Опасения Шматова можно было понять, Лиговка – место, что называется, не из фешенебельных. От канала, когда-то прорытого для снабжения водой местных жителей и фонтаны Летнего сада, осталась лишь грязная канава, которую давно следовало засыпать. По тянущейся вдоль него мощеной дороге день и ночь грохотали ломовые телеги, а потому люди состоятельные селиться там не желали. Поэтому основными обитателями этого района были все те же извозчики, небогатые обыватели и различный криминальный элемент. И одним из самых злачных мест был как раз трактир у Чистякова[45]. Появляться в таких местах офицерам не полагалось, но Дмитрий сменил свое щегольское пальто и фуражку на более подходящую одежду, а вместо кортика прихватил с собой крепкую трость. Нет, в ней не было потайных кинжалов или иных приспособлений для умерщвления себе подобных, какие любят изображать авторы авантюрных романов, но чтобы отделать, как бог черепаху, какого-нибудь незадачливого грабителя, Будищеву хватило бы и палки. Для прочих неожиданностей при нем всегда был револьвер. Внутри трактир мало чем отличался от большинства подобных заведений в России. Засыпанный песком грязный пол, незнающие скатертей длинные столы и гомонящая, чавкающая и выпивающая публика. Впрочем, публикой назвать этот сброд можно было лишь с большой натяжкой. Ломовые извозчики, мелкие жулики, крестьяне из окрестных деревень, какие-то непонятные типы, пьющие горькую, одежда которых еще сохранила прежний лоск, а с ними совсем уж опустившиеся собратья. – Чего изволите? – согнулся перед Будищевым половой, почуяв в нем человека со средствами. Дмитрий обвел взглядом заведение, как будто выбирая, где ему расположиться. То ли рядом с гуляющими приказчиками, один из которых отплясывал барыню, а другие невпопад хлопали ему, не забывая опустошать рюмки. То ли присесть вместе с хмурыми мужиками в углу, чинно хлебающими из мисок деревянными ложками и неодобрительно поглядывающими на окружающее непотребство. – Есть отдельный кабинет, – правильно понял его колебания прислужник. – Там вашему благородию никто не помешает, а коли желание будет, так можно и мамзельку пригласить, и даже в нумера перейти беспрепятственно. – С чего ты взял, что я благородие? – усмехнулся клиент. – Как же-с, – с достоинством отвечал половой, – чай, не первый год служу. У меня глаз наметанный, и всякого разного от благородного человека завсегда отличу! – У меня тут встреча. – С кем-с? – С Тихоном. – Это каким же? – Щербатым. – Не знаю таких-с. – Он еще с Лаурой гуляет. – Что-то вы, господин хороший, загадками разговариваете, – растерял большую часть любезности работник местной сферы обслуживания. – Если заказывать ничего не желаете, так и шли бы отсюда подобру-поздорову! – Отчего же не желаю. Давай-ка, братец, отдельный кабинет и подай туда закусок, для дам приятных, и вина соответствующего, ну и господам для серьезного разговору. – Будет исполнено, – снова расплылся в улыбке официант, после чего проводил клиента к месту назначения, наклонился к уху присевшего Будищева и доверительно прошептал: – Только если дамы из местных, так марципан с дюшесом и мадера вовсе даже и ни к чему окажутся. Им гораздо приятственней будет водочки налакаться да балыком закусить. Впрочем, как будет угодно вашему благородию. – И кликни Лауру. – Это которую? – тяжело вздохнул половой, как бы сожалея о неразумности некоторых клиентов. – Волосы русые, одета с дешевым шиком, на лицо приятная, – кратко описал ее Дмитрий, после чего будто вспомнив, добавил: – Месяца не прошло, как из Центральной вышла. – Ах, эту? – понимающе кивнул прислужник. – Будет исполнено! Не прошло и минуты, как стол был накрыт согласно полученному заказу. Запотевший от холода графинчик, бутылка мадеры с характерным коротким горлышком, сладости в вазочке, тонко нарезанный балычок на тарелке, после чего официант лично набулькал посетителю водки в хрустальную рюмку и остановился, всем видом изображая усердие. – Прими без сдачи, – протянул ему пятерку Дмитрий, – а то мало ли как пойдет. – Покорно благодарим, – еще ниже поклонился трактирный служитель, радуясь подобной удаче[46]. Будищев скинул на диванчик пальто, оставшись в простом полотняном сюртуке с погонами, который он по привычке иногда называл кителем. Понюхав водку, он с сомнением покачал головой, но пить не стал, а, зацепив вилкой ломтик осетрины, осторожно отправил его в рот. Балык оказался неожиданно хорошим, и он с удовольствием угостился еще несколькими кусочками. – Это вы меня спрашивали? – появилась из-за ширмы давешняя проститутка. – Проходи, Лаура, не стесняйся, – сделал приглашающий жест подпоручик. – Здравствуйте, Дмитрий Николаевич! – узнала его служительница Венеры. – Какими судьбами? – И тебе не хворать, красавица. По делам вот зашел. – Да какие же у вас тут могут быть дела? – промурлыкала давно забывшая о социальной ответственности девушка, не без интереса поглядывая на стол. – Угощайся, – протянул ей свою рюмку Будищев. – Благодарствую, – отвечала та. – Только мне, если можно, мадерки. – Любишь сладенькое? – Так жизнь и без того не сахар, что ж ее совсем горькой-то делать? – Изволь, – налил ей бокал подпоручик. – Ну, так за что выпьем? – Ты за что хочешь, а я пока воздержусь. – Тогда за любовь! – провозгласила проститутка и с удовольствием выпила, но, не смакуя, как ценители, а опрокинула в себя махом и тут же загрызла конфетой. – Эх и вкусно! – восхитилась она. – Не шибает по голове, будто поленом, как беленькая, а идет мяконько и становится после нее хорошо-о! – Еще хочешь? – Да я бы с удовольствием, только что же вы сами-то не пьете? – Я же говорю, дела у меня. – Ой, и какие же такие дела у вашего благородия тут? – Ты меня обещала с Тихоном свести. – Я?! – Запамятовала? – Ладно, – вздохнула жрица любви, – сейчас он сам придет. – Привет честной компании, – появился из-за ширмы еще один персонаж. Среднего роста, довольно хорошо одетый, в клетчатый костюм из джерси, в ослепительно сияющих лаком туфлях с белоснежными штиблетами и безукоризненным пробором на голове. Он мог произвести впечатление преуспевающего коммерсанта или высокооплачиваемого приказчика, если бы его вид не портило отсутствие одного из зубов и высокомерное выражение на красивом лице, а также излишне кричащий галстук. Зашел он внутрь один, но за занавесью явно маячил кто-то из подручных, скорее всего даже не один. – Да вот, Тишенька, – подскочила к нему проститутка. – Человек с тобой поговорить хочет. – Ты смотри, – осклабился вошедший. – Какие люди к нам на Лиговку захаживать стали! – Я думал, что Щербатый фамилия, – усмехнулся Дмитрий, – а это, оказывается, погоняло! – Гы. Шутить изволите, ваше благородие! – противно засмеялся уголовник, без приглашения присаживаясь за стол. – О чем разговор будет? – Ты бы шестерок своих отослал. А то услышат чего не надо ненароком. – У меня от своих людей секретов нет! – И от Дуняши? – Какая я тебе Дуняша?! – оскорбленно воскликнула девушка легкого поведения, услышав свое настоящее имя. – Лаура я! – И то верно, иди-ка погуляй, Лаура, – хмыкнул Тихон. – Видать, у твоего знакомца и впрямь разговор интересный. * * * Домой, точнее, в свою квартиру уставший как собака Будищев вернулся уже поздно ночью. Заспанный швейцар поначалу не хотел даже выходить, потом, когда рассмотрел непонятную личность в неказистом пальто, пригрозил вызвать полицию, и лишь знакомый голос убедил недоверчивого цербера, что перед ним законный житель доходного дома. – Что это с вами, Дмитрий Николаевич? – охнул Трифон. – Никак разбойники? – Превратности судьбы, братец, – развел руками в ответ подпоручик. – Неужто проигрались? – В точку, – кивнул не имевший более сил на разговоры постоялец. – Вы бы хламиду свою скинули, – посоветовал уже поднимавшемуся по мраморной лестнице жильцу швейцар. – А то ведь, не дай бог, конечно, увидит кто из соседей вас в эдаком виде… – Порядочные люди в это время спят, – зевнул в ответ Дмитрий. – Оно конечно, – покачал ему головой вслед привратник, но больше ничего говорить не стал, а отправился досматривать сны в свою конурку под лестницей.