Уэст выхватывает его у меня из рук и ставит на комод позади себя, подальше от меня. — Эрин, нам нужно многое сказать. Дай мне час. Я знаю, что ты мне ничего не должна, но если ты позволишь мне высказать свою точку зрения, я уйду навсегда. — Конечно, уйдешь. Ты в этом специалист. Я театрально машу рукой в воздухе. — Я помню все случаи, когда я “давала тебе час", а ты заставлял мои пальцы сжиматься. Это было потрясающе, я не собираюсь лгать. Но потом, после всего? Бац! У тебя не было ничего, кроме… "Извини, дорогая". — Эрин… — Знаешь, скольким людям мне пришлось объяснять наш разрыв? Я сбилась со счета. Сначала я рассказала людям о твоей семейной ситуации, но через некоторое время… что я должна была сказать? Ты не объяснил, почему не вернулся. Поэтому я рассказывала людям, как здорово, что мы поняли, что не подходим друг другу, прежде чем обменялись клятвами. И поделом тебе было бы, если бы я сказала всем, что у тебя свирепый случай герпеса. Я фыркаю, все еще пытаясь понять, что единственный человек, которого я думала, что буду любить, чтить и лелеять вечно, стоит передо мной. — Я отослала подарки и отправила в газету опровержение по поводу объявления о нашей свадьбе. Я все отменила — и мне не нужен был твой дурацкий чек. Я порвала его и заплатила за все сама. И раз уж мы здесь, это тоже твое. Я подхожу к тумбочке и достаю бархатную коробочку бордового цвета, которую Уэст подарил мне однажды жарким июльским вечером. Тогда в мире все было идеально… я бросаю ее ему сейчас, довольная, что она попала прямо в грудь. — Забирай и проваливай. Уэст ловит маленькую коробочку, затем открывает ее и обнаруживает внутри обручальное кольцо, все еще сверкающее и подмигивающее на свету. Оно всегда дразнило меня тем, что свадьба могла стать реальностью, поэтому я давно перестала на него смотреть. Почти. Он кладет коробочку на кровать. — Это твое, Эрин. Оставь себе. Я никогда не ожидал, что ты вернешь его. — Но ведь ты никогда не ожидал, что мне на палец наденут подходящее обручальное кольцо, не так ли? Теперь, когда я знаю, что ты чертовски богат, я думаю, что ты не слишком расстроен тем, что потратил тридцать тысяч на кольцо. Когда он открывает рот, я отмахиваюсь от его слов. — Что бы ты ни собирался сказать, мне все равно. Ты и я — древняя история, и ничто не изменит того факта, что ты оказался мудаком, чей лучший талант лежит между простынями. Я стискиваю зубы. — Фу, я должна прекратить раздувать твое эго. Если бы у меня была нормальная сексуальная жизнь, это помогло бы, но мне все равно лучше без тебя. Так что просто уходи. Я собираюсь съесть свою пиццу и устроить марафон "Ее звали Никита". Или "Убить Билла". Кровь и кишки заставят меня чувствовать себя лучше. — Ты ненавидишь жестокие фильмы. Он и это вспомнил. От этого мне становится еще грустнее. Когда-то я клялась, что мы идеально подходим друг другу. — Может быть, с тех пор, как я научилась ненавидеть тебя, я полюбила их. Как только выплевываю эти слова, я захлопываю рот. Черт побери, я не хочу быть агрессивной, эмоциональной или ожесточенной. Выпивка и Уэст, вместе взятые, убили мое самообладание. Нет, я преодолела это. Где-то в глубине души я понимаю, что веду себя не как взрослая. Мне бы хотелось разозлиться на него и за это. Но это моя вина…с некоторой помощью мерло. — Мне очень жаль. Он пронзает меня серьезным взглядом. — Что я оставил тебя в полном беспорядке. Что не объяснил. Но больше всего мне жаль, что я причинил тебе боль. Его искренность проникает сквозь мою алкогольную броню. Слезы щиплют мне глаза. Боже, я не хочу снова быть уязвимой перед Уэстоном Куэйдом. — Хорошо. Извинения приняты. А теперь ты уйдешь? Он качает головой. — Я не могу. — Это мой антипраздник. Я тебя не приглашала. Я бросаюсь за вином. Уэст блокирует меня. — Ты выпила большую часть этой бутылки в одиночку? — Мне уже больше двадцати одного, и ты мне не папа. Его челюсть раздраженно дергается. — Разве я не могу просто беспокоиться? Он всегда умел задавать вопросы, от которых у меня ветер из парусов вылетает. Я не готова не злиться на него. — Мне не нужна твоя забота. Со вздохом, который говорит мне, что он борется за терпение, он допивает последнюю пару глотков, затем снова пихает пустую бутылку на комод. — Ты слишком пьяна и зла, чтобы услышать меня прямо сейчас. Пойдем со мной. Когда он хватает меня за руку, я вырываюсь из его хватки. — Куда? Он качает головой, его пристальные глаза смотрят на меня с раздражением. — Почему все, что происходит между нами, всегда должно быть шахматной партией? — Потому что я не очень-то доверяю тебе. Три года назад я изложила все причины, почему маленькая несчастная девушка не следует слепо за тобой, а ты все еще предаешь меня. Так что извини, если я не прыгаю, чтобы слепо следовать за тобой. — Я это заслужил, — признается он. — Но это не значит, что я не хочу тебе помочь. — Я не просила твоей помощи. — Я все еще чувствую себя ответственным. — Не смей меня жалеть! Внезапно он притягивает меня к себе. Я спотыкаюсь о собственные ноги, потому что теряю равновесие. Признаюсь, я слишком много выпила, и мне не следовало пытаться заставить себя чувствовать себя менее грустно с двадцатью с чем-то унциями вина. Как правило, я почти не пью, поэтому эта бутылка испортила мне настроение и расположение. — Это не то, что я чувствую, — настаивает он, прежде чем подтянуть меня к себе. Невозможно не заметить его эрекцию. Затем он отвлекает меня, поднимая на руки. Мускусный, чисто мужской запах его тела бьет мне в нос и ослабляет мои колени. — Что ты делаешь? — кричу я. — Убеждаюсь, чтобы завтра ты не пожалела о сегодняшнем вечере. Он несет меня через спальню, пинком распахивает дверь в мою маленькую гардеробную и ставит на ноги всего в нескольких дюймах от себя. Меня шатает, и я хочу свалить все на вино, но Уэст — причина моего головокружения. Я борюсь в маленьком, затененном пространстве, еще больше ощущая его мужской запах. Его большая фигура возвышается надо мной, когда он разворачивает меня от себя и сжимает мое бедро, удерживая меня именно там, где хочет, пока сам тянет молнию вниз. Я замираю, когда его дыхание согревает мой затылок. Его тепло обволакивает меня. Мое дыхание учащается. Сердце бешено колотится. Только Уэст когда-либо заставлял меня реагировать чисто по-женски. Я должна протестовать против его прикосновения, но в следующий момент он обхватывает плечи своими большими руками и скользит пальцами вниз по моим покрытым мурашками рукам, снимая платье с тела. От его прикосновения я напрягаюсь. Меня потряхивает. Я с трудом сглатываю и пытаюсь найти мозг. Наконец мне удается натянуть платье обратно на грудь и вывернуться из его хватки. — Не прикасайся ко мне. Он делает паузу, резко вдыхая. Затем поднимает руки вверх. Без его прикосновения мне сразу становится холоднее. Этот холод приводит меня в бешенство. Почему я все еще отвечаю ему? — Я только хотел помочь. Его глубокий голос звучит тихо и интимно в пространстве два на два. Я ни за что не уступлю этому. — Раздевая меня?