Все-таки в этом парне что-то есть! Он действительно был ему симпатичен. Жаль, что приходится стоять с ним по разные стороны баррикад. Очень жаль, если все-таки придется его убить! Когда Тамоников начинал думать о себе, то всякий раз ему удавалось убедить себя в том, что все, кого он лишил жизни (хотя многие из них погибли безвинно), умерли потому, что так было необходимо для достижения высоких целей. Для тех идей, за которые он отдал бы свою жизнь, нисколько не задумываясь. Что это за идеи, Тамоников не мог объяснить даже себе. Несколько лет назад он работал в Министерстве внешней торговли и очень часто бывал за границей. Однажды он познакомился с одним человеком (он до сих пор был уверен, что эта встреча была случайной), который уже несколько лет жил за границей. Этот пожилой мужчина настолько ему понравился, что они встречались еще несколько раз. Его рассуждения о жизни и смерти, о доме и семье, о Родине, где ты живешь (он сам очень скучал по Москве, по России и мечтал вернуться назад, но вернуться так, чтобы помочь Родине по-настоящему: деньгами, опытом, знаниями) — эти рассуждения заставляли задуматься о своей жизни, о своем предназначении. К Марку вернулось то, что он прятал от всех. Он снова ощутил интерес к жизни. Сразу после окончания института Тамоникову несказанно повезло: он понравился одному высокопоставленному чиновнику, присутствовавшему на выпускном вечере. Через несколько месяцев ему было предложено прекрасное место в одной восточной стране сроком на пять лет. Недолго думая, Тамоников согласился и вскоре оказался в сказке. Шли месяцы, работы было немного, а времени — неограниченно. Он знакомился с людьми, с обычаями и нравами, и ему удалось познакомиться с одним монахом, которого все звали Сэнсей. Будучи очень обаятельным, Марк сумел понравиться Сэнсею. До самого отъезда из страны он постоянно посещал «школу жизни», как именовалось то заведение, которым руководил Учитель. Тамоников настолько преуспел в занятиях, что был выделен среди всех самим Сэнсеем, и незадолго до отъезда ему самому был присвоен сан сэмпа, старшего ученика. До самого отъезда он держал в тайне свое увлечение и, уж конечно, никому не сказал, когда вернулся на родину. Какие-то слова и мысли нового знакомого по фамилии Кузнецов переплетались с теми учениями, которые он воспринял от своего учителя. Он не стал вдумываться в различия и нюансы, которые только с виду казались незначительными, а на самом деле все ставили с ног на голову. Новые «учения» были им приняты сердцем, и его ничего не волновало в этой жизни больше. Он стал повиноваться более сильной личности и думать только о том, что все, что они делают, — просто работа. Он свято верил в это, совесть не мучила его по ночам, а «кровавые мальчики» не посещали. Когда Марк понял, что ему не хочется расставаться с новым знакомым, он обратился к нему с фразой о том, что «было бы очень здорово работать вместе». На что получил пространный ответ Кузнецова, дававший надежду. И вот настал день, когда тот предложил Тамоникову выполнить какую-то незначительную работу. Отказа не было. Постепенно просьбы становились более частыми и серьезными, а оплата все весомее. Шло время. Марку удалось приобрести в Италии очень уютный домик на самом берегу моря. Он сумел перевезти туда своих родителей и других родственников. Тамоников был смел и решителен, любил и умел рисковать. У него был единственный недостаток — отсутствие умения анализировать и предвидеть. Да-да, столько лет обучаться у Сэнсея и не суметь перенять от него самое главное! Его мысли были прерваны незначительным шорохом, и он мгновенно собрался: послышались легкие шаги по кафельному полу коридора госпиталя. Не было никаких сомнений: это он! Скобелев! Если бы Тамоников мог предвидеть, то постарался бы исчезнуть не только из этого городка, но и из страны. Тем более что он подстраховался на случай возможного провала, приготовив новые документы со своей фотографией и оформленной визой. Более того, он сумел даже организовать и нелегальный канал переправки себя за границу, но Марк не знал, что происходит в момент, когда он был занят ожиданием Скобелева. Когда Скобелев вошел в холл, он сделал два шага вперед, остановился и замер, прислушиваясь и присматриваясь к тому, что происходит вокруг. Его насторожило то, что дверь была открыта, но нигде никого не было. Майор медленно шел по коридору, не обратив внимания на то, что столик дежурного был развернут не в сторону входа, а в сторону коридора. Наверное, сказалась усталость: больше суток на ногах, при постоянном напряжении физических и душевных сил. Ярослав не услышал, что Тамоников вышел из-за колонны и спокойно сел в кресло за столик. — Привет, майор! — четко проговорил он. Скобелев резко повернулся и увидел перед собой противника. Его руки были прикрыты каким-то журналом. Скобелев шагнул к нему, но был остановлен резким окриком Тамоникова. — Спокойно, спокойно! — Тамоников откинул журнал в сторону: в одной руке был «магнум», в другой — газовый баллончик. — Не сделайте глупость. Расслабьтесь! Вы почти сутки на ногах. Вряд ли сможете оказать мне достойное сопротивление, — в голосе Тамоникова не было ни злости, ни злорадства, скорее уважение. — Чем-то вы мне нравитесь, и потому хочу вам предоставить последний шанс. Хотя мой советник сказал, что с вами невозможно договориться. Ярослав устало смотрел на него, пытаясь придумать что-нибудь, чтобы вырваться из этой западни. — Вы столько натворили и так профессионально, что я был бы рад видеть вас среди своих друзей, а не врагов! Скобелев вздохнул и посмотрел на него с жалостью. — Знаете, господин с большим самомнением, не видать вам моей дружбы как своих ушей, — он снова сделал шаг вперед, и теперь до Тамоникова оставалось не больше трех метров. Тамоников схватил свой «магнум» и направил его на майора: — Еще шаг — и я пробью твой умный лоб! — процедил он, осознав, что уловка не прошла, и все-таки решил попытаться закончить все мирным путем. — Да, вы правы, у меня нет вашего приятеля, и я извиняюсь за такой дешевый трюк! — Он склонил в поклоне голову и неожиданно поднялся с кресла. Единственное, что пришло в голову Ярославу, была примитивнейшая уловка со взглядом за спину врага. И черт побери, она сработала! Секундного отвлечения Тамоникова хватило майору. Словно подкинутый пружиной, он выпрыгнул в сторону противника, выбил из его рук револьвер и опрокинул вместе с креслом на паркетный пол. Так они и завалились вместе, сцепившись в один клубок. Два страстных и опытных противника. Тамоников был прав, говоря о том, что Ярослав для него сейчас не очень опасный соперник, — усталость брала свое. Майору пока удавалось оказывать достойное сопротивление сопернику, но он прекрасно сознавал, что не сможет долго продержаться. Тамоников вел поединок легко и уверенно, словно играя. Он даже успевал улыбкой оценивать тот или иной удачный прием Ярослава. В какой-то момент они столкнулись и отпрыгнули в стороны, встав друг к другу лицом. Оба тяжело дышали; видно, и Тамоникову нелегко давался этот бой. Но майору было гораздо тяжелее: чувствовалось, что он держался из последних сил. Улучив момент, он все-таки поймал противника на хитрый финт и ударил «импульсным» в грудную клетку, отбрасывая Тамоникова назад. Тот выхватил из-за пояса нож и бросил в Скобелева. Нож ударил в обмотанную вокруг кисти цепочку и отскочил, вонзившись в левое плечо. Острая боль заставила майора чуть склониться вперед перед соперником, и тот поверил, что серьезно ранил Ярослава. Он подошел ближе и усмехнулся. В это время майор атаковал внезапным коротким ударом в горло. Хрустнул кадык. Телохранитель упал навзничь, корчась в судорогах. Майор не стал его мучить — нанес точный добивающий удар. Потом побежал вверх по лестнице. * * * Кузнецова в доме не было. Скобелев плевался, чертыхался и наконец наткнулся на перепуганного секретаря, который и рассказал, что Алексей Степанович уехал в аэропорт полчаса назад. Карусель завертелась снова. Поднятые на уши работники безопасности аэропорта обнаружили, что Кузнецов под чужим именем купил билет до Одессы. Кроме того, в интернет-киоске он сделал заказ на частный теплоход до Стамбула. — Успеем? — спросил майор. — Не знаю, — тяжело вздохнул генерал Каратаев. — Судно частное, пока возиться будем. — Да пошло оно к черту! — крикнул в сердцах Скобелев. — Товарищ генерал, под мою ответственность, дайте мне добраться до этой твари! — Хорошо, — кивнул генерал после короткого размышления. — Самолет и билеты на корабль будут. Сколько тебе надо мест? — Четыре, — ответил Ярослав. Машина везла его в аэропорт, Скобелев клевал носом. Надо было продержаться, не заснуть сейчас. А подремать можно будет и в самолете. На военном аэродроме Скобелева ждали Шишкин, Рыков и Кулагин. — Поехали на море, отцы! — сказал майор. Они поднялись по трапу в салон маленькой реактивной «сессны». Ярослав упал в кресло и тут же уснул. * * * Ему снился бой с американцем Пристом. Не такой уж и давний, но очень тяжелый. Прист змеиным движением нырнул вниз за упавшим ножом, но Скобелев опередил его: увидев руку противника у рукоятки ножа, Скобелев нанес режущий удар ногой в висок противника. И все же Прист был очень быстр. Ярослав поразился его феноменальной реакции. Кончиками пальцев он успел ухватить нож, и в то же мгновение лезвие сверкнуло в миллиметре от лица майора Скобелева. Еще одно движение руки — и по щеке Ярослава потекла кровь. Боли он не почувствовал, лишь жар, словно от прикосновения горячего полотенца у парикмахера. Тряхнув головой, отчего капли крови веером полетели на пол, Скобелев выбросил правую руку и перехватил запястье Приста, изготовившегося для нового удара. «Почтальон» попытался нанести удар в живот, но напоролся на жесткий блок и резко ушел вниз, пропуская над собой колено наемника и блокируя его следующий удар. Легко отпрыгнув назад, Скобелев, демонстрируя отменную технику, нанес свой излюбленный рубящий удар ребром ладони, точно поразив бицепс противника. Американец прервал атакующую серию и вновь выбросил вперед руку с ножом. Его длинное обоюдоострое лезвие идеально подходило для завершающего удара прямо в сердце. Прист присел, сделал несколько ложных замахов и в конце концов провел реальный удар, нацеленный в живот противнику. Расстояние между ними к тому моменту сократилось до минимума, у Скобелева не оставалось времени ни на раздумья, ни на то, чтобы автоматически уйти с линии удара, поэтому, игнорируя стремительно приближающееся лезвие, он всецело сконцентрировался на том, что предстояло сделать в эти сотые доли секунды. Он нырнул навстречу ножу, рванул левую руку вверх с такой скоростью, что Прист увидел перед собой размазанное пятно, и, выведя чуть согнутые напрягшиеся пальцы на линию глаз американца, сделал ложный замах. Скобелев сместился в сторону, уходя противнику под руку, и, прежде чем тот успел занять позицию для нового удара, оказался в непосредственной близости от него. «Почтальон» отчаянно искал возможность нанести последний, завершающий удар. Поначалу он хотел лишь выманить врага на улицу, где тот оказался бы под прицелом Роланда и Чарушина, но Прист разгадал его замысел. Из этого помещения выйдет только один из них. Скобелев попытался провести хлопок ладонями по ушам, один из самых эффективных парализующих ударов, но Прист блокировал его руки и трижды ударил в правое плечо, мышцы которого сразу же онемели. Майор понимал, что сейчас последует очередной боковой удар, которые их тренер-рукопашник преподавал в самом конце курса, особо подчеркивая, что это один из самых эффективных ударов и блокировать его невероятно сложно. Но американец импровизировал, вставлял в связку еще и удар коленом. Мышцы его напряглись, он издал гортанный крик и направил колено в спину Ярослава, откинувшись при этом назад, за счет чего увеличивалась сила этого страшного удара. Это был завершающий удар из сдвоенной связки «рука — нога», и Скобелев понимал, что, если в доли секунды он не найдет выхода, Прист прикончит его. Размышлять было некогда, кружилась голова, и, что самое опасное, он уже не чувствовал ног. Он противопоставил Присту тот прием, который их инструктор, пожилой квадратный дядька, знакомый с уймой схем и приемов боя, показывал только нескольким, самым ответственным воспитанникам. «Я показываю тебе этот прием только потому, что хочу, чтобы ты выжил. — вспомнил Ярослав слова инструктора. — Ты можешь использовать все, чему я тебя уже научил. Но может случиться так, что на карту будет поставлена твоя жизнь, когда не будет выбора, когда смерть будет дышать тебе в лицо. Ты почувствуешь, что этот момент настал, и воспользуешься этим приемом». Для этого приема нужны были пол и стена. У Скобелева было и то и другое. Он резко выгнул тело, повернулся влево и, изогнув колено, словно для удара сбоку, упал на левое бедро, отрывая ноги от пола. Прист был вынужден выпрямиться, иначе его настиг бы прямой удар левой ноги. Скобелев движением бедра оттолкнулся от пола, надеясь, что вложил в это движение достаточно силы, — хотя, кто знает, он почувствует это только в момент контакта с американцем. Теперь надо было задействовать стену. Выбросив полусогнутые руки назад, Ярослав на мгновение коснулся стены, а затем, соединив раскрывшиеся в коленях ноги, оттолкнулся от нее и, словно таран, обрушил сдвоенный удар каблуками в тазобедренный сустав врага. Самым главным было найти точный угол. Услышав треск костей и характерный звук рвущейся суставной сумки, Ярослав понял, что прием выполнен в точности, как учил инструктор. Прист отлетел назад, но руки его по-прежнему тянулись к горлу Скобелева, он еще не понял, что с ним произошло.