Она отрывает руки от кухонного стола и, улыбаясь, снова поворачивается. Ей туда совсем не хочется. – Ничего, – беспечно отвечает она. – Совершенно ничего. 25 Сафайр В те летние месяцы я наблюдала, как Роан Форс изменяет жене с рыжеволосой девушкой. Ее звали Алисия. Я узнала это, когда он окликнул ее через всю автостоянку возле клиники. Они часто ходили в грязноватый паб на углу. Они забивались в самые дальние уголки пивного сада и говорили так, будто собирались умереть друг от друга. Они неплохо смотрелись вместе, несмотря на разницу в возрасте. В некотором смысле даже лучше, чем он и его жена. Его жена выглядела так, будто жизнь доконала ее. В отличие от нее, Роан выглядел свежо. Он никогда не выглядел уставшим или измученным. Наоборот, как будто он только что принял душ, хорошо отдохнул в отпуске и готов к новым свершениям. Он буквально светился. Не знаю, сколько ему было лет, но я бы дала около пятидесяти. Алисия была намного моложе, но они были красивой парой. Я погуглила и нашла среди сотрудников Портман-центра младшего психотерапевта по имени Алисия Мазерс. На сайте была ее биография. У нее имелся диплом магистра психологии Университетского колледжа Лондона и докторская степень. Умная особа. Однажды вечером, после одного из их ранних свиданий (они редко прощались друг с другом позже чем в восемь-девять часов вечера) я увязалась за Алисией и проводила ее до самого дома. Она жила в квартире в небольшом доме на Уиллесден-лейн. Дом на вид был невзрачный. Когда она вернулась домой, на четвертом этаже зажегся свет. Значит, она там жила. Полезно знать. Я сделала несколько фотографий и пошла домой. Конечно, дедушка и Аарон беспокоились по поводу того, сколько времени я провожу вне дома. Я давала уклончивые ответы, типа мне семнадцать, я почти взрослая, дайте мне немного свободного пространства. Я видела, что Аарон особенно беспокоится обо мне. В какой-то момент он даже сказал: – Ты как будто чем-то встревожена, Саф. Может, мне стоит связаться с доктором Форсом? (Аарон любил Роана, относился к нему практически благоговейно. Будь у Аарона кепка, он бы ее снял перед ним, что-то в этом роде.) – Не говори глупости, – сказала я. – Зачем? – Не знаю, – ответил он. – Может, ты переживаешь из-за экзаменов? Может, в твоей жизни происходит что-то важное? Я имею в виду, у тебя есть… ну, парень? Я рассмеялась. Парня у меня никогда не было, и я даже представить не могла, что он когда-нибудь появится. Эта часть меня как будто сморщилась и умерла, когда Харрисон Джон сделал со мной то, что он сделал, когда мне было десять лет. Я могла смотреть на мальчиков и видеть красивые глаза, приятное лицо или даже стройное тело, но это никогда не перерастало в чувства. Мне не были нужны ни они сами, ни их внимание. – Нет, парня у меня нет, – сказала я. – Просто я много гуляю. Проветриваю голову. Ты сам знаешь. Иногда, если в течение дня у меня бывала свободная минутка, я наблюдала за женой Роана. Если честно, мне было ее жаль. Вот она, в джинсах «Fat Face» и топах с цветочным рисунком, ходит по дому, как робот покупает продукты для всей семьи, взбивает одеяла, заполняет какие-то бумаги, размораживает холодильник, моет полы и все такое прочее, что в моем представлении делают домохозяйки среднего класса. И ради чего? Чтобы муж однажды вошел в дверь и сказал: – Я кое-кого встретил. Она моложе тебя и красивее, и я хочу заниматься с ней сексом. И что потом? Что происходит с такой женщиной, у которой какая-то липовая работа и дети вот-вот выпорхнут из дома? Где в конечном итоге окажется Кейт Форс? Я, честно говоря, очень за нее переживала. В самом деле. Ужасно, когда ты знаешь что-то такое, чего не знает кто-то другой. Из-за этого чувствуешь себя отчасти виновным за их незавидное положение. Затем, ближе к концу лета, а точнее, на следующий день после того, как я получила результаты экзаменов на аттестат о среднем образовании (я получила шесть оценок А и три – A*, если вам интересно), произошла странная вещь. Был поздний вечер пятницы. Я была у своей подруги Жасмин, пришла поесть купленной навынос еды и послушать музыку. Она собиралась пойти в клуб или куда-то еще в этом роде, а я не хотела идти. Не мое, от слова «совсем». Но мне нравится смотреть, как мои подруги готовятся к походу в клуб, нравится слушать музыку, нравятся куриный тикка и паратха, нравится Жасмин, так что, знаете, я какое-то время у нее зависала. Я ушла от Жасмин около девяти. На улице уже стемнело, но все еще было тепло, и я решила пойти домой мимо дома Роана. Я не собиралась там торчать, просто хотела пройти мимо, взглянуть одним глазком и пойти дальше домой. К тому моменту я представляла себе, будто я собака или голубь: следую курсом, который приведет меня к дому. Поскольку я была у Жасмин, то шла с другой стороны, мимо стройплощадки, которая выходит на другую дорогу. Еще до того, как я до нее дошла, мне в нос ударил сильный, тошнотворный запах «травки». Я просунула голову в дырку в листве и оглядела участок. Сначала я ничего не увидела, но потом заметила свет телефона и горящий красный кончик толстой самокрутки. И лицо, мальчишеское лицо. Он был один. И выглядел совсем юным. Он затягивался, и красный кончик «косячка» становился все больше и ярче. Свет в телефоне погас, мальчик его выключил. А потом я увидела, как он оглянулся. Я услышала, как он что-то сказал себе под нос, и увидела, как он сунул руку в карман. И что-то вынул из него, и снова повернулся, издав тот же звук. И я увидела лису. То есть ли́са. Он на миг замер и посмотрел на мальчишку. Я подумала, что в конце концов лис просто убежит, как и все лисы, которых я встречала на улице. Но этот лис повел себя не так. Он очень медленно, дюйм за дюймом, пополз вперед, низко опустив голову и отведя плечи. Каждые несколько секунд лис оглядывался назад. Но в конце концов он подполз к мальчику. Я слышала, как мальчишка сказал лису: «Добрый вечер, сэр», – и увидела, как он протянул лису какую-то еду. Взяв ее, лис отошел от него на несколько футов, выпустил еду изо рта и медленно и методично стал есть ее с земли. Мальчик протянул ему еще один кусок. Лис вернулся и осторожно взял его. Затем, вы не поверите, мальчишка дотронулся до головы лиса, и тот его не укусил. Моя челюсть отвисла. Я никогда в жизни не видела ничего подобного. Я сделала фотку: мальчик и лис с ним рядом. Сделала в тот момент, когда лис повернулся и взглянул на мальчика. Почти как верный пес, что преданно смотрит на своего хозяина. Мальчишка докурил «косячок» и растоптал окурок. Лис услышал вдалеке какой-то звук и побежал прочь. Мальчик поднялся на ноги, взял рюкзак, отряхнул штанины и зад. Я резко отвернулась, чтобы он меня не заметил. Я достала телефон и притворилась, будто просто стою там и просматриваю чат. Вскоре мальчик выглянул из-за листвы, залез на стену и спрыгнул на тротуар. Потом свернул за угол и медленно зашагал к дому Роана. И тогда я поняла, кто это такой. Это сын Роана. Те же длинные худые ноги. И я подумала: в каждой семье есть паршивая овца, свой темный персонаж. В моей семье это, без сомнения, я. Похоже, я нашла паршивую овцу в семье Роана. У кого этот мальчишка берет «травку»? Почему он курит один на стройке? И как он завел дружбу с лисом? Что это за странности доктора Дулиттла? Вернувшись домой, я увеличила эту фотку. Она мне понравилась. У мальчишки было хорошее лицо, как и у его отца, но оно еще не до конца сформировалось. На темном, бесцветном фоне фотографии, с торчащей стрижкой, резкими, крупными чертами и серьезным лицом, мальчик как будто перенесся сюда из Викторианской эпохи. Затем я увеличила изображение лиса. Глаза животного были прикованы к мальчику. Свет уличных фонарей отражался лишь от одного белого уса. Какой красавец. И такой спокойный. Такая фотка могла запросто выиграть приз на конкурсе. Я сохранила ее в «избранном». Затем я положила телефон, закрыла ноутбук и, пока Жасмин направлялась в город, гордо выпятив сиськи, торчащие из топика, и с фляжкой водки в крошечной сумочке, а Роан после работы в пятницу занимался тем, чем обычно, с этой красивой девушкой, доктором философии, словно сошедшей с картины прерафаэлитов, а его сын сидел в своей комнате обкуренный и с карманами, набитыми мясом для лиса, я села на кровать и открыла книгу. 26 На следующее утро улица Кейт перекрыта. Две патрульные машины припаркованы по диагонали через проезжую часть, их мигалки медленно вращаются, и синий свет рисует узоры на стене ее спальни. Посреди дороги стоит фургон без опознавательных знаков, а у ограждающей ленты двое полицейских в форме говорят людям, чтобы те шли в обход. В доме через дорогу дергаются занавески, через парадные двери выглядывают жильцы в халатах. За спиной Кейт появляется Джорджия. – Что, черт возьми, происходит? – спрашивает она. – Понятия не имею. Полагаю, это как-то связано с этой девушкой. Сафайр Мэддокс. – О господи. – Джорджия прижимает ладони к щекам. – Как ты думаешь, они ее нашли? Ее тело? – О господи, Джорджия. Не надо. Просто… – Кейт умолкает, но ей это уже приходило в голову. Большие деревянные ворота строительной площадки через дорогу распахнуты настежь, и сквозь них туда-сюда проходят полицейские в штатском. – Пойду спрошу, – говорит Джорджия, поворачивается и выходит из комнаты. – Джорджия, не надо, – кричит Кейт. – Оставь их, они лишь делают свое дело… Она слышит, как открывается входная дверь, затем видит Джорджию. Все еще в пижаме, с накинутой сверху толстовкой, и в кроссовках с придавленными задниками, которые она на ходу пытается надеть как следует, ее дочь прыжками приближается к полицейским в форме. Кейт наблюдает через щель в шторах, как Джорджия, сунув руки в передние карманы толстовки, стоит перед ними, как кивает, указывая головой на строительную площадку, затем на их дом. Через мгновение Джорджия поворачивается и возвращается. Кейт встречает ее у входной двери. – Что они сказали? Джорджия скидывает незашнурованные кроссовки и идет в кухню, на ходу разговаривая с Кейт. – Они сказали, что якобы что-то нашли на той стройке. Там сейчас работают криминалисты. Я спросила, было ли там тело. Они сказали, нет, это не труп. Я спросила, связано ли это с Сафайр Мэддокс. Они сказали, что не имеют права ничего говорить. Сказали только, что будут там весь день, может, и завтра тоже. Кейт кивает. Ее желудок скручивается узлом. Она смотрит на часы. Сейчас девять. Сегодня утром Роан ушел на работу рано, в семь. Интересно, задается вопросом Кейт, была ли полиция уже здесь, когда он уходил? Если да, как он это воспринял? Она отправляет ему сообщение по WhatsApp: «На нашей улице полицейский кордон, криминалисты на строительной площадке через дорогу. Есть идеи, что происходит?» Галочка остается серой. Кейт кладет телефон и наполняет чайник. – Хочешь чаю? – спрашивает она Джорджию. Джорджия уже наполовину слопала мини-ролл «Кэдберис». – Нет, спасибо, я иду спать, – говорит она. Затем стягивает толстовку и вешает ее на спинку стула. После этого она бросает обертку мини-ролла в корзину для мусора, но не попадает, и та падает на пол. Кейт собирается окликнуть дочь, чтобы она подняла бумажку, но не может найти в себе сил, поэтому вздыхает и подбирает ее сама. И при каждом движении через ее нервную систему пробегает легкая дрожь. Кейт идет к ящику шкафа, в котором лежат кухонные полотенца, и снова вытаскивает загадочную валентинку Роана. При этом ей приходит в голову одна мысль: открытка Молли не такой формы, как конверт. Она чуть длиннее, но не такая широкая. Эта открытка была куплена без конверта. Кейт снова вытаскивает ее, открывает и читает. Маленькая Молли. Какая странная маленькая девочка, шлет валентинки старикам. Кейт крутит открытку в руках, исследуя ее на предмет чего-нибудь необычного, какой-нибудь мелочи, которая помогла бы понять ее смысл. Увы, ее усилия напрасны. В конце концов, работа Роана – забота о странных чужих детях. Почему Кейт удивляет то, что кто-то из них может вести себя с ним странно? Она вздыхает и возвращает открытку на место. Затем поворачивается и вздрагивает. В дверях стоит Джош. На нем махровый халат, его волосы взлохмачены. – Почему на улице столько полиции? – спрашивает Джош. – Не знаю, – отвечает Кейт. – Наверно, это как-то связано с пропавшей девушкой. Они что-то нашли на стройплощадке, провели там экспертизу. – Правда? – произносит он, возвращаясь в комнату Кейт, и смотрит в окно. Она следует за ним. Кожа на его затылке воспалена после вчерашней кошмарной стрижки. Стрижки, как у героев сериала «Острые козырьки». Похоже, именно так стригутся в наши дни все мальчишки, в результате чего их головы кажутся слишком большими, по сравнению с телом. Кейт стоит у окна за спиной сына. Оба наблюдают, как из ворот строительной площадки выходят мужчина и женщина в штатском с какими-то пластиковыми ящиками. Полицейские, охраняющие место по периметру, раздвигают ворота шире, давая проехать другой полицейской машине. Из этой машины выходят еще два человека. В одном из них Кейт тотчас же узнает полицейского, который накануне сидел на ее диване, того самого, который интересовался, где она была в полночь в День святого Валентина. Между Альфред-роуд, где живет Сафайр, и деревней, куда, по ее словам, она якобы отправилась прогуляться, проходит пятьдесят улиц. Тысяча домов. Там живут десятки тысяч человек. Тем не менее из всех дверных звонков полицейские позвонили именно в дверной звонок Кейт, сидели на ее диване, интересовались ее местонахождением и теперь выбрали для расследования строительную площадку напротив ее дома. Не говоря уже о том, что им интересно, как ее муж связан с девушкой, которую они пытаются найти. Услышав в небе стрекот лопастей вертолета, они с Джошем поднимают головы. – Репортеры, – говорит Джош. – Интересно, как они узнали? – Достаточно одного телефонного звонка, – отвечает Кейт. – Хотя полиция и без того ничего не скрывает. Кейт замечает на противоположной стороне улицы движение. Входная дверь дома напротив распахивается. Тот самый мужчина, странный мужчина. Кейт слегка прячется за штору, чтобы ее не было видно. Позади него – женщина, с которой он, кажется, живет, статная седовласая дама, которую она видела утром несколько недель назад, когда та искала в сумочке ключи. А за седой женщиной – очень высокий джентльмен с зачесанными назад седыми волосами. Они медленно выходят из дома. Пожилой мужчина смотрит на небо в поисках вертолета, треск которого он слышит. Женщина идет к полицейским у оцепления, и Кейт видит, как она о чем-то их спрашивает. Пожилой мужчина и тот, что помладше, стоят рядом, в нескольких футах от полицейских. Внезапно Кейт приходит в голову мысль, что, возможно, странный молодой человек имеет к происходящему какое-то отношение, и то, что полиция приходила к ней домой, чтобы расспросить про полночь Дня святого Валентина, не имеет с ней ничего общего, и все это как-то связано именно с ним. Преодолевая физический дискомфорт, она смотрит на него. Одна его рука прижата ко рту, второй он обхватил себя за талию и все время оборачивается на строительную площадку. Через минуту он возвращается обратно в дом, а пожилая пара остается на подъездной дорожке. Кейт видит, как женщина-полицейский разговаривает с двумя мужчинами, которые только что вышли со строительной площадки с пластиковыми ящиками. Она о чем-то их спрашивает. Один из них кивает. Второй качает головой. Все они поворачиваются и смотрят на строительную площадку. Затем женщина-полицейский поворачивается и смотрит прямо на дом Кейт, на саму Кейт. Похоже, они говорили о ней, о ее семье. – Пойдем, – говорит она Джошу, который последние две минуты почти не дышал. – А они пусть занимаются своими делами. Кейт касается его плеча, и он едва заметно отшатывается от нее. – Нет, – говорит он. – Я хочу остаться и посмотреть. Кейт вздыхает.