А потом… Я узнала его сразу. И не потому, что они с Даниэлем были похожи, скорее даже наоборот. Разве что глаза может быть, одинаково серые, а черты лица, выражение не имели с Лагранжем, которого я знала, ничего общего. Но что-то шепнуло мне с уверенностью — это он, Эрик Лагранж. Высокий, холодные глаза, седые волосы уложенные волосок к волоску, сжатые в тонкую линию губы, безупречный костюм… и какая-то непередаваемая словами аура властности. При одном только взгляде на этого человека становилось очевидно — он хозяин своей жизни. И, пожалуй, не только своей… В принципе, у первого мага страны были все основания для того, чтобы так себя ощущать. Несмотря на слова Даниэля о том, что отношения у них с отцом сложные, я обрадовалась его появлению. Сложности сложностями, но ведь наверняка мистер Лагранж не допустит, чтобы его сына безвинно обвинили! Хотя бы потому, что это повредит его собственно репутации. А значит, скорее всего, после этой беседы Даниэля выпустят… Когда в коридоре снова показался Даниэль, у меня сердце бухнуло так громко, что показалось, будто этот звук эхом улетел под своды замка и выдал меня и мое укрытие с головой. Но нет, я осталась незамеченной на этот раз не рискнув обращать на себя внимание мистера Кроуча — будет только хуже. Снова потянулись мучительные минуты ожидания. От впивающихся в кожу ногтей уже побаливали ладони, а искусанные губы, кажется, еще немного и начнут кровить. А потом они вышли все вместе — ректор, мистер Лагранж, Даниэль, мистер Кроуч. Ректор выглядел разъяренным, мистер Лагранж не претерпел никаких изменений, все также безупречно-безэмоциональный, мистер Кроуч стискивал зубы и бросал на ректора выразительные взгляды. Даниэль… Даниэль шел, вздернув подбородок, и выглядел вызывающе. Когда он заперся с отцом в ближайшем кабинете, пока мистер Кроуч и мистер Торнвел подпирали дверь, я поняла, что Лагранжа вернут в подвал. А это значит… значит… Я внезапно поняла, что у меня остается один-единственный шанс попытаться выяснить правду из первых рук, и со всех ног припустила к выходу из школы. Здесь, в коридоре, подходить рискованно, если наставники увидят, то опять прогонят или еще чего хуже, а мне нужно, очень нужно! — Мистер Лагранж! Направляющийся к дверям замка Эрик Лагранж, наверное меньше всего ожидал, что какое-то растрепанное существо рискнет перегородить ему дорогу, и уставился на меня с холодным недоумением. — Меня зовут Элалия. Элалия Хэмптон., — я задыхалась и частила от волнения, но тем не менее выдала: — Скажите, пожалуйста. Неужели это правда? Про Даниэля? И… и наркотики. Взгляд из недоуменного сделался ледяным. Да таким ледяным, что у меня кажется позвоночник покрылся инеем и еще какие-то слова объяснений застыли в горле. — Проблемы моего сына с наркотиками вас никаким образом не касаются, юная мисс. Занимайтесь своими делами, и не суйте нос в чужие. И он шагнул вперед уверенно и стремительно, и я отступила с его дороги даже не успев подумать, что надо отступить, на каких-то первобытных рефлексах. За Лагранжем-старшим закрылась дверь замка, а я так и осталась стоять посреди холла, оглушенная короткой беседой. Проблемы моего сына… Глава 17 На следующий день всех “задержанных” выпустили. Всех, кроме Лагранжа. Как выяснилось, посидеть в подвале пришлось всем, кто в выходные встречался с родственниками, но кроме беседы в кабинете ректора, больше никому никаких вопросов не задали и утром отпустили. В четверг Даниэля тоже не было. И в пятницу. Я не хотела верить. И не могла не верить. Все снаружи утверждало — “да”, все внутри противилось — “нет”. А вечером пятницы, мистер Кроуч задержал меня на занятии дольше обычного, и когда я вылетела от него, то успела только увидеть в окно, как закрылись за черным автомобилем ворота “Зеленых Гор”. Суббота, воскресенье… Недоумение, злость, непонимание, жгучая обида. Так нечестно! Все это нечестно! Я не хочу верить, что его секреты — это вот это. Я была так зла, что вечером не пошла на подоконник. “Пусть сам придет и объяснится!” Но Даниэль не пришел. Я проплакала полночи, а потом утром обнаружилось, что вчера он не вернулся. Неужели отец забрал его их Горок?.. Мне было плохо, настолько плохо, что с трудом получалось это скрывать, и сил не оставалось больше ни на что. А может и не получалось, иначе почему я постоянно ловила на себе беспокойный и сочувствующий взгляд Алисон? Он не приехал и в понедельник. Под вечер вторника на меня навалилась усталость. Я устала злиться, переживать и метаться. И твердо решила, что все. Хватит. Больше я в эти игры не играю. Стук в дверь раздался, когда я уже собиралась укладываться спать. — Кто там? — удивленно спросила я, нашаривая взглядом одежду, которую можно быстро накинуть на легкую по теплому времени пижаму. — Я. Сердце ухнуло куда-то в желудок и там неприятно дернулось. Ярко вспыхнула радость, и тут же погасла, смытая совсем другими чувствами. Одежда была забыта, я распахнула дверь, и Даниэль, который, кажется, стоял прислонившись к ней лбом, фактически ввалился в комнату. Злость подняла голову. Яростная, бешеная. Закипела на глазах слезами. Почти неделю я сходила с ума, два последних дня не зная, где он, что с ним. Лишенная любой возможности выяснить. А он смеет заваливаться ко мне ночью под своим кайфом, как в прошлый раз, когда я, кажется, явно дала понять, что мне это не нравится! Лагранж привалился к стене, прикрывая глаза. Серебристая радужка тускло мелькнула за густыми темными ресницами. — Привет, — прохрипел парень. Я смотрела на него, и сердце разрывалось, от жалости, от боли, от несправедливости. Зачем он пришел? Лучше бы не приходил! — Я соскучился. Мне хотелось ударить его. За то, что я волновалась, за то, что я плохо спала, за то, что мне было не плевать, за то, что хотелось ему помочь. Но он и так еле стоял на ногах… Пусть уходит! Пусть хоть сдохнет там за поворотом! Я больше не хочу иметь с ним никаких дел! Я больше так не могу! Хватит меня мучить! Эмоции распирали с такой силой, что сформулировать их в слова было невозможно и я продолжала молчать. Лагранж дернул углом рта в попытке ухмыльнуться. — Хорошенькая пижамка. Жаль не прозрачная. Меня сорвало. Я замахнулась, но парень перехватил мою руку, обжигая прикосновением. Сил у него было маловато, и я легко высвободилась, чтобы толкнуть его в грудь и пихнуть в сторону двери. А потом вдруг застыла. Обжигая. Он горячий. Не холодный, как обычно, а горячий. Какого?.. Я вскинула руку, откидывая со лба светлые волосы и прижимая к нему ладонь.