Как не трудно догадаться, Карл Иванович был немцем, со всеми достоинствами и недостатками, свойственными этому народу. Человек, безусловно, честный и храбрый, он, как всякий представитель тевтонского племени, был чрезмерно склонен к порядку и чинопочитанию. Причем до того, что это частенько мешало службе. В начальники охраны императора выбился после того, как ему удалось спасти государя во время приснопамятного покушения Соловьева. Именно он тогда сбил злодея с ног и бросился помогать царю. Тот не забыл услуги, и карьера безвестного доселе жандарма пошла в гору. Наградой ему были медаль «За спасение погибающих» и орден Святого Владимира четвертой степени. К последней награде, полученной в обход заведенному порядку, его частенько ревновали и при случае старались уязвить. – Здравствуйте, господин Будищев, – хмуро поприветствовал он явившегося к новому месту службы подпоручика. – Здравия желаю, – кивнул явившийся во всем блеске мундира и наград моряк и машинально протянул руку. Возникла неловкая пауза. Все дело было в том, что рукопожатие среди русских офицеров было чем-то вроде знака корпоративной солидарности. То есть пажи[55] подавали руку только пажам. Офицеры Генерального штаба генштабистам, а моряки морякам. Жандармы, не входившие ни в одну из этих категорий, обычно подобной чести не удостаивались. Впрочем, Кох быстро справился с удивлением и энергично пожал поданную ему руку. После этого капитан приказал личному составу построиться и представил им нового офицера. Дмитрий неторопливо прошелся вдоль строя, понемногу офигевая от увиденного, после чего обернулся к начальнику и не без иронии в голосе заметил: – Очень хорошо, что вы заботитесь о ветеранах, но где же настоящие сотрудники? – А вот это они и есть, – закаменел капитан, как будто ему наступили на больную мозоль. – Да ладно! – недоверчиво хмыкнул Будищев, но посмотрев на своего нового руководителя, вдруг понял, что он не шутит. В штате непосредственной охраны императора числилось сорок стражников. Но мало того, что эти вакансии никогда не бывали заполнены до конца, добрая половина стоящих в строю, прости господи, бодигардов была, скажем так, весьма преклонного возраста! Обильно украшенные сединой и медалями за беспорочную службу служаки смотрели на только что прибывшего офицера, как породистые сенбернары взирают на случайно забежавшую в их двор дворнягу. Дескать, мы тут и не таких видали! – Карл Иванович, – лучезарно улыбнулся Дмитрий, – а самовар у вас есть? – Есть… кажется, – смешался капитан. – Так велите его раскочегарить, и пока будем пить чай, вы мне расскажете, как тут все устроено. Рассказ начальника охраны не занял много времени, но его новоиспеченный помощник успел понять, что на этот раз он действительно влип, причем по-крупному. Сказать, что охрана первого лица государства была небрежной, значило бы сделать ей совершенно незаслуженный комплимент. Во-первых, ее было мало. Во-вторых, те, что есть, никуда не годились. Лучшим применением для шестнадцати стражников из тридцати двух имеющихся в наличии было бы отправить оных на пенсию, поскольку даже передвигались эти свидетели «времен Очакова и покоренья Крыма» с большим трудом. Остальные… скажем так, могли бы заслонять собой охраняемого от неприятельского огня, благо имели для этого представительный вид и гвардейскую стать. – Неужели нельзя набрать других? – поинтересовался Будищев, шумно отхлебнув чай. – А этих куда девать? – почти простонал Кох. – Сказано, ходить могут, вот пусть и служат! Да и не идет к нам никто… – А сколько жалованья полагается нашим стражникам? – Тридцать шесть рублей. – Э… хоть не в год? – Слава богу, нет. В месяц, конечно. – Щедро! – Вот и я об этом. – А как насчет срочников? – В каком смысле? – не понял незнакомого слова капитан. – Я имею в виду, – чертыхнулся про себя подпоручик, – людей, находящихся на действительной военной службе. Казаков, к примеру. Ребята они шустрые, как детский… крик. Ловкие, с оружием, опять же, с детства. – Были у нас казаки. Восемнадцать конвойцев с унтером, – в голосе Коха появилась не слишком свойственная педантичному немцу теплота. – Золотые люди… Я бы любого из них на десяток своих стражников не променял! – И куда делись? – По приказу генерала Черевина[56] им пришлось вернуться в эскадрон. – Лорис-Меликову доложили? – И слушать не стал. Ты, говорит, служи, да не требуй сего паче того, что положено, и не суйся, куда не просят. – А куда совались? – прищурился Дмитрий. – Да так, – сразу замкнулся в себе начальник охраны, давая понять, что это воспоминание ему неприятно. – И все-таки, – не стал отступать его новый заместитель. – Поделитесь с младшим товарищем, а то наступлю ненароком на те же грабли. – Недели за две до покушения, – со вздохом поведал не выдержавший напора капитан, – пришла ко мне одна дама. – Молодая-красивая-незамужняя? – Если бы, – впервые за их встречу скупо улыбнулся Кох. – Нет, вдова коллежского асессора и, что называется, в годах. Однако характера довольно живого. Так вот, в связи с нехваткой средств, оная вдова занималась сдачей части своей квартиры студентам. Молодые люди по прошествии некоторого времени совершенно привыкли к ней и, нисколько не стесняясь ее присутствием, вели разговоры антиправительственного характера. Однажды они заговорили даже о возможности покушения и стали обсуждать детали. – О как! – Именно так. – И что же вы сделали? – Отправился к министру. – А он? – Отправил меня к Федорову[57]. – А тот? – Передал дело Фурсову[58]. – И что же сделал последний? – Ничего. Да мне еще посоветовали не горячиться и служить потихоньку, без суеты. – В смысле не лезть не в свое дело? – Можно сказать и так. – Красиво! Но позвольте вопрос, Карл Иванович. Если вам не дают выполнять свои обязанности, то почему бы не обратиться напрямую к царю? – Каким образом? – едва не выронил чашку Кох. – Самым непосредственным. Вы ведь каждый день встречаетесь с государем, и, насколько я понял, он к вам хорошо относится? – Отвлечь его величество от государственных дел? – с неподдельным изумлением воскликнул капитан. – Минуя начальство и установленный порядок?! – Именно. – С такими мелочами?! – С каких это пор безопасность государя императора стала мелочью? – мгновенно посерьезнел Будищев. – Я с вами вполне согласен, но разве можно… да они все начнут вставлять палки в колеса, а если что-то не дай бог случится, то именно я стану… – Можно подумать, без всего этого крайним сделают кого-то другого? – криво усмехнулся подпоручик. – Нет, это решительно невозможно! – отчаянно замотал головой начальник охраны, как будто отгоняя наваждение. – Еще как возможно! – поспешил успокоить его заместитель. – Знаете что, давайте-ка составим предварительный план. Сколько надо людей, транспорта, оружия и, самое главное, денег. А я берусь представить его пред светлые очи нашего обожаемого монарха. Просить будем по максимуму, авось дадут половину, и то хлеб. – Бесполезно! – Очень может быть, но пока не попробуем, не узнаем. Так ведь? – Ну, хорошо, – почти решился Кох. – Только учтите, я снимаю с себя всякую ответственность за последствия. – Да и на здоровье, – ухмыльнулся Будищев. – Итак, сколько нужно людей, с учетом того, что этих мы разгоним? – Хорошо бы человек пятьдесят, – мечтательно вздохнул капитан. – Отлично. Пишем, для начала, сотню. Какое жалованье вы полагаете приличным стражнику? – Если бы прибавить к имеющемуся хотя бы по десять рублей, то с учетом праздничных, суточных и иных выплат было бы совсем хорошо. – А много ли полагается суточных на рядового? – Тридцать копеек. – Шикарно! Значит так, простой стражник по вольному найму должен получать не менее ста рублей в месяц. Находящимся на действительно военной службе все от казны положенное и пятьдесят сверху.