— Ты ведь уже почти закончила, верно? — Я заканчиваю учебу в мае, а после стажировки перейду на полный рабочий день. Ее мрачная улыбка превращается в хмурый взгляд. — Будь добр к моей сестре. Не заставляй меня сожалеть, что я проявила к тебе милосердие. Скажи, что я позвоню ей завтра. — Конечно. Не говоря больше ни слова, она хватает свой пухлый бумажник, вязаную лыжную шапочку и гигантскую цепочку с кольцами для ключей, затем кивает и закрывает за собой дверь с тихим щелчком. После трех долгих лет я остаюсь наедине с Эрин Хоуп. Может, у меня будет шанс извиниться за то, что я не могу контролировать сейчас…и то, что я не знал, как остановить тогда. Возможно, она поймет. Но я реалист. Это Эрин. Благодаря безумному детству с родителями-трудоголиками, она была циничной еще до того, как мы встретились. Могу только представить, как она теперь будет осторожна. В конце концов, я бросил ее в день нашей свадьбы. Я прохожу мимо обычно обставленной кухни и углубляюсь в квартиру, которая имеет винтажную атмосферу Одри Хепберн. Это так в стиле Эрин. Мое сердце бешено колотится, когда я подхожу к ней ближе. Не удивлен. В конце концов, потерять ее было самой большой ошибкой в моей жизни. Не проходит и дня, чтобы я не думал о ней. — Почему так долго? — она зовет. Может быть, из спальни? Она переехала после нашей помолвки. Мы оба это сделали. Квартира, которую мы делили здесь, в Лос-Анджелесе, вероятно, была слишком полна призраков и воспоминаний, чтобы она могла остаться. И после более чем двух лет в Нью-Йорке, я теперь обосновался в Лас-Вегасе. — Эхо, ты ведь слышишь, да? Я изливаю душу, — со вздохом продолжает Эрин. — Знаешь, что еще хуже? Как будто этот ублюдок погубил меня. Я не могу испытать оргазм ни с кем другим. И, о боже, я все еще мастурбирую, думая о нем. Да что со мной такое? Это может сделать меня засранцем, но я не против того, чтобы знать, что никому другому не нравились милые, миниатюрные формы Эрин так, как мне. На самом деле, когда я вспоминаю все способы, которыми я когда-то заставлял ее кричать, меня переполняет не только мужская гордость. Жаль, что я не могу провести хотя бы одну ночь со своей бывшей снова. Тихо я пересекаю шикарную черно-белую гостиную, затем нахожу спальню, спрятанную в алькове справа. Я прислоняюсь к дверному косяку, упираясь плечом, и наблюдаю, как мое глубочайшее сожаление шагает по маленькой спальне босиком — и в свадебном платье, которое я никогда не имел удовольствия видеть на ней. Я чертовски жалею, что мы не добрались до алтаря, чтобы у меня было право обнять ее, поцеловать в шею и увлечь прямо в постель. Рассуждая логически, я знаю, что самым разумным сейчас было бы сообщить ей печальные новости о собственности, в которой находится ее ресторан, а затем, возможно, начать честный разговор о нашем прошлом, прежде чем я оставлю ее в покое. Может быть, после этого мы оба сможем исцелиться и быть счастливыми. Потому что женщина передо мной явно не счастлива, и за это мне очень жаль. — С тобой все в порядке, милая, — говорю я ей. — Я тоже все еще думаю о тебе. Все время. Эрин резко оборачивается, держа в руке почти пустую бутылку красного вина. — Уэст? Когда наши взгляды встречаются, это удар в солнечное сплетение. Я смотрю в ее темные глаза на потрясенном бледном лице. Она моргает. Ее розовые губы приоткрываются, как будто она хочет что-то сказать, но не произносит больше ни слова. Моя бывшая невеста стала еще красивее, чем раньше. Как такое возможно? — Привет, — говорю я хрипло. — Этого не может быть. Я не видела тебя три года, а теперь вдруг вижу двух? Она качает головой. — Нет. Ты — галлюцинация. Ты исчезнешь. Подавив улыбку, я положил теплую коробку из-под пиццы на ее смятую постель, стараясь не замечать, что простыни пахнут Эрин. Детская присыпка, ваниль и что-то мускусное, что всегда меня возбуждало. Я никогда не чувствовал подобного аромата ни на одной другой женщине. Я не могу его опознать, но хорошо знаю. Этот запах возвращает меня назад. Это мгновенно делает меня твердым. — Я не плод вина или твоего воображения, Эрин. — Но так и есть. Ты выглядишь как Уэст. Ты говоришь, как он. Ты такой же горячий, как и он. Она качает головой. — Но моя сестра знает, что лучше не пускать тебя ко мне. Эхо! — Она ушла. Она позвонит тебе утром. Здесь только мы…и то, что я предполагаю, это пицца с колбасой, грибами и луком. По крайней мере, судя по пикантному аромату. — Я пришел поговорить с тобой. Ее глаза сужаются. — Мне плевать, что ты, пьяный глюк, помнишь, что я люблю есть. Уходи. Тебе здесь не рады. — Нам надо поговорить. Я приближаюсь медленными шагами. Эрин отступает, качая головой. — Остановись. Я останавливаюсь. Она фыркает. — Теперь я знаю, что ты не настоящий. Оказывается, Уэсту, с которым я была помолвлена, было наплевать на меня и на то, чего я хочу. Без сомнения, она видела это именно так. — Может, присядем и поедим? Вежливо? Я хотел бы извиниться и объяснить, почему я здесь. Ты меня выслушаешь? Эрин Я моргнула. Затем моргнула еще раз. Нет, Уэстон Куэйд все еще стоит в моей спальне, выглядя очень, очень реально — и очень, очень великолепно. Он все еще думает обо мне? Ха! Я ни на минуту в это не верю. Как я могу поверить? Кроме того, если он хочет извиниться, он должен быть миражом. Разве что…когда в моих видениях Уэста он был в идеально сшитом костюме, с ухоженной бородой и безжалостно коротко подстриженными темными волосами? — Я не собираюсь проводить эту ночь с тобой, особенно в воображаемой версии. Это сделало бы меня жалкой. А я не жалкая. Я просто пьяная. Я подношу бутылку к губам и делаю еще один глоток сочного красного вина. — Как только я протрезвею, ты уйдешь. Это меня немного угнетает. Сколько раз я мечтала, что Уэст придет и скажет, что ему очень жаль? Слишком много. И все же сегодня я тебя не слушаю. Если я позволю себе поверить, что он действительно здесь, чтобы загладить свою вину за то, что ушел в день нашей свадьбы, я снова заплачу. Я и так уже плакала слишком много. — Эрин. Он мягко обхватывает меня за плечи. — Я останусь, пока мы не поговорим. От его прикосновения я ощущаю неприятное темное, нежеланное тепло, наполняющее каждый мой мускул и нерв. Оно концентрируется в пульсирующую боль в одном безошибочно узнаваемом месте. Эти ощущения заставляют меня чувствовать себя еще более одурманенной…но я никогда не буду достаточно пьяна, чтобы забыть, что он был причиной самого унизительного, душераздирающего момента в моей жизни. Этот контакт также доказывает, что он действительно стоит посреди моей спальни, пристально глядя на меня. — Почему? В этот день, из всех дней? — Если ты пришел узнать, действительно ли доверчивая маленькая Эрин все еще разбита поездом, то увидишь, что я в порядке. Он поднимает выразительную темную бровь. — Так… это нормально, что ты напилась, надела подвенечное платье и жалуешься на свою печальную сексуальную жизнь с тех пор, как я уехал? — Ты слышал? Когда на меня накатывает чувство унижения, я подношу бутылку вина к губам, чтобы еще немного подкрепиться.