Наката ничего не ответил. Секунд пять он буравил меня взглядом, затем кивнул и вышел из комнаты. Нормально так… Ни тебе «спасибо», ни «до свидания». Хорошо хоть, меч не забрал. Я посмотрел ему вслед, усмехнулся и подобрал с лежака покрывало. Ладно, пора собирать манатки. И, поскольку Иоши своё слово сдержал, в полдень нам предстоит небольшая прогулка. Вообще, я очень люблю горы. И те, что остались там – в прошлой жизни, и эти – что увижу сегодня. Все горы прекрасны, и сравнивать их – пустое занятие. Только местные горы мне все равно нравятся чуть больше Кавказа. Наверное, потому, что здесь не придется стрелять… [1]Тануки – традиционные японские звери-оборотни. Обычно описываются в виде енотовидных собак. Считаются большими любителями саке. В Японии тануки считаются покровителями питейных заведений и торговли. Глава 6 Перемены в жизни случаются. Психологи считают, что они даже необходимы человеку, если что-то его не устраивает, тяготит. Да, все вроде бы так, но только я ни на что особо не жаловался. У меня было все, что нужно обычному человеку: дом, машина, друзья, а за спиной стояла огромная страна. Еще вчера жизнь была проста и понятна, а сейчас я чувствую себя винтиком, выпавшим из работающего механизма и откатившимся на обочину, туда, где никто уже не найдет. Кто я такой? Майор спецназа – обычный «сапог», который жил по Уставу, выполнял приказы, руководствовался кучей инструкций. Когда привыкаешь к такой жизни, она начинает нравиться, но сейчас того мира не стало, и в душе появилось тянущее чувство пустоты. Когда рядом нет друзей, той страны, твоего родного города, а вместо них – другие люди, другое небо, другие звезды…. Нет, в этом мире есть красавица Мика, задумчивый Кенджи, ребята-монахи и даже веселый енот, но пустоту в душе сразу не залечить. Должно пройти какое-то время. Я посмотрел на выползшее из-за горы солнце, вздохнул и перевел взгляд на четверку солдат, шедших по деревне в направлении замка. Выглядели эти четверо настолько важно, что куда там всем самураям. На головах бойцов были надеты кожаные дзингасы[1], грудь прикрывали кожаные куртки с металлическими пластинами, штаны – матерчатые до середины голени, сандалии – самые обычные, в каких тут ходят практически все. Один из солдат был вооружен коротким копьем, трое остальных несли на плечах нагинаты. Несмотря на важный вид, со стороны они выглядели предельно забавно и походили на китайцев из комедий девяностых годов. Там тоже бегали мужики в похожих шляпах и, размахивая всем, чем только можно размахивать, никого при этом не убивали. Тут, понятно, все настоящее, но как, скажите, настроиться на серьезный лад, наблюдая это великолепие? Ни один предмет экипировки этих ребят не был похож на другой. У них даже нагинаты по форме и длине отличались! Об унификации в этом мире пока не слышали, и это давало повод для размышлений. Как бы то ни было, мне тоже прямая дорога в местную армию. Вот только асура развоплотим, и сразу займусь. Схожу в замок и попрошусь там в солдаты. С чего-то же начинать надо? Кенджи дожидался, как и обещал, возле ворот усадьбы. При виде меня, живого и невредимого, монах ни разу не удивился, и по дороге в святилище я поведал ему о том, что происходило со мной ночью. Нет, я, разумеется, не рассказал ни о помолвке, ни о пьянке с Иоши, ни о том, кем меня считают ёкай. За своим языком мне теперь требовалось следить, иначе у окружающих появятся ненужные вопросы. Нет, понятно, что монах не дурак и, возможно, мог бы мне что-нибудь подсказать, но я пока не решил, можно ли ему доверять. В общем, мой рассказ получился совсем небольшим: пришла волчица, поговорили, и я убедил ее больше не безобразничать. Врать – мне не привыкать, этому нас учили профессионалы, а кто не верит, может сгонять в Аокигахару и уточнить у Мики, правду ли я говорю. Тут всего-то километров шестьсот по прямой… Шрам, оставленный у меня на руке зубами волчицы, Кенджи, конечно, заметил, но я объяснил, что без моей крови оками не смогла бы покинуть усадьбу. Монах вроде поверил, хотя по его лицу сложно было что-то сказать. Я вообще слабо разбираюсь в мимике азиатов, а китайца от японца, наверное, не отличу даже сейчас. Мне свою бы физиономию запомнить – уже большая победа. Самым странным во всем этом оказалось то, что мой авторитет у местных после этой ночи практически не изменился. Ну сходил в усадьбу, ну изгнал нечисть, и… что? Как был шестнадцатилетним пацаном, так им и остался. Нет, я, конечно, утрирую, и кого-то другого уже погнали бы палками на поля, но меч за поясом поднимал меня в местной табели о рангах над простыми крестьянами. Ками на поля никто не погонит, и я, по сути, сейчас оказался предоставлен самому себе. Ходи где хочешь, делай что хочешь, и даже накормили в святилище. Еда, правда, полный отстой: тарелка липкого риса и какие-то странные овощи. В Москве я такое не стал бы и пробовать, но тут ничего – съел, и даже понравилось. Помимо всего прочего, монахи выдали мне поношенную крестьянскую одежду вместо тех тряпок, в которых я практиковал экзорцизм. Пояс оби[2] выглядел совсем новым и удобно удерживал ножны. Штаны – короткие и широкие, куртка похожа на кимоно для дзюдо, но материал, конечно, паршивый. Шляпа соломенная, с оторванным краем, сандалии – ношеные, с завязками вокруг голени. И штаны, и рубаха невзрачного серого цвета, так что на конкурс красоты меня вряд ли возьмут, но жаловаться мне особенно не на что. Одет, обут, сыт, вооружен и, вроде бы, выспался – чего еще нужно для полного счастья? Позади святилища за оградой нашлась ровная полянка с парой спиленных бревен, на которых было удобно сидеть и наблюдать за деревней. Судя по положению солнца, у меня есть еще около часа до выхода, так что можно никуда не спешить. Деревня, на краю которой стояло святилище Каннон, называлась Оми, и навскидку тут проживало больше трехсот человек. Около сотни небольших домов вытянулись вдоль четырех улиц, отгородившись друг от друга заборами. Метрах в пятидесяти от противоположного края деревни протекала небольшая река, через которую перекинули широкий каменный мост. Чуть левее, неподалеку от леса, паслось стадо коров. Людей на улицах практически не было, все местные вкалывали на рисовых полях, которые протянулись от реки до самого замка. Я не большой знаток деревень, но при взгляде на эту меня не покидало ощущение какой-то мультяшности. Слишком уж все ровно и аккуратно для Средневековья. Не зря же я в первые минуты своего появления здесь подумал о съемках какого-то фильма? С другой стороны, японцы – трудолюбивый народ, может быть, у них так и было? Впрочем, плевать на все эти ощущения, меня сейчас гораздо больше занимает другое. Примерно через час после завтрака я на этой же лужайке провёл три разминочных комплекса и пришёл к очень интересным выводам. Мое тело стало гораздо пластичнее, и серьезно подросла скорость реакции. Сложно определить насколько, но, судя по ощущениям, парень, в которого я вселился, был неплохим боксером и акробатом одновременно. Не знаю, с чем это ещё может быть связано, но, скорее всего, причина в изменившихся пропорциях тела, на которые наложились все мои умения и навыки. Вешу я сейчас меньше килограммов на двадцать, но рост по ощущениям остался таким же. На Земле он был метр восемьдесят шесть, здесь – никак не ниже метра восьмидесяти. Возможно, я ошибаюсь, но все, с кем мне тут довелось пообщаться, были ниже меня как минимум сантиметров на пять. Погруженный в раздумья, я вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд и, повернув голову, увидел совсем ещё юную девушку. Она вышла из задней калитки святилища и, сделав пару шагов в мою сторону, нерешительно замерла. Невысокая, темноволосая, с довольно симпатичным лицом и аккуратной прической, девушка была одета в бежевое кимоно и сандалии на деревянной платформе. В глазах – радость и легкий испуг. В руках – небольшой узелок из цветастой материи. – Привет! – осторожно поздоровался я, стараясь не напугать её ещё больше. На вид девушке я бы дал лет пятнадцать-семнадцать, и она, скорее всего, хорошо знала того пацана, чьё тело досталось мне после смерти. Интуиция подсказывала, что близки они не были, но в любом случае какой-то информацией она точно владеет, а значит, знакомство лучше продолжить. Слишком мало я знаю о том пареньке. По дороге сюда Кенджи рассказал мне, что мальчишку семь лет назад в деревню привел отшельник – ямабуси, о котором монах говорил самураю в первые минуты моего появления здесь. Парень потерял рассудок и бесцельно шлялся по склону горы Ума – той самой, куда мы пойдём сегодня с енотом. Асура, к слову, тоже убили семь лет назад, и не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы провести параллели. Едва только Кенджи рассказал эту историю, сегодняшнее мероприятие резко мне разонравилось. Иоши не зря говорил о судьбе, и что это, как не она? Семь лет назад на склоне горы Ума произошло то, отчего этот парень конкретно съехал с катушек. В том происшествии как-то поучаствовал асур за компанию с Духом горы, и, может быть, даже хорошо, что последний куда-то там отлучился? Черт их знает, кто тут друг, а кто враг. Может быть, парень сошёл с ума из-за этого духа? Очевидно, у меня на лице что-то мелькнуло. Девушка отшатнулась, лицо её стало жалобным. – Таро? – негромко произнесла она. – Тебя сейчас зовут Таро? – Да, – кивнул я и сделал приглашающий жест, – мне это сказали монахи. К сожалению, я не помню, что происходило со мной до вчерашнего дня. И твоё имя тоже не могу вспомнить... – Главное, что ты жив! – воскликнула девушка и, подойдя, присела в двух метрах от меня на край бревна. – Я молилась за тебя Каннон, но и подумать не могла, что Светлая Госпожа услышит мои молитвы. – А тебя как зовут? – немного смутившись от этих слов, уточнил я. – Прости, но... – Аки! – не дав мне договорить, улыбнулась девушка. – Меня зовут Аки! Я дочь помощника старосты, и мы знакомы с тобой семь лет. Все эти годы я верила, что твой разум вернётся, а когда узнала, что тебя кто-то убил... – в глазах у Аки мелькнули слёзы. – Я подумала, что это сделал Нобу, но, выходит, ты был прав... – Погоди, – поморщился я. – Мне не хотелось бы тебя расстраивать, но я не тот, кто был знаком с тобой последние семь лет. Монахи считают меня ками, а сам я не могу ничего вспомнить. – Да, все правильно, – снова улыбнулась девушка. – Кайоши как-то сказал мне, что его тело является сосудом для духа героя. Я хорошо это помню. В тот день была очень сильная гроза и в небе громыхало так, что я едва не оглохла. Его разум в такие минуты прояснялся. – Кайоши – это… – Под этим именем я знала тебя последние годы, – пожала плечами Аки. – Кайоши – «тихий»[3]… Так назвал тебя Мокомото-гэндзя. – Это тот отшельник, который живет где-то в горах? – глядя в глаза девушке, на всякий случай уточнил я. – Да, – покивала она. – Ямабуси нашел тебя на горе Ума и привел в нашу деревню. Кенджи, Кио и Мичи присматривали за тобой все эти годы, а я иногда приносила сладости. – Девушка встрепенулась, развязала лежащий у нее на коленях узелок и, вытащив из него деревянную чашку, протянула ее мне. – Вот, возьми – это карукан[4], он тебе всегда нравился. – Спасибо, – я взял протянутую чашку и со вздохом опустил взгляд. Хрень какая-то, да и только! И как же задрали эти японские имена с названиями, от которых у меня башка уже идет кругом! Ямабуси, гэндзя, Кайоши, Таро… Нет, все это вполне вписывается в местный колорит, но как же оно дико звучит! С другой стороны, Мика – ничем не хуже, чем Лена, а внешне так и вообще не сравнить, но хрен бы с ними, с этими именами, тут бы с самим собой разобраться! Сосуд для духа героя… Выходит, парень знал, что умрет и я вселюсь в его тело?! Но как?! Просветления у него случались в период грозы, но что мне дает это знание? Какая тут вообще может быть связь? В чашке лежали два больших рисовых шарика. Очень аппетитные на вид, но мне сейчас было не до еды. Да и какая тут еда, когда в голове полная каша? – Слушай, – поставив чашку рядом с собой на бревно, я посмотрел на девушку и, не особо веря в удачу, поинтересовался: – Кайоши не говорил, что за герой должен занять его место? – Говорил, но я плохо запомнила, – состроив виноватое лицо, Аки наморщила лоб и пожала плечами. – Моноте, или Манато… Как-то так… Он говорил это лишь один раз… Занавес, блин! Манато или все-таки Мунайто? И хрен его знает, как ко всему этому относиться! Сумасшедший парень, который все знал заранее? Неплохой такой сюжет для «Битвы экстрасенсов». – Что-то не так, Таро? – видя, что я напрягся, испуганно произнесла Аки. – Тебя что-то расстроило? – Нет, – покачал головой я, – все нормально. Просто пытаюсь понять, что меня ожидает. Вот ты говорила, что кого-то подозревала в убийстве. Кто такой этот Нобу? – Мой жених... – девушка виновато шмыгнула носом, нахмурилась и опустила взгляд. – Нобу пару раз избивал Кайоши из-за меня. Ему не нравилось, что я ходила сюда и разговаривала с тобой. Когда Кенджи об этом узнал, он поколотил Нобу и запретил ему тебя обижать. Это случилось месяц назад, а вчера я узнала, что Кайоши кто-то убил, и подумала... – Аки подняла на меня взгляд и покачала головой. В глазах её блеснули слёзы. – Нобу хороший, просто вспыльчивый... Он не мог так поступить! Это я, дура, не о том думаю... М-да... Мне только любовного треугольника не хватало для полной кучи, с молодым отморозком в главных ролях. Не, ну а кто ещё может избивать сумасшедшего? С другой стороны, на дворе Средневековье, и тут человеческая жизнь стоит немного. Мало кому понравится, если будущая жена будет общаться с каким-то левым мужиком. Ну и что, что он сумасшедший? Член-то у него такой же, как у всех остальных! И нет, я этого урода совсем не оправдываю, но если Кайоши убил ревнивый жених, то одной проблемой становится меньше. По крайней мере, не нужно ломать голову и думать на кого-то ещё. А то тут столько персонажей нарисовалось вокруг – без стакана не разобраться. – Ничего ты не дура, – вздохнул я и, поправив на поясе ножны, ободряюще улыбнулся. Заметив рукоять меча, Аки побледнела, глаза ее наполнились ужасом. – Не убивай его, Таро, – умоляюще прошептала она. – Прости! Я забыла, кто ты такой, и болтаю всякие глупости! – Кого не убивать?! – поморщился я, и тут до меня дошло. Ну конечно! А чего ей еще было подумать? – Мне незачем убивать твоего жениха, – с улыбкой успокоил девушку я. – Герои дураков не убивают. Так что можешь не переживать. Лучше расскажи, каким был Кайоши? – Он был тихим и добрым... – немного успокоившись, ответила Аки. – Все вокруг считали его сумасшедшим, но я думаю, он прекрасно все понимал. Кайоши мог часами слушать то, что я ему говорила, потом произнести пару фраз и этим сразу все объяснить, – девушка вздохнула, посмотрела на меня, голос ее стал сухим и бесцветным. – Когда умерла мама, мне было плохо настолько, что хотелось уйти следом за ней. Я много плакала и ни с кем почти не разговаривала... Мне было очень тяжело, но Кайоши сказал, что мама присматривает за мной и она расстраивается из-за того, что ее дочка страдает. Это же говорил мне и Кенджи, но поверила я только тебе... Ну вот… А кто-то еще говорит, что хороших людей не бывает. Что все мы преследуем лишь свои цели и интересы. Дело в том, что так говорят только идиоты или мерзавцы. Первые – просто тупые, а вторые пытаются вбить вам в голову свои никчемные ценности. Милосердие и доброта – это как шестое доказательство Канта. Некоторые испытывают в этом потребность, и разумом такого не объяснить. Что такого нашла эта девочка в сумасшедшем мальчишке? Почему она молилась за него богам? Зачем приносила в святилище сладости? Чего такого она за это получила себе? Нет, мерзавец вам, конечно, найдет какой-то ответ, но не стоит слушать мерзавцев. Каждый выбирает свои ценности сам! – Спасибо тебе за то, что была со мной эти годы, – улыбнулся я и перевел на девушку взгляд. – Боги услышали твои молитвы, и мы снова с тобой разговариваем. Вот, возьми, – я взял с бревна чашку и, достав один шарик, остальное протянул Аки. – Мне нечего тебе подарить, но предлагаю разделить угощение пополам. Девушка взяла чашку, в глазах её что-то мелькнуло. – Спасибо, Таро, – опустив взгляд, тихо прошептала она. – Кайоши тоже всегда отдавал мне один шарик, так что не очень-то ты изменился. Лакомство оказалось куском клейкого риса, в который добавили немного сахарной пудры. Удивительно, но мне оно очень даже понравилось. Скорее всего, предыдущий хозяин моего тела ничего вкуснее этого риса не пробовал, вот желудок это и подтверждает. Не знаю, но мне кажется, что между мной и Кайоши существует неразрывная связь. И дело тутне в моем восприятии мира, все гораздо серьёзнее. Что я знаю об этом парне? То, что он появился непонятно откуда и влез в какие-то неприятности на склоне горы Ума? Его там обнаружил отшельник, привел сюда и передал Кенджи. По словам Аки, Кайоши жил семь лет в ожидании, приходя в себя лишь во время грозы. А еще он неплохо натренировал свое тело и ушел, освободив его для меня. Вот такая история, и со всем этим мне ещё только предстоит разобраться. Сегодня нужно будет не забыть расспросить Иоши о Духе горы. Что-то мне кажется, что между ним и отшельником тоже есть какая-то связь. Один убил асура, другой привел в деревню сумасшедшего парня, и все это семь лет назад. Случайность? Ага, конечно, так я и поверил… Мы поговорили с Аки еще немного, и она засобиралась домой. Я проводил девушку взглядом, затем посмотрел на солнце и тоже поднялся с бревна. По моим ощущениям, до полудня еще что-то около часа, поэтому пора уже выходить. Так-то до усадьбы – минут сорок пути, но выйти лучше заранее. Если не очень спешить, то по дороге можно получше изучить деревню и ее окрестности. Зачем мне это надо? Пока не знаю, но лишним оно точно не будет. Сообщив Кенджи, что пойду прогуляться, я кинул на плечо мешок с кожаной флягой и тремя рисовыми сухарями, поправил на поясе ножны меча и, спустившись с холма в деревню, направился в сторону леса. Как я и ожидал, с близкого расстояния дома крестьян уже не казались такими мультяшными. Стали заметны трещины с перекосами, кривизна торчащих из земли столбов и некоторое запустение в огородах. Впрочем, в Подмосковье некоторые деревни выглядят не намного лучше, чем эта. Сюда бы электричество провести, да выдать народу нормальные инструменты, но это, к сожалению, только фантазии. Нет, устройство водяной мельницы я местным еще как-то объяснить смог бы, но остальное – это не про меня, так что обойдутся без электричества. Пройдя по неширокой улице, я повернул у колодца направо и пошел по дороге в сторону обломка скалы, торчащего из земли между деревней и лесом. Человек десять встреченных по дороге крестьян смотрели на меня удивленно-заинтересованными взглядами, но никто не спешил здороваться. Возможно, у них тут это не принято, но меня такое положение вещей вполне устраивало. Хотя бы потому, что не нужно объяснять каждому встречному, что со мной произошло и почему у меня из-за пояса торчит вакидзаси.