Пропуская всех, майор вдруг осознал — огневая до сих пор ведет бой! Толкнув крестящего с подствольника на три стороны старлея, отправил его к группе поддержки и следом дал еще одну красную — для близоруких — в крону деревьев над их головами (может, за шиворот хоть что-то упадет — разбудит). «Орлы» чересчур увлеклись и рисковали быть размазанными по горам основными силами Бараева. С высотки за лесом метрах в двухстах через голову сидящих в овраге мощно врезал крупнокалиберный. Прицельно, основательно и очень точно он вломил прямо в плюющий огнем АГС. Как только гранатомет смолк, пулеметчик на той стороне чуть повел стволом, и с позиций ПК полетели ошметки и срубленные лилово-оранжевые ветви. Схватив молодого бойца за шиворот и заодно подцепив лежавший под боком «Шмель», Скобелев рванулся к тропе. Вовремя! Разорвав окоп ПК, пулемет взялся за их угол. Метров через сорок на границе видимости майор уложил снайпера в гнилую промоину и сказал: — Пацан! Три выстрела. Попади! Потом по тропе, до прогалины. Пятьдесят метров. Жди нас. Услышишь, что завязли. — его на мгновение прервал грохот сработавшей на склоне осколочной. — Уходи в гнездо. Хлопушка на повороте. Минируйте тропу. Парень таращился на майора, смотрел глазами человека, изо всех сил не хотевшего умирать. Скобелев не мог его так бросить. Наклонившись, крепко взял за шею и, глядя прямо в глаза, с нажимом прошептал: — Выполняй точно. Тогда выживешь. Если не выполнишь — умрешь. Попади в него. Он развернулся и стал выставлять сошки. Крупнокалиберный рычал вдоль тропы короткими трассами. Над головой траурно завыло, и на склоне холма, и по всему склону прошла серия взрывов. Это не подствольники. Это — вилы! Метрах в трехстах в сторону станции болотными всполохами замигали огоньки развернувшейся минометной батареи. Если они перенесут огонь на тропу — не выйдет никто. Майор рванулся к выходившим на тропу. Одного волоком тащили на плащ-палатке. Второй, шатаясь, еле шел следом. Замыкал Шишкин с гранатометным станком на плече и АГС в руках. Сзади лупанул пацан и сразу — еще раз. Крупнокалиберный заткнулся. Через несколько секунд молодой боец вылетел на Скобелева. Майор молча перехватил его и показал глазами на людей. Пацан понял и подлетел к раненому. Майор успел рассмотреть бессильно мотавшуюся по брезенту русую голову. Скобелев крикнул вдогонку: — Шишкин — с тропы! Минометы! Тот, обернувшись, кивнул. Глаза тоскливо смотрели на Скобелева. Майор отрицательно покачал головой: — Выводи! Гости — молодцы, слов нет. Не дернули назад, не влезли рылом в грязь, да и давят крепко. Правильно! Давите. Мы тоже сейчас придавим — на посошок. Ну, и потом. Должно же все закончиться по справедливости! Сместившись влево, майор оказался у края лысой опушки. Минометы размолачивали остатки позиций на вираже. Пехота внизу готовилась к рывку в балку. Батарея сейчас перенесет огонь и начнет методично перекрывать пути отхода. Если их не заткнуть, то все — кранты. Если действительно был подрыв противопехотной, то там сейчас перевязывают раненых и собираются «до кучи». Ну, а если саперы кошками сдернули растяжку, то вообще все будет легко. Майор вычленил глазом квадрат семь на семь метров и, старательно приложившись, ухнул из огнемета «Шмель» в его середину. В сотне метров тяжко и низко громыхнуло. Даже не глядя на результаты, Ярослав прицелился из второго «Шмеля» и врезал по минометам — благо все расстояния заранее пробиты дальномером и «двести шестьдесят метров» до той полынной проплешины у майора были схоронены в памяти. Кроваво-красным светлячком метнулась к батарее граната, и та, накрывшись дымной тенью, тут же смолкла. Теперь только бы выиграть время! Пот заливал глаза. Ну это еще двадцать лет назад все поняли: лоб ночью автомобильной фарой светит. Лучше под шапочкой пропотеть, зато мозги на спину ненароком не обронишь. На майоре с избытком железа, да и у самого немалый живой вес. Где-то сзади и с боков густо стреляли. Вновь стали рваться мины, но намного дальше, в глубине. По звуку было непонятно, доставали спецназовцев или нет. Иногда поверху проходили пулеметные трассы. Главное, чтобы никому не напороться, если сбоку подойдет подкрепление. Хотя и маловероятно. Гостям догнать группу можно только по тропе. В обход далеко не уйдешь — там днем черт ногу сломит, что уж говорить о ночи. Майор выскочил на поляну. На подходе сквозь рев прокуренных легких и свист вылетавшей со всех дыр слюны он услышал окрик: — Кто?! — Скобелев! Он прошел мимо перепуганного молодого бойца и ввалился в поворот. Хлопушка потерянно сидел у тропы. Он поднял уползавший в куст моток зажатой в руке проволоки. Шишкин склонился над одним из бойцов. Внизу белели пятнистые бинты перевязываемого пулеметчика. Эдик отрицательно качнул головой. Там лежал Потупа. Сиплое, короткое, прерывистое дыхание через открытый рот. Голова запрокинута. Мелко сучащие, подрагивающие руки. Молочно отсвечивающее, мокрое от пота лицо. На месте таза намотан огромный узел бинтов, какого-то тряпья и плащ-палатки. Глаза его устремились в будущее, которого больше не было. Подняв глаза, майор рявкнул в сторону тропы: — Какого хрена вы сидели?! Ракета — для кого была?! Кто-то придушенно прошептал: — Ваня ленту свежую хотел добить, а мы уже выходить собирались! — Да не вышел, смотрю! — ладно, что орать-то. Майор замолчал, потом продолжил: — Хлопушка! Заканчивай и вперед, никого не ждешь. Место встречи — по плану. Галицкий! Винтовку и два магазина — сюда! Стрелки! Оба помогаете расчету с раненым. Выполнять! Мужики, дернувшись от окрика, за несколько секунд загрузились и ушли. Следом, опустив голову, прошел Хлопушка. Коля поднялся. — Иди, командир. Догоню. Он стоял прямо перед Скобелевым и был готов, тут даже и сомнений не возникало. В листве над головой чирикали латунные птички. Ожившая батарея лихорадочно укладывала мины на сто метров ближе и левее, чем следовало. Примерно в ту же степь глушил и пулемет. Решили, что спецназ будет уходить в Ножай-Юрт; вероятно, их ввел в заблуждение разгоревшийся там бой. — Коля! Я своего на такое одного не оставлю. Шишкин поднял руку, но майор не дал сказать. — И мне по фиг, что ты по этому поводу думаешь. Или — вместе, или — догоняй народ. Ярослав так и не поднял глаз. Сейчас не время играть в гляделки. Еще пару слов — и кто-то из них свалится возле Потупы. Без командиров лягут остальные. Непонятно передернув плечами, Шишкин тихо ответил: — Подержи голову. Ярослав чертыхнулся. Он понимал, что его идея отвлечь бандитов, связать их боем была очень рискованной. Но, с другой стороны, где-то далеко отсюда группа должна найти Зеллерса, прячущегося подальше от боя, и вытащить его, доставить на допрос. И рисковать этим заданием нельзя. Приходя в спецподразделение, бойцы подписывали не только бумаги в штабе, но и некий внутренний контракт с самим собой, понимая, что теперь они целиком и полностью на передовой войны за выживание России. — Все, пошли, — буркнул Коля, и они с майором побежали прочь от медленно угасающего боя. Свою миссию они выполнили, теперь осталось только надеяться на то, что и группе, занимавшейся похищением Зеллерса, повезло. А Бараева впереди еще ждал удар авиации и регулярных частей. Глава 11 Ивар Зеллерс, сам того не зная, был близок к тому, чтобы сорвать план майора Скобелева. Когда началась стрельба, он ударил по тормозам своего джипа, несколько секунд послушал ее, обливаясь холодным потом, и всерьез призадумался — а не рвануть ли ему обратно в Россию? Черт с ней, со спешкой и с тем, что ФСБ наступает на пятки, тут вот Бараева кто-то колошматить начал. Как бы не попасть под раздачу вместе с полевым командиром? Остановил Ивара сам полевой командир, который подбежал к его машине и сказал: — Не переживай. Это какая-то мелочь. Мы ее сомнем, как бумагу! Тут он, конечно, преувеличивал — спецназовцы врезали по его отряду так, что мало не показалось. Но натиск был не таким яростным, и полевой командир подумал, что, вполне возможно, здесь все дело в том, что подлец Кадыров выпросил у президента Орлова помощи, ну а тот для галочки дал приказ прищемить мятежного полевого вождя. Успокоив Зеллерса, Бараев исчез. Ивар чертыхнулся, заглушил двигатель и уронил голову на руль. Ладно, черт с ними, пускай воюют! Он еще немного посидит здесь и, если что, развернется и поедет обратно. Он слишком ценный кадр, чтобы сгинуть по собственной глупости. Только он может восстановить ряд ключевых моментов из документации к системе наведения. Самой системы у него тут, конечно, нет — она пойдет более спокойным и проверенным путем. Вот за этими мыслями Зеллерса и похитили двое бойцов из «Пятерки» — капитан Протасов и старший лейтенант Кулагин. Зеллерс даже пикнуть не успел, как ему зажали рот железной (так ему показалось) ладонью, врезали по печени, чтобы не дергался, заломили руки за спину и стянули пластиковым хомутиком. — Только чирикни — шею сломаем! — заявил хрипловатый шепот прямо в ухо. Ивар, естественно, чирикать в данной ситуации не стремился. Но, видимо, на всякий случай ему в рот затолкали какую-то отвратительную, воняющую бензином и грязью тряпку, а после — еще и перехватили куском веревки так, что чудом не порвали щеки. — Шевели поршнями, гнида, — тот же самый хриплый шепот подстегнул Зеллерса. Он засеменил следом за похитителями. Такой кросс по ночному предгорью запомнится ему на всю жизнь. Его волокли, то и дело награждая смачными оплеухами. Мало-помалу Ивар потерял всякую ориентацию в пространстве. Иногда ему казалось, что его тащат не только по земле, но и по воздуху, причем под ногами этот воздух так же тверд, как и гранит. Дыхание несчастного сбилось, рот наполнила слюна, которая перемешалась с тем, во что была выпачкана тряпка. Через час, или неделю, или вечность этого мучительного кросса Ивара втащили в кабину грузовика и упаковали в спальник. Теперь ему связали еще и ноги, притянув к рукам. Потом вытащили кляп, и Ивар скорчился в спазме тошноты. Впрочем, и этого ему не дали толком прочувствовать: укол — и наступила темнота. * * * Светало. Грузовик, в котором везли Зеллерса, тяжело катился по накатанной дороге. Капитан, сидевший за рулем, вспоминал Афганистан и свой плен.