Кларисса поспешно ступила за порог и оказалась в узком темном проходе. Теперь она слышала детские крики, хныканье, перешептыванье — все звуки доносились сверху, поскольку щели между досками потолка были такими широкими, что через них проникал свет. Женщина упорно шагала в глубь дома, и Кларисса следовала за ней, гадая, каким образом узнать, находится ли среди детей и Фрэнсис. В кухне по крайней мере было теплее, хотя и пахло кипятившимся бельем и жареным луком. У плиты в кресле-качалке сидел мужчина в рубашке с кружкой в руках. Положив ноги на железную подставку для дров, он без особого интереса глянул на гостью и проворчал: — Принеси еще джина, Нэнси. — Джем говорит, что не даст больше, если не заплатишь три пенса. Из темного угла материализовалась девочка, постарше той, что открыла дверь. На плече она пристроила ребенка. — Э... мать, дай девчонке трехпенсовик, — велел Берте мужчина. — Сам себе найди! — парировала та. — Надоело спину гнуть, чтоб ты наливался джином! Мужчина вскочил и двинулся на женщину, размахивая кулаками. Та мгновенно попятилась: — Ладно, ладно. Только на этот раз. И то, чтоб ты не выжрал все, что налито в детские бутылочки. Нэнси, возьми трехпенсовик из кувшина и поскорей возвращайся. Пора дать всему этому отродью джина, иначе они будут вопить весь день. Девочка отдала ей ребенка, взяла кувшин и исчезла в чулане, откуда дверь, вероятно, вела к «Орлу и голубке». Берта уселась за кухонный стол, прижимая к себе ребенка. — Что я могу для тебя сделать? Попала в беду, верно? Малыш захныкал, она стала его укачивать. Кларисса, продолжая горбиться, кивнула и слегка отвернула лицо. — Да, кое-кто сказал, что вы можете помочь. Я не могу оставить ребенка у себя. Кому-то придется о нем позаботиться. Она снова положила ладонь на подушку. — Я так и думала, — кивнула Берта. Хныканье перешло в резкий крик, и женщина, пробормотав ругательство, подошла к шкафу, взяла с полки коричневый пузырек и ложку и снова уселась. Налила прозрачную жидкость в ложку и сунула в рот ребенку. Кларисса ощутила сильный запах джина, и ее окатила волна тошноты. Она слышала о бедных матерях, поивших детей джином, потому что было не на что купить молока. Но этой женщине платили, чтобы она ухаживала за детьми! Господи Боже, неужели и Фрэнсису давали джин? — И когда роды? — осведомилась женщина, когда ребенок смолк и обмяк. — Точно не знаю. Примерно пять месяцев... чуть больше или меньше, — всхлипнула Кларисса, надеясь, что в голосе звучат нотки отчаяния, тем более что она и на самом деле испытывала ужас. — Я не могу потерять должность — уж очень хорошо платят. У меня добрая хозяйка, но она выгонит меня, если узнает о ребенке. — Довольно скоро у тебя брюхо на нос полезет, — деловито заметила Берта. — И как ты его спрячешь? — Мне это и не нужно. Моя хозяйка на полгода уезжает за границу, а меня отсылает в деревенское поместье, где моя ма служит экономкой. Я рожу там и привезу к тебе. Тогда я смогу хоть изредка его навещать. Она изобразила жалкую улыбку. — Все так говорят, — презрительно усмехнулась Берта. — Но с глаз долой — из сердца вон, и ты ничем не лучше, помяни мое слово. Кларисса неожиданно вспыхнула от гнева, будто и в самом деле собиралась отказаться от собственного ребенка. Пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. — Так вы его возьмете? — Да места предостаточно. Шесть пенсов в неделю. Сможешь платить? — резко спросила Берта. Кларисса кивнула: — Денежки немалые, но у меня есть сбережения. А вот детей ты тоже берешь? Моей подруге некуда девать мальчишку лет десяти. Хороший человек сделал ей предложение, но он не хочет брать ребенка от другого. — Да, у меня сейчас есть десятилетний парнишка. Правда, от него одни неприятности. Она встала и уложила бесчувственного малыша в корзинку у огня. — Ну вот. По крайней мере проспит час другой. — А где вы держите старших? — продолжала допытываться Кларисса. — О, мы довольно быстро отдаем их в подмастерья. Как только кому-то требуются проворные парнишка или девчонка, мы тут же предлагаем тех, что у нас имеются. Парнишки чаще всего становятся помощниками трубочистов. Девчонки — судомойками или уборщицами. — А тот мальчик, который живет у тебя сейчас... тоже пойдет в подмастерья к трубочисту? Моя подруга хочет, чтобы ее парнишка получил хорошее ремесло. Она льстиво улыбнулась, словно не знала, что подобное ремесло обрекает ребенка на муки при жизни и раннюю смерть, если очень повезет. Берта пристально посмотрела на нее: — Не твое дело, мистрис! За мальчишку платят, так что никто не спешит отдавать его в подмастерья. Но если твоя подруга желает своему малому добра, ей лучше прийти самой и поговорить. — Да, конечно. — Кларисса снова умиротворяюще улыбнулась. — Пойду, пожалуй. Передам ей твои слова. И принесу ребенка, когда родится. Берта кивнула и небрежно добавила: — Знаешь, есть способ не дать этому случиться. — Чему? — Ребенок может и не появиться на свет. Я сведу тебя с женщиной, которая знает, как это делается. Правда, денежек стоит немалых. Кларисса неожиданно ощутила сильнейшую привязанность к подушке. — Я не так богата, мистрис, — пробормотала она и попятилась к двери. — И сама найду дорогу. Не успела она подойти к двери, как сверху донесся громкий визг, сопровождаемый грохотом падающей мебели. Берта тяжело поднялась на ноги. — Чертова ребятня! Вечно дерутся из-за пустяков! Но я их научу слушаться старших! Схватив метлу, она протолкнулась мимо Клариссы в коридор. Цепляясь за шаткие перила, Берта начала подниматься по ступенькам, Кларисса последовала за ней. Женщина так рвалась наказать шалунов, что ничего не заметила. Кларисса держалась на три ступеньки ниже, но ясно видела узкий чердак, пол которого был усеян тюфяками и матрацами. Шум драки перекрывал многоголосый детский плач. И наконец ее взгляд наткнулся на Фрэнсиса. Он стоял на диване, обхватив себя руками и словно защищаясь от окружающего хаоса. Мальчик был бледен, исхудал, явно нервничал, но крепко держался на ногах и обозревал развернувшуюся вокруг сцену прежним умным взглядом. Кларисса застыла на месте. Она не может забрать его сейчас. Ей не выстоять против разъяренной Берты и наливавшегося джином мужчины на кухне. Но при виде мальчика ей стало легче. По-видимому, можно не опасаться, что его в скором времени отдадут в подмастерья к трубочисту. Но она хочет, чтобы он заметил ее и знал, что она здесь! Она качнула головой, стремясь отвлечь его внимание от царившей суматохи. Пусть хотя бы глянет в сторону лестницы! И чудо случилось! Фрэнсис устремил взор туда, где Берта орудовала метлой, ловко нанося удары, отчего плачущие дети разлетались во все стороны, и увидел Клариссу! Но не сразу понял, кто перед ним, нерешительно нахмурился и поджал губы. Она с ужасом поняла, что он ее не узнал! Кларисса быстро стянула косынку с головы, посмотрела брату в глаза, и его лицо осветилось! Она прижала палец к губам, и выражение его лица тут же изменилось: стало таким затравленным, что она едва не заплакала. Он смотрел на нее, но уже без всякой надежды. Она пыталась послать ему ободряющую улыбку, хотя сама умирала от страха: Берта вот-вот обернется и увидит ее на верхней площадке. И тут выражение лица Фрэнсиса снова изменилось: он робко улыбнулся и прижал палец к своим губам. Сестра энергично закивала, словно в ответ на невысказанный вопрос. Мальчик с трудом сглотнул и кивнул в ответ. Кларисса заставила себя отвернуться и тихо спустилась вниз, завязывая на ходу косынку. Берта продолжала наводить порядок, поэтому Клариссе удалось уйти незамеченной. Не оглядываясь, она пробежала по переулку и добралась до ведущей к воде лестницы. Опасливо огляделась, облизала палец и стерла сажу под глазами. Невозможно вернуться на Кинг-стрит в таком виде! Фрэнсис увидел ее! И эта мысль согревала сердце. Теперь он знает, что она спасет его, и сознание этого даст ему силу выжить в аду еще пару дней. В воскресенье он уже будет в безопасности. Глава 9 Джаспер заколол рубиновой булавкой белоснежное кружево галстука, не обращая внимания на топтавшегося рядом лакея. Но тот не уходил, и граф соизволил спросить: — Надеюсь, я заслужил ваше одобрение, Симмонс? — Конечно, милорд, всегда, милорд. Камердинер поклонился и отступил назад. — Но могу я предложить черный жилет в полоску к красному шелковому камзолу? — Пожалуй, Симмонс, — кивнул граф, тряхнув руками, чтобы привести в порядок кружевные манжеты, после чего отступил от зеркала и позволил камердинеру помочь ему надеть черный в серебряную полоску жилет и камзол из темно-красного шелка.