— О чем это ты? — А ты спроси себя: если ребенок, который впоследствии стал Лэймаром Паем, родился спустя десять месяцев после смерти Джимми... то когда же его молодая жена успела забеременеть от него? Расс молчал. — До Блу-Ай он так и не добрался, — продолжал Боб. — Мой отец перехватил его на кукурузном поле. Эди Пай последний раз виделась с мужем за месяц до того — когда навещала его в тюрьме. Расс тряхнул головой. Что за черт?.. К чему он клонит? — Думаю, мисс Конни знала. Только она одна и догадалась. Но свято хранила тайну. — Я не... — начал Расс. — Вот, вот, ты все понял как надо. Расс взглянул на Боба. — Мой отец в тот последний день провел наедине с Эди по меньшей мере час. Она ему очень нравилась. И он ей очень нравился. Позже, перед тем как отправиться за Джимми, он поведал мне про два типа зла. Человек, порочный от природы, творит зло осознанно — захотел и сделал. Но случается так, что ты вдруг сотворил зло, руководствуясь благими намерениями: хотел как лучше, а оглянуться не успел, как все перепуталось, смешалось, и ты, сам того не желая, преступил черту дозволенного. Это он говорил о себе. — Ты хочешь сказать?.. — Правильно, Расс. Великий злодей Лэймар Пай... Да, он — мой брат. Глава 47 Расс не сразу распростился с кошмарами о Лэймаре Пае. Буквально через две недели после возвращения ему опять приснился ужасный сон о Лэймаре, страшнее прежних, — с истошными воплями и стрельбой. На этот раз в историю были замешаны Джинни Винсент и герой его романа Боб с пистолетом без патронов. В общем, ужас невообразимый. Со временем промежутки между страшными снами увеличивались, как-то в конце сентября Расс вдруг осознал, что уже почти целый месяц спит спокойно. Значит, пришла пора уладить последнее. Дом оказался маленький, гораздо меньше, чем он ожидал, так что он даже перепроверил, не ошибся ли адресом. Нет, не ошибся. День выдался чудесный — по-осеннему прохладный, но ясный; извечный оклахомский ветер срывал с деревьев сухие листья. Расс вылез из машины, прошел к дому и поднялся на крыльцо. «Чувствуешь себя, как идиот», — думал юноша. Он постучал, дверь отворилась — на Среднем Западе люди открывают, не спрашивая, кто там. На пороге стояла молодая женщина лет двадцати восьми, поразительно красивая, стройная, с рыжеватыми волосами и белой кожей, усыпанной веснушками. — Вам кого? — спросила она. — Вы Холл и? — Да. Простите, с кем... — Я — Расс. Взгляд ее оставался бесстрастным. Очевидно, его имя ей ни о чем не говорило. — Расс Пьюти, — объяснил юноша. — Здесь живет мой отец. — Расс! Расс! О Боже, Расс, я не узнала тебя. Столько лет прошло. Ты ведь тогда был еще подростком. Входи же, входи, он будет так рад! Женщина чуть ли не силком втащила его в дом, представлявший собой скромное, но чистое жилище с множеством книг и журналов по оружию. Взгляд Расса скользил вокруг, выхватывая детали: вон телевизионная программа, а там кроссовки «Найки», — судя по размеру, отцовские, на столе чековая книжка — очевидно, кто-то оформлял платежи; на стене — коллекция наград, выданных полицейским департаментом штата Оклахома. Все эти мелкие проявления налаженного семейного быта вызвали у Расса раздражение и обиду, но он постарался запихнуть поглубже их, твердя себе: «Ничего не поделаешь. Такова жизнь». Где-то рядом надрывался телевизор — шла трансляция футбольного матча. — Бад, Бад, дорогой, представляешь, кто у нас? — Черт побери, Холли, — донесся из соседней комнаты раздраженный голос отца. — Четвертый период идет. Кого пр... — Бад, это Расс! — РАСС? В дверном проеме выросла огромная фигура. Отец стал еще больше походить на Джона Уэйна. Седые волосы коротко острижены, с лица исчезла бледность и угрюмое выражение, не покидавшее его несколько лет назад, когда он лечился после ранения. Расс тогда учился на первом курсе. — Боже мой, Расс, как же я рад тебя видеть! — воскликнул отец, широко улыбаясь. — Привет, папа, — поздоровался Расс с некоторой робостью в голосе, вдруг вновь почувствовав себя четырнадцатилетним мальчишкой. — Он так счастлив, — твердила Холли, отирая слезы. — Только на днях говорил мне: о Боже, как же я соскучился по Рассу. — Холли, принеси мальчику пива. Нет, принеси мужчине пива. Господи, как он возмужал. Я разговаривал с твоей матерью по телефону. Она сказала, ты решил возобновить учебу в университете. — Буду учиться в Вандербилтском университете. Это в Теннеси. — Я слышал, хорошее заведение. — Очень хорошее. И мне там будет лучше. Оно не совсем на востоке. — Думаешь по-прежнему заниматься журналистикой? — Да. Во всяком случае, попытаюсь. Моя специализация — английский язык и литература. Хочу осуществить кое-какие идеи. — За этим и ездил в Арканзас? — Да. Ты не поверишь. Я решил описать историю жизни Лэймара Пая, — стал рассказывать он. — Вот и отправился туда, чтобы исследовать его корни. Происхождение у него занятное. — Зачем, Расс? Зачем тебе это нужно? Он же бандит, жестокий мерзавец. Жил, как нелюдь, и подох в дерьме. Столько зла людям причинил. — Да, знаю, папа. И я хотел выяснить, почему он стал таким? — Ну и как, выяснил? — Да, — ответил Расс. — Выяснил. Тут сказались и наследственность, и воспитание. Ладно... лучше расскажи о себе. Ты выглядишь потрясающе! Чем занимаешься, как живешь? Они проговорили три часа. * * * Солнце пряталось за блеклыми облаками. День был серый и пасмурный. Вдалеке белела тюрьма — единственное светлое пятно на хмуром фоне, заколдованный замок. По склону невысокого унылого холма поднимался рослый худощавый мужчина. Он шагал между надгробий с именами давно позабытых уголовников и негодяев. Некогда они безжалостно творили зло, а теперь лежали под землей в американской глуши, где их никто и никогда не оплакивал. Нестихающий ветер со свистом поднимал с земли клубы песка и пыли, поземкой стелившихся между могилами. Наконец мужчина остановился у надгробия, которое искал. «Лэймар Пай. 1956 — 1994» — только и было нацарапано на нем. — Это был настоящий зверь, — произнес кто-то за спиной у Боба. Он обернулся и увидел того самого старого негра из бесконвойных, который выполнял обязанности кладбищенского смотрителя и в его прежний приезд с Рассом показал им могилу. — По-моему, я видел тебя здесь несколько месяцев назад, — сказал негр, сосредоточенно морща лоб. — Да, это был я. — Ты и тогда искал старину Лэймара, да? — Верно, мы навещали его могилу. — Посетители тут большая редкость. Пожалуй, за все время к Лэймару приходили только ты да тот парень, что был тогда с тобой. Дай-ка припомнить, может, кто еще. Нет, больше никого не было. Боб смотрел на могильный камень, хотя смотреть, в сущности, было не на что. Обычная пыльная плита. — Плохой был человек, очень плохой, — продолжал смотритель. — Хуже него в тюрьме не было. Как плохо жил, так и умер. Весь насквозь мерзавец. Как начал жизнь мерзавцем, так им и кончил.