь, что может размять лапы, и Руби сыграла первую команду. Регулятор она повернула так, чтобы слышать звуки. Ей они показались вполне пристойными, но скакка нёсся прочь и даже не остановился, он всё уменьшался и уменьшался, пока не домчался до дальнего угла поля, а затем побежал вдоль живой изгороди. Руби снова дунула в свисток, на этот раз она открыла инструкцию для извлечения высоких звуков. Как только звуки вырвались из свистка, пёс остановился и сел. Когда Руби снова засвистела, на этот раз другую мелодию, скакка помчался к ней большими весёлыми скачками. Добежав до неё, он сел, его длинный красный язык свисал набок из пасти, и на траву капала густая слюна. – Хороший мальчик, – сказала Руби ласково, потрепав пса по голове. Приятное волнение охватило её, когда скакка забил хвостом по земле. Будто между ними появился проблеск доверия. Руби поняла, что не только шлейка, но и зелье делают пса послушным. С помощью свистка посылала его на некоторое расстояние от себя и приказывала сесть, прежде чем вернуться обратно точно на то место, с которого он начал. А ещё Руби научила его приносить палки, которые она закидывала как можно дальше в поле. Он приносил их в зубах и бросал у её ног. Когда они закончили, Руби дала ему поесть и попить, и скакка рыгнул и снова вырос, его бока и плечи стали шире, лапы вытянулись, а голова оказалась ей по грудь. Мощь, исходившая от этого зверя, напугала Руби, но она крепче сжала серебряный свисток. Она старалась не показывать страх, почёсывая пса за ухом. Справочник по дрессировке предупреждал, что пёс учует малейшую слабину. Руби выпрямилась и заговорила твёрдо и решительно, лишь бы не выдать ужас, от которого всё холодело внутри. * * * Джонс решил, что им стоит прогуляться по городу в предзакатный час, дожидаясь афенглома. – Время между днём и ночью поможет разглядеть то, что другие люди не видят, – сказал он Руби, когда они сидели в фургоне и смотрели на сгущающийся мрак. Руби знала о волшебной силе сумерек – они выманивают монстров из убежищ – и согласилась, что идея неплохая. – Можно взять с собой скакку? – Нет. – Но я его выдрессировала. – Ты только начала. Руби, мы идём в город. Люди увидят его. Кто знает, что случится, если он разгорячится, а ты не сможешь его удержать? – Джонс показал на пса, громогласно храпящего на полу. – Видишь, он устал. Они заперли скакку в серебряной клетке, в фургоне, и опустили занавески. Руби пришлось признать, что он действительно утомился, – не успели они захлопнуть двери фургона, как снова услышали его храп. Хотя она всё равно злилась, что не может взять его с собой. Она уже жалела, что Джонс командует. Но она прикусила язык и не сказала ни слова. Исторический центр Грейт-Уолсингема оброс новыми зданиями, а на задворках города выстроили жилой комплекс и промзону. Но шагая по бесконечным улицам, пробираясь в глубь города, Руби и Джонсу казалось, что они возвращаются в прошлое. Когда они добрались до главной улицы города, у Руби было такое ощущение, будто она прошла через волшебное зеркало и попала в другой век. Перекошенные строения будто выросли прямо из земли. Многие из них белёные, с отделкой из тёмных деревянных брусьев. Решётчатые окна домов не позволяли незаметно заглянуть внутрь. Руби и Джонс бродили среди покупателей и туристов, прислушиваясь к обрывкам разговоров, стараясь уловить любые намёки на странные происшествия. Но ничего интересного не узнали. Руби натянула кепку на глаза, опасаясь, как бы её не узнали. Она сбежала из дома больше года назад и надеялась, что стала всего лишь очередной цифрой в статистике, ещё одним человеком, пропавшим без вести, сгинувшим без следа, как многие другие по всей стране. Солнце клонилось к горизонту; они свернули с главной улицы и зашагали по мощёному переулку с сувенирными магазинчиками по обеим сторонам, пока не дошли до парка. Справа от него струилась тёмно-зелёная речка, где плавали несколько уток. Арочный мост стоял над водой, и Джонс перегнулся через перила, чтобы проверить, что под ним, пока Руби вглядывалась в тени и следила за берегом. Убедившись, что ничего подозрительно нет, они зашли в парк. Почти стемнело, и лампы вдоль дорожек, бросали оранжевый свет на траву. – Как раз подходящее время, чтобы увидеть что-то необычное, – шепнул Джонс. Руби едва кивнула, чтобы не потерять бдительность. Джонс пошёл впереди, принюхиваясь к воздуху, и велел ей внимательно слушать. Наконец они вышли на газон и направились к небольшой рощице тонких, тщедушных деревьев. Ворох сухих листьев, доходивший им до щиколотки, весело зашуршал под ногами. Джонс осмотрел несколько стволов, отодрал кусок коры и потрогал почву в их основании, а Руби занялась грудой камней – нет ли там норы. – Что теперь? – спросила она. Они стояли на холоде, сунув руки в карманы. – Здесь ничего нет. Нигде ничего нет. Этот город слишком нормальный, такого не бывает. – Она в отчаянии взмахнула руками, а затем резко опустила, громко шлёпнув себя по ногам. – Спорим, скакка что-нибудь да унюхал бы. – Думаешь? – Почти уверена. Джонс поднял ворот пальто.