Еще одна странность. Моя соседка, которая недавно родила, никогда не говорила срок в месяцах, только в неделях. Они там в консультациях это дело как-то так считают. Но если не придираться к словам, получается, что ее история вполне может оказаться правдивой: три месяца назад Карина действительно еще могла встречаться с Русланом. Я ведь не знаю, когда они расстались. И все-таки мне хотелось придираться. – Покажите мне документы, – сказала я и сама удивилась, насколько ровно и спокойно звучит мой голос. – Документы? – Карина непонимающе уставилась на меня. – Да, медкарточку из консультации, УЗИ, анализы… Срок достаточно большой, все это уже должно быть. Я блефовала. Я понятия не имела, на каком сроке это все должно быть. И должно ли вообще быть на руках. Может, место таким документам – в регистратуре, в поликлинике… Но мой блеф не был раскрыт. Не оттого ли, что счастливая будущая мать тоже не знала таких тонкостей? – А у меня и есть, – сказала она с вызовом, но какая-то неуверенность мелькнула в ее взгляде. – Только не с собой, а дома. Ага, как ученик, что дневник дома забыл. Верю-верю. – Ничего страшного! У меня подружка работает медсестрой в УЗИ-кабинете, сейчас поедем и посмотрим. Скажете, что я счастливая тетушка. Я не знаю, откуда во мне взялась смелость. Наверное, дело в том, что теперь я больше не чувствовала себя самозванкой. С Русланом у нас все было серьезно и по-настоящему. И я не собиралась позволить кому-то вот так вот походя все испортить. Я взяла сумочку в руки. – Ну же, пойдемте. Если вы и правда беременны, вам скрывать нечего. А когда родится ребенок, сделаем тест ДНК. На отцовство. И не сомневайтесь, если выяснится, что это ребенок Руслана, я уверена: он его не оставит и будет всячески вам помогать… Карина медленно поднялась с кресла, вытащила из сумочки второй платок, промокнула заплаканные глаза и окинула меня таким ненавидящим взглядом, что мне на мгновение стало по-настоящему страшно. – Ты еще об этом пожалеешь, сучка, – прошипела она и вышла из приемной. А я без сил упала в кресло. Такое ощущение, что короткое общение с Кариной высосало из меня всю жизненную энергию. Но, несмотря на усталость, я чувствовала себя победившей и уже представляла, как я передам наш разговор Руслану. Угораздило же его связаться с такой актрисой: рыдания, позы, истерика… Оскар по ней плачет! Теперь я была уверена: слезы были фальшивыми, да и беременность тоже. Но на этот раз у нее ничего не вышло. Я стала умнее и не подумала устраивать побег и собственными руками разрушать свое счастье. И все-таки в глубине души мне все еще было не по себе. Странное чувство, неосознанное и размытое… То ли тревога, то ли смутное предчувствие надвигающейся беды. Я отмахнулась от него. Ерунда. Просто я ужасно соскучилась по своему любимому боссу. И все на этом. Глава 29 Эта встреча не шла у меня из головы ни вечером, ни на следующий день. Теперь я была совершенно не уверена, что поступила правильно. Может, мне вообще не стоило самой разговаривать с Кариной? И не так уж и важно, что она явилась в офис специально, чтобы встретиться со мной. Мало ли чего она там хотела! Наверное, следовало просто сказать: «Извините, не мое дело. Вот вернется Руслан, с ним и обсуждайте». Но ведь это было бы неправдой… Ведь все, что касается Руслана, теперь и мое дело тоже. Или нет?.. Ответить на вопрос у меня никак не получалось. Я прокручивала наш с Кариной разговор снова и снова. В голове уже было тесно от всех «А если бы я сказала вот так…», «Или вот так…», «А может, не стоило?..» «А может…» Руслан позвонил дважды, но я так ничего ему и не рассказала. Наверное, о подобных вещах вообще не следует говорить по телефону. Вот вернется, тогда и обсудим. Главное, чтоб Карина не позвонила ему первой. А то, может, пока я молчу и с улыбкой отвечаю, что все у меня хорошо и все путем, она уже доложила о нашей встрече, перевернув все с ног на голову и представив все в каком-то совершенно ужасном свете! В общем, все очень сложно… Из-за раздумий и метаний я была настолько невнимательна, что вместо того, чтобы отправить поздравление с юбилеем одному из наших поставщиков, разослала его по всей клиентской базе. То-то они обрадовались, наверное. Особенно те, кому до юбилея как до Африки. Поздравила, называется, всех оптом. Как раз об этом я Руслану рассказала. Он ни капли на меня не рассердился, только рассмеялся: – Дорогая, я и без того уже подыскиваю человека на твое место. Тебе вовсе ни к чему устраивать диверсии. Я в очередной раз пришла к единственно возможному выводу: мой босс – лучше всех. И даже когда он перестанет быть моим боссом, он все равно будет лучше всех. Эта мысль как-то сразу меня успокоила, и я легко поверила в то, что все у нас будет хорошо. Рабочий день подошел к концу, я выключила компьютер, полила камелии и уже собиралась выходить, когда дверь открылась. На пороге стоял он, мой босс собственной персоной. Немного уставший с дороги, но бодрый и явно в хорошем настроении. – Ой, – тихонько пискнула я, не в силах поверить своим глазам. – Ты же говорил, что только через три дня… Он широко улыбнулся: – Справился в рекордно короткие сроки, решил, что сбор чемодана – это серьезное мероприятие и не следует откладывать его на последний момент. Я рассмеялась, с разбегу радостно повисла у него на шее и смачно поцеловала во вкусно пахнущую щеку. Потом еще и еще… Какая замечательная щека! Лучшая щека в мире! Как же мне нравится ее целовать… И губы тоже нравится. Особенно когда он вот так целует, по-мужски жадно, грешно, бесстыдно… Поцелуй-искушение, поцелуй-совращение, поцелуй-провокация в чистом виде. Вкус его губ, запах кожи и парфюма, жар его тела, от которого мутится в голове… Он давно отпустил меня на пол и, не переставая целовать, куда-то подталкивал. И я покорно двигалась под его натиском. Горячие руки беспрепятственно бродили по моему телу, гладили спину, сжимали ягодицы, жадно ласкали грудь. И от их хозяйских прикосновений по коже проскакивали искры, сладко вспыхивали и гасли, будоража и сводя с ума, заставляя тихонько постанывать от острого, почти нестерпимого удовольствия. Внутри разгорался знакомый пожар, и мысль отдаться ему прямо сейчас, здесь, в приемной, уже не казалась невозможной… Раздался скрежет, что-то отъехало. Похоже, мы снесли кресло, на котором сидела Карина. Карина? Черт, что-то я должна была про нее рассказать. А, неважно, потом, все потом… Мысли плавились и растекались, и кости плавились, и все тело словно превращалось в желе… Он подхватил меня под ягодицы, усадил на стол и вторгся между раздвинутых ног, задирая юбку. – Я ужасно соскучился, – хрипло шепнул он на ухо. – Я тоже соскучилась… – выдохнула я, совершенно опьянев от его рук и губ, от того, что он со мной творил. В бедро что-то впилось, похожее на карандаш, остатки здравого смысла встрепенулись, вяло проскользили по краю сознания. – Мы не можем… – выговорила я, с трудом соображая, что, собственно, хочу сказать. – Можем! – сказал он, медленно проводя горячими ладонями по моим ногам от щиколоток до тонкой полоски трусиков. И мир перевернулся, окунув в жаркое марево… Через некоторое время я бегала по приемной и приводила в порядок расхристанную одежду, не зная, куда девать глаза. – Ужас, какой ужас, прямо на работе! – причитала я. Щеки горели, хоть прикуривай. – Посреди бела дня, в приемной… О господи-боже… – Моя секретарша – бесстыдница! – поддакивал Руслан, привалившись к краю стола и сложив на груди руки. Опрятный и полностью одетый. – Соблазнила бедного босса прямо на своем столе. Какой разврат! Я ее уволю! – Это ты во всем виноват! – Я остановилась и сердито уставилась в синие глаза, в которых не было ни капли раскаяния, только веселье. – А если б кто-нибудь зашел? Ой, мамочки! Я снова забегала кругами, представляя себе картинки одна страшнее другой. – Я запер дверь, – беззаботно отозвался босс и ласково добавил: – Василиса-стесняшка… Мог бы и раньше сказать! Я с облегчением выдохнула и наконец подошла к зеркалу. Оттуда смотрело встрепанное существо с пьяными глазами и предательским румянцем во всю щеку, которое просто просилось под холодный душ. И как такое людям показывать? Так. Волосы расчесать, глаза опустить, а румянец… Ну, может, мне просто жарко. – Ну что, домой? – предложил Руслан, и я тут же согласилась. Все, что могли, мы тут уже натворили. Продолжить, пожалуй, лучше дома… В лифте ехала целая толпа народу, хотя рабочий день уже давно закончился. Трудовым рвением их всех накрыло, что ли? Я упорно смотрела в пол, так что окружающим была видна лишь моя макушка, а по ней не определить, чем ее хозяйка только что занималась. Руслан держал меня за руку, а я не возражала. Все равно в толчее никому не видно. Да и вообще я, считай, здесь уже не работаю. А так, жениху помогаю. Это меня приободрило, и, когда мы вышли из лифта, я и не подумала расцепить руки. Идти, уцепившись за большую ладонь, мне ужасно нравилось. Было уютно и надежно, словно я теперь под защитой кого-то сильного и ничто в этом безумном мире мне не грозит. Мы спустились по ступенькам и уже собирались свернуть к парковке. – Это еще что, – пробормотал вдруг босс. Я даже понять ничего не успела, как Руслан резким рывком дернул меня за руку, сделал шаг вперед, толкнув меня к себе за спину. Дальше все было как в замедленной съемке, словно каждое мгновение бесконечно растянулось. Я помню, как изумленно уставилась в его спину, не понимая, что на него нашло и почему он толкается, а в следующее мгновение услышала громкий хлопок. И увидела, как Руслан стал неуклюже заваливаться назад. Машинально выставила вперед руки, но, разумеется, не смогла удержать. Мы так и рухнули на асфальт вместе. Ударенный локоть прострелило болью, упавший на меня Руслан показался странно тяжелым. Его голова неподвижно лежала у меня на груди. – Что случилось? – начала спрашивать я, приподнимаясь на локтях. Но не договорила, растерянно наблюдая, как по белоснежной рубашке Руслана расползается ярко-красное пятно. Это что, кровь? Откуда… Между тем вокруг стали собираться люди, до моего слуха донеслось: «Стреляли…», «Убили…» И вот тогда-то я все поняла. Обхватила Руслана обеими руками. И закричала истошно, срывая голос. Все дальнейшее было как в тумане: вой сирен полицейской машины и скорой помощи, какие-то люди, спешащие к нам. Усатый дядька что-то говорил, пытаясь разжать мои руки, рядом второй совал какую-то гадость в нос. Носилки. Для Руслана. Для моего Руслана. Он на носилках, бледный, как та рубашка, на которой расплывалось багровое пятно. В губах ни кровинки. Спасите его, пожалуйста, спасите… Я не могу без него, просто не выживу. Усатый отпихивает, нельзя, мол. Нет! Я с ним, я его не оставлю, только не сейчас. Руки липкие от крови, с локтя течет. Усатый увидел: «Вы ранены?» Да-да, я ранена. Господи, лишь бы в машину пустили. Сзади обрывки фраз, опросы свидетелей. «Вышел оттуда», «выстрелил», «убежал»… Полицейский что-то спрашивал у меня, я вырывалась. Потом, все потом. Какая, к черту, разница, кто стрелял. Главное, чтоб он выжил, и нет сейчас ничего важнее. Усатый говорил полицейскому: она ранена, потом допросите. Да-да, потом. Наконец я внутри, дверца захлопнулась, взвыла сирена, поехали. Дикая скорость, машину бросает из стороны в сторону, медики что-то делают с Русланом, пикают приборы. Я замерла в углу, боясь шевелиться. – Можем не довезти… Нет! Довезите, пожалуйста, довезите… Больница, бегом за каталкой. Скорее, миленькие, скорее. Полупрозрачная дверь захлопнулась, разрубив нас на части. И нет теперь нас. Есть он – там, за дверью, под слепящим светом, между жизнью и смертью – и я – в коридоре, сжалась в скулящий комок.