* * * Через год Роан окончил медицинский факультет, быстро попал в Портман-центр и стал серьезным, взрослым человеком, всеми уважаемым, превосходным специалистом. В конце концов они даже стали шутить о Мари, о том, как в тот вечер она появилась перед их дверью с красными от слез глазами и в финале оказалась на тротуаре в объятьях Кейт. Тот факт, что они могли шутить по этому поводу, стал своего рода сигналом, окончательным знаком того, что произошедшее было отклонением, разовым случаем. Чем-то таким, что не связано с ними и той супружеской парой, которой они станут, родителями, которыми им предстояло стать, той жизнью, которую они строили для себя. Никто об этом не знал. Кейт не сказала даже своим близким друзьям. Это было их и только их дело. Так что год назад, думая о худшем, она вовсе не сошла с ума. Она так и заявила Роану. – Можно подумать, – сказала она, – раньше ничего подобного не случалось. Он лишь посмеялся, как будто это была какая-то несущественная мелочь. И Кейт позволила ему посмеяться, потому что ей было ужасно стыдно за свои поступки. Но, оглядываясь в прошлое, она видела, что после двадцати пяти лет он отнимает у нее право на моральное превосходство, вычеркивая собственные воспоминания о том плачущем, жалком, отчаявшемся мужчине в убогой квартирке в Килберне, заявлявшем, что убьет себя, если она его бросит. Возможно, он знал, что в тот момент Кейт усомнилась в своей любви к нему. Возможно, он ждал этого момента, чтобы намекнуть ей, что он тоже способен усомниться в своей. Что способен восстановить баланс. У них крепкий брак. Он многое выдержал. И они все еще могут найти способ относиться друг к другу хорошо. Но, когда утром Кейт идет к своему пациенту, водянистое солнце играет на ее коже, и ей на ум вновь приходит один весьма интересный вопрос инспектора Керри. Кейт вновь вспоминает фигуру за окном и в очередной раз задается вопросом, где был Роан и что он делал в полночь в День святого Валентина. 24 – Сегодня утром приходила полиция, – сообщает Кейт Роану вечером. – Спрашивали о Сафайр Мэддокс. Телефон Роана был выключен весь день, и это ее первый шанс обсудить с ним события дня. – Понятно, – говорит он. – И что они сказали? – Сказали, что обходят соседей, разговаривают с ними. Но я не видела, чтобы они подходили к чужой двери. Только к нашей. Я подозреваю, что они, вероятно, скоро пойдут по твоему следу. – Вот как, – говорит он. – Да. Они приходили ко мне сегодня утром. Он произносит эти слова небрежно, как будто визит полицейских, пришедших поговорить с ним о пропавшей девушке, – самая заурядная вещь. У Кейт почти возникает ощущение, что, не спроси она его об этом, он бы вообще не заговорил на эту тему. – И что они сказали? Роан пожимает плечами, просматривает почту на кухонном столе, развязывает шерстяной шарф. – Думаю, они хотели проникнуть в суть дела. Получить представление о том, что она за человек, что могло подтолкнуть ее к побегу. – Побегу? – Да. Хотя я был вынужден сказать им, что я не видел ее уже несколько месяцев. Так что я не совсем уверен, в каком состоянии она была в последнее время. – Но я думала, что она пропала. Она ведь не сбежала? Он непонимающе смотрит на нее. – На самом деле это ведь одно и то же, правда? Пока мы не знаем, что случилось. – Но ведь беглец возьмет с собой сумку? Он пожимает плечами. – Может, она и взяла? – Она взяла. Но в сумке ничего не было. Смотри. – Кейт указывает на листовку. – Здесь так и сказано. Они наверняка тебе это сказали. Она не в меру настойчива и чувствует необъяснимую причастность ко всему этому, как будто происходящее непонятным образом связано с ней самой. – Они не сказали. Они сообщили мне очень мало информации. Их куда больше интересовало ее состояние, когда она проходила у меня курс лечения. – И какое оно? Что за состояние? Он снова смотрит на нее. – Ты же знаешь, я не могу тебе этого сказать. – Но она уже больше не твоя пациентка, и, конечно, ты можешь… – Нет, – обрывает он ее. – Ты прекрасно знаешь, что я не могу. Не могу поверить, что ты меня спрашиваешь. И вот он снова перед ней, тот мужчина из прошлого года, пылающий праведным гневом, тот самый, которого она едва не бросила, усомнившись в его верности. Мужчина, который заставил ее чувствовать себя злой, дурной и токсичной. Но на этот раз все иначе. Дело не в ее смутной догадке, что что-то не так, отчего она отчаянно ищет подтверждения своей догадке. На этот раз что-то действительно неладно: пропала девушка. – Но было ли это что-то такое, что могло подтолкнуть ее к такому поведению? Тебе не нужно рассказывать мне, что именно, но, как ты думаешь, она была психически неуравновешенной? Кейт знает, что подталкивает его к признанию, но ей все равно. Он кладет ладони на кухонный стол и поднимает на нее глаза. – Я прекратил наши с ней сеансы, – говорит он, – потому что у нее все было хорошо. Она оставила некоторые свои вредные привычки. Кроме этого, я больше ни о чем не имею понятия. Я не в курсе, что было в ее жизни до ее исчезновения. – Ты больше не видел ее? Роан нарочито громко вздыхает, чтобы она поняла, как далеко она его толкает. – Нет. Больше я ее не видел. – И что ты думаешь? Как ты считаешь, что с ней случилось? – Понятия не имею. Ей семнадцать. Трудное детство. Скрытая травма. Кто знает? Такое впечатление, что вся эта история с исчезновением Сафайр его раздражает. Он как будто стремится уйти от обсуждения этой темы. Кейт в упор смотрит на него. – Похоже, тебе все равно. Он закатывает глаза. – Конечно, мне не все равно. – По твоему голосу этого не скажешь. – Мой профессиональный долг – это одно, но Сафайр больше не моя пациентка. Нет, конечно, она мне не безразлична, как и то, что с ней случится. Конечно, меня беспокоит, что она исчезла. Я просто не понимаю, чем я могу тут помочь. Кейт молчит. Она берет со стола две грязные кружки и медленно относит их к раковине. Потом кладет руки на край столешницы и смотрит в окно. – Они спрашивали, что мы делали тем вечером, – говорит Кейт. – Ну, ты знаешь, в День святого Валентина. Он не отвечает. – Я сказала, что мы были в постели. – Но мы ведь были, разве не так? – Я-то была. Ты был… я не знаю. Я лежала довольно долго, ожидая, когда ты придешь. А когда ты вернулся, я спросила тебя, что ты делал, и ты ответил, что ничего не делал, а затем мы занялись сексом. – И? – И что ты делал? Вот оно. Вопрос задан издалека. Они немедленно вернулись в то самое место, где провели все эти адские недели в прошлом году. – Кейт, – говорит Роан тоном, к которому она тогда так привыкла, терпеливым тоном типа «неужели я должен мириться с этой ерундой?», – господи, что ты хочешь сказать?