Подняв правую ногу, Скобелев мгновенно ударил противника в подъем левой ступни, одновременно так развернув корпус, что удар передался в обреченное бедро противника. Прист не выдержал: силы покинули его, и он рухнул на пол. Скобелев еще раз увел ногу в сторону и нанес страшной силы удар в живот чуть выше сломанного бедра. Это была завершающая фаза приема, при которой осколки костей рвут внутренние органы и противник захлебывается в собственной крови. Жестоко? Как и любой прием военного рукопашного боя. Скобелев судорожно хватал открытым ртом воздух. Прист же, собрав последние силы, словно огромная черная змея, поднимался за спиной. Змея раздувала капюшон и грозно шипела. Ярослав поднял нож, а змея человеческим голосом сказала: — Товарищ майор, мы прибыли! Скобелев открыл глаза. * * * Кузнецов, кажется, окончательно возомнил себя капитаном Флинтом и протащил на теплоход «Достоевский» буквально всю свою боевую братию, которая только оставалась в его распоряжении. Это было не много, но и не мало. Во всяком случае, Скобелев подумал, что троих помощников ему может быть и маловато. Оказалось также, что Кузнецов собирается остановить теплоход в открытом море и передать систему наведения прямо там. Это значило, что бывший олигарх сильно напуган. Настолько сильно, что даже решил отказаться от взаимодействия с прибалтом. Ну что же, очень закономерный расклад — когда корабль тонет, крысы разбегаются. Предложение по-боевому проникнуть на теплоход было принято в штыки. И даже не потому, что не хотелось тревожить пассажиров. Просто Ярослав как-то вдруг почувствовал боевой азарт и изъявил желание захватить не только Кузнецова, но еще и тех самых покупателей, которые должны встретиться с ним на корабле. — А это уже тебе зачем? Что за мушкетерство? — спросил генерал-лейтенант. — Это не только ради меня, — ответил Скобелев. — Я потерял в этой операции двоих замечательных ребят. Хочу сделать так, чтобы нашим противникам было как можно хуже. А что может быть хуже, чем разрушить их замыслы? Кстати, как там этот немец, с которым Кузнецов спелся? — Сегодня официально подал отставку, — пожал плечами генерал. — В отношении его начато служебное расследование. Мы слили коллегам из Германии ровно столько информации, что его хватит засадить лет на десять. — Маловато, — проворчал Скобелев. — Ну и потом, ему же никто не даст такую тюрьму, как у нас. — Мы его еще и китайцам слили, — ответил генерал. — Кстати, возьми Кузнецова живым — президент собирается в исполнение договора отдать его на растерзание Ху Дзиньтао. — Вот это дело! — обрадовался Ярослав. — Как ты, кстати, собираешься работать на корабле? — спросил генерал. — Пока не знаю, — честно ответил Скобелев. * * * По коридору двигалась шумная, заранее привлекавшая к себе внимание процессия — четверо субъектов, представлявших собою более-менее точную копию Карлсона из незабвенного мультфильма. Все четверо были завернуты кто в простыни, кто в половинки разрезанного пододеяльника с грубо прорезанными дырками для глаз. У переднего из-под импровизированного наряда привидения высовывалась рука с полуопустошенной бутылкой шампанского. Они не скрывались — наоборот, орали какую-то дикую смесь из англоязычных песен (каждый свою, не заботясь о синхронности). Орали трое, четвертый призрак, не владевший иностранными языками, вносил свой вклад пьяным визгом. Пока обходилось — обслуга, наводившая там и сям порядок, недовольно косилась на припозднившихся гуляк, но сделать замечание, конечно же, не смела. Как и зевавший охранник у одного из поворотов коридора. Какое-то время они выигрывали. Мальчики господина Кузнецова до самой последней минуты обязаны были сохранять на борту прежний уклад жизни, а следовательно, с носителями валюты продолжали носиться как с писаной торбой. По крайней мере до тех пор, пока не узреют их лиц или пока они не вторгнутся на служебную территорию. — Кончайте орать, — негромко распорядился Скобелев. — Начинаются опасные места. И без гуманизма, ребятки, я вас умоляю. Будем как месяц из тумана — резать и бить. Навстречу попался матрос — на опытный взгляд, невооруженный. Вряд ли он что-то заподозрил, но здесь уже начинались служебные помещения, и он заступил дорогу. Не надеясь, должно быть, на свои лингвистические способности, принялся энергичными жестами показывать, что посторонним туда нельзя. Видя, что его упорно не понимают, попытался объясниться: — Ферботен. Хальт. Да мать вашу. Ноу трекинг, ю андерстенд? Гоу хоум! Хоум! Ноу турист, здесь сэйлор, сэйлор хоум. Как же вам, бухарям, растолковать. Ноу хоум турист, ит из хоум сэйлорз. Шишкин аккуратно вырубил его отточенным ударом. Поставил рядом с лежащим бутылку шампанского, чтобы у того, кто его обнаружит, не сразу появились дельные мысли касаемо происшедшего. Они двинулись дальше уже молча, не шатаясь. Оп-паньки! За поворотом бдительно выдвинулся наперерез рослый охранник, рука уже покоилась в районе пояса. Нехороший взгляд, вполне бдительный. — Стендап! Джентльменз, сори. Скобелев ударил его в основание черепа и не теряя времени, полез под пиджак. Пушка с глушителем, запасная обойма. Больше всего он боялся одного — что радиостанция уже выведена из строя. Умом понимал, что нападающие до последней секунды постараются поддерживать у всех остальных иллюзию, будто на корабле не происходит ровным счетом ничего тревожащего, но в глубине души холодел от страха. Не всегда события идут по логике, даже у профи бывают свои выверты. Пнул дверь и ворвался первым, уже сбросив с головы дурацкую простыню. Радист обернулся с испуганным лицом, а перед ним мигали лампочки, покачивались стрелки — словом, все выглядело целым и готовым к работе. Какой там гуманизм, некогда. Шишкин с ходу упер в ухо радисту глушитель и шепотом рявкнул: — В угол! Бесцеремонно придал ускорение коленкой, сел за пульт и надел наушники. Радист торчал в углу, прилежно держа руки на затылке. Кулагин держал его под прицелом своего незаряженного пистолета, и все краешком глаза косились на Шишкина — настал тот самый пресловутый момент, когда решается все. — Все, ребята, — сказал Коля Шишкин, сдернув наушники, криво улыбаясь. — Рекомендуют продержаться хотя бы полчаса, сторожевик выходит. Ярослав взглянул на часы: если пленный не соврал, сейнер вот-вот должен появиться поблизости, остались считаные минуты. Он решительно отобрал у Шишкина пистолет и передал Кулагину. — Здесь и сидите, оба. Действовать по обстоятельствам. Скобелев шагнул к отшатнувшемуся радисту, за шиворот выдернул его из угла, толкнул за пульт. — Стучи SOS, Маркони. Беспрерывно. Понял? Понял, спрашиваю? — Для пущей убедительности он потрогал затылок вспотевшего от страха радиста толстым глушителем. Радист отчаянно закивал: — Ч-что сообщать? — Захвачен вооруженной бандой, — сказал Ярослав. — Дуй! Скобелев кивнул Шишкину, и оба кинулись в коридор. Настало время работать без малейшего промедления, не тратя ни секунды на бесполезные движения. «Ничего нового, — подумал он, несясь к ходовой рубке. — Все то же самое — продержитесь, ребята. А про то, что пограничный корабль может и не выйти на вызов, сейчас лучше не думать.» Он с маху остановился, кинулся назад. У двери радиорубки притормозил и открыл ее медленно, чтоб Кулагин сгоряча не влепил пулю. Запаренный радист старательно работал. Лейтенант сторожил его, устроившись в углу, Рыков сидел рядом. Ничего им не объясняя (некогда было), Ярослав кинулся шарить по шкафчикам. Наткнувшись на двухлитровую бутыль, выдернул стеклянную пробку, принюхался. Похоже, спирт был неразбавленный. Прихватив бутыль с собой, выскочил в коридор. Они ворвались в ходовую рубку, бесцеремонно распахнув дверь пинком. Ага! Ярослав с разбега угодил носком ботинка господину Кузнецову в довольно больное место, добавил коленом, почти не обращая внимания на отшатнувшегося вахтенного офицера, выдернул пистолет из-под пиджака. Так и есть, та же «беретка». Кинул ее Шишкину, повернулся к рулевому: — Курс прежний. Теплоход шел в соответствии с отметкой «самый малый»; конечно же, готовились к рандеву с сейнером, не блиставшим высокой скоростью. Наскоро обыскал вахтенного; ничего не найдя, тычком отправил в угол. Нагнулся над курсографом, присмотрелся к блестящей иголочке, автоматически чертившей на карте бледно-синюю линию. Линия, если ее продолжать, вскоре должна была упереться в тот самый безымянный островок. Нагнулся, упер глушитель в щеку Кузнецова: — Где твои люди, сука? Где, спрашиваю? — Я же за каждым не слежу. Главное — не дать ему опомниться. Ярослав легонько врезал по губам рукояткой: — Убью, морда. — Трое на постах, остальные на нижней палубе, — прошептал Алексей Степанович, растерянно глядя снизу вверх. — Готовятся. — Ждут сейнер? — Да. У вас нет шансов. — Сейчас ты скомандуешь. — Ничего я не буду командовать! — моментально сориентировавшись, взвизгнул Кузнецов. — Мне еще жизнь не надоела! — Я ж тебя шлепну, — пообещал Скобелев.