— Значит, надо защемить гадов? — Да так защемить, чтобы пошли клочки по закоулочкам! — охотно подтвердил Скобелев. — Только у нас специфика такая, что всю нашу часть выставить нельзя. Так что будете нас поддерживать. — Будем, куда мы денемся, — добродушно проворчал капитан. У него были какие-то личные счеты к Бараеву. — Спасибо! Еще надо: шестьдесят шестой «газон» к 15.30 под навесы элеватора, а тебя лично на командный пункт ровно на два часа. — Добро, — буркнул Ловейко и невольно скривился: понятное дело, хоть ты трижды радуйся предстоящей операции, но подчиняться приказам невесть кого. К трем часам дня штаб операции окончательно выработал план взаимодействия — путь и порядок выдвижения, маршруты подхода и прикрытия, тексты условных радиокоманд и сигналов. Тяжеловесная военная машина была запущена. Казалось, что Кавказ притих, ожидая, что будет дальше. В три сорок пять Ловейко, сидя на своей командноштабной машине где-то между Ножай-Юртом и Сержень-Юртом, вызвал комбата и по открытой связи поставил тому задачу — срочно прислать в распоряжение группировки одну БМП и пять — семь бойцов для сопровождения некоего лица. Открытый канал наверняка слушали боевики Бараева, и именно для них предназначался этот бред. Вдруг заметят, что военные проявляют подозрительную активность. А так — будет объяснение. Вышло очень правдоподобно. Комбат, демонстративно став в обиженную позу, устроил скандал, мотивируя это тем, что у него рабочих машин с гулькин нос. Каратаев грозно орал и весьма убедительно обещал употребить комбата «во все естественные отверстия», если машины с личным составом к шести вечера не будет у штаба. Весь этот цирк Скобелев с Шишкиным слушали по двум рациям, находясь в кузове заказанного грузовика. В том, что связь прослушивают, сомнений не было. Решили не рисковать — усадили бойцов из «Пятерки» на дно машины и тент натянули так, чтобы она производила впечатление пустой. Как ни крути, но незнакомую спецуру лучше не светить. Буквально через двадцать минут под спаренные матюги майора и без пяти минут капитана Шишкина бойцы группы спешно выгружались в разрезанном дорогой овражке меж Алкун-Юртом и поселком Горагорский. Казалось, что места здесь созданы для засады самой природой. Когда окончательно стемнело и «почтальоны» осторожно вышли к цели, Шишкин не поленился и слетал еще раз глянуть с овражка на устье балки. Пришел довольный. Действительно! Если встречаемой спецназовцами группе выходить скрытно, то им придется пользоваться складками местности. Если выйти из оврага в балочку, создается обманчивое впечатление, что ничего не меняется, все то же самое: овражек, кустики, деревья. Полная иллюзия безопасности и защищенности от постов. И лишь пройдя до середины прямой линии метров тридцать — там, где и планировался центр засады, — замечаешь, что ты уже посередине жаровни — меж непролазными кустами и плавно заворачивающим скатом склона балки. От БМП на холме слева, если смотреть по ходу выдвижения группы противника на город, — километра четыре. От второй, на пригорке справа, — ровно два, ну, может, чуть больше. Для глаза ночью не видно ничего. Но Ловейко утверждает, что со своей стационарной радиолокационной станции засечет движение даже одиночного бойца на дальности чуть ли не вдвое больше, чем эти расстояния. Скобелев прикинул — и кивнул. Складок местности тут предостаточно, даже не считая гор, растительности по пояс, кустарника и деревьев. Даже что-то типа лесочка — прямо по курсу. В нем, кстати, ручеек начинается, на лето пересыхающий, один из множества безымянных притоков Аргуна. Если стоит задача просочиться мимо машин прикрытия, то надо взять по правую руку от русла и, прижимаясь влево, насколько позволяет склон горы, пройти у края леса по оврагу и нырнуть в балку. Ловейко с Каратаевым, настоящие кадровые офицеры и совсем неглупые мужики, решили поставить на этом участке взвод из трех машин, а не из двух, как сейчас. Да еще дополнительными секретами и парой мобильных групп они перекрыли зону спереди и сзади. На чем, собственно, и строился весь расчет — Скобелев заприметил место еще в первом выходе. Главное, чтобы «почтальонов» самих не засекли раньше времени. Тут дело такое: охота на кого-то может легко и быстро обратиться в погоню. Бараев, конечно, не самый богатый на людей полевой командир, но головорезы у него отборнейшие! С учетом всех факторов и подобрали место, хотя оно и вынесено вперед от линии машин дальше, чем хотелось бы. «Гнездо», как обозвал стоянку Шишкин, сделали там же, где и отсиживались, — на месте высадки. Замаскировали под сетями вещмешки, сухой паек и запас воды в двух пятидесятилитровых кегах. Сюда же при отступлении по основному плану назначили и место сбора группы. Дыша через раз, выдвинулись на позиции. Густо поросший кустарником и отдельными деревцами обмелевший ручей у входа в ущелье вновь углублялся и сжимался до теснины метров на десять в ширину. Сойдясь в этом месте, два ската ущелья постепенно расходились метров до тридцати у самого поворота, плавным виражом закруглявшим дорогу влево к поселку Горагорскому. Расстояние от входа до конца поворота составляло порядка восьмидесяти метров. Прямая — до начала виража — метров пятьдесят. Отсюда и плясал Скобелев, рассчитывая засаду. Расположились английской буквой «L». Точно по канонам так любимой военными привязки ориентиров — по циферблату часов. Путь прохождения встречаемой банды Бараева по местности точно соответствовал положению стрелок на пятнадцать ноль-ноль, где минутная стрелка — длинный отрезок пути, часовая — короткий, после поворота, а соединение стрелок — начало виража. Ярослав поставил огневую группу под командой Потупы: АГС, ПК, плюс два «свободных» автомата гранатометного расчета. Они по замыслу должны были пропустить головной дозор и рубануть идущих следом в лоб, уверенно накрывая их по всей длине и с возможностью отсечь пулеметным огнем по правую от противника руку — длинное плечо буквы «L». Чтобы обезопасить Шишкина и его бойцов, пришлось сдвинуть позицию более чем на сорок метров назад, в глубину, и они точно заняли точки циферблата на точке «семнадцать часов» для гранатомета и «семнадцать тридцать» — для ПК. Но теперь образовалась мертвая зона — не накрываемый ими участок в семь — десять метров. Зато вероятность обнаружения дозором сводилась к нулю. Была еще одна опасность — пулемет в темноте и горячке боя мог хлестнуть по склону холма и зацепить основное ядро ударной группы. Эту задачу Ярослав решил самым примитивным и надежным способом — взял один стальной колышек-уголок у минера и до середины вогнал его у ствола, предварительно нацеленного на угол теснины, ПК. На самый край, за огневой группой, на «восемнадцать тридцать» поставил двойку снайперов, в этот раз взявших на операцию обычные АК-74. Что им ночью тут с эсвэдэшками делать? Задача снайперов была, наверное, самой сложной — утихомирить головной дозор, если таковой будет. Причем расстрелять его в упор по общей команде — синхронному подрыву сюрприза минера Хлопушки. Вдоль длинного плеча за скат — с левой стороны минутной стрелки — вытянулось десять бойцов ядра группы и их командиры: Шишкин и последний гвардеец — Эдик Галицкий. Тут задача самая простая и в то же время самая ответственная — добить гостей после подрыва так, чтобы не ушел ни один. Пока расставляли бойцов, Коля выдвинул Эдика вместе с одним пацаном на самый край холма — в наблюдение. Меж плечами — в углу буквы или точке соединения стрелок, под корнями нескольких мощных деревьев расположилась группа управления. Вернее, «почтальоны» должны были там находиться, пока же среди корней залег один снайпер, которому даже винтовку разложить не разрешили. Всеми покинутый пацан, боясь лишний раз пошевелиться, внимательно вслушивался в шуршащее молчание «сто сорок восьмой». По договоренности с комбатом Скобелев на связь не выходил ни при каких ситуациях — только слушал. Пока же Ярослав и трое минеров занялись главной составляющей замысла. План минера со смешной кличкой Хлопушка был убийственно прост: вдоль предполагаемого пути продвижения вражеской группы высеять, как он фигурально выразился, «озимое поле». Что это за хрень — Скобелев хорошо помнил еще по службе. Им перекрывали наиболее опасные участки вокруг важных точек и минировали. На операции мины не брали, но в колоннах и в рейдах на броне ящик на роту с собой возили. Хлопушка посчитал по-своему и поставил в линию вдоль минутной стрелки три мины. Одну — прямо на входе в устье с расчетом: «А вдруг?!» — порадовать тех, кто может идти сзади или остаться. Вторую — через пятнадцать метров от первой и еще через пятнадцать — третью. По идее в линейном пятидесятиметровом секторе основному ядру добивать, пожалуй, никого не придется. Стоя раком возле последней фугасной мины метрах в двадцати прямо у стены склона, Хлопушка нацелил одну осколочную мину, дабы она направленной полосой своих осколков рубанула по ногам идущих друг за дружкой гостей. Хлопушка устанавливал и подключал мины к проводу сам. Случаю он не доверял никогда, и вся операция изначально готовилась под управляемый подрыв. Ямки копал боец из группы «Орел». Пришел Шишкин и порадовал всех ловкой подрубкой дерна под кабель. Ни одна сволочь не заметит, даже если будет прямо в него пялиться! Еще две мины установили на скате холма снаружи устья — на случай, если решат обойти по пологой части ущелья. Одну мину на растяжку в густой кустарник склона, другую — осколочную, направленную в другую сторону, через ущелье. Там как раз проходила козья тропинка вокруг всего ущелья прямо в поселок. Когда ставили, посчитали, что, если визитеры вдруг двинут не через подготовленный проход, а иначе — то их хоть услышат вовремя. Знать бы заранее, как оно на самом деле будет. До утра бойцы пролежали не шевелясь. С рассветом отвели ядро группы. Наблюдателей поменяли и сместили на основную позицию. Как рассвело, оставив секрет, отошли в «гнездовье», выставили охранение и, пристроившись между деревьями, отсыпались под маскировочными сетями. В полпятого вечера с тыла появился ГАЗ-66. Сбросив скорость, пропылил мимо на пост бээмпэшки прикрытия. Из-за оттянутого тента кузова выглянул жесткий седой ежик Каратаева. Озираясь вокруг, он стал рыскать по лесочку глазами. Увидев сигнал Ярослава, он без слов кивнул подбородком вверх, мол: «Как дела?» Майор кивнул и отмерил на руке размер пойманной рыбы. Генерал скорчил ехидную рожу, выкинул в кусты стянутый шнурком объемный полиэтиленовый пакет и, опасно свесившись за борт, прямо на ходу легко поставил на дорогу два двадцатилитровых баллона воды. Силен мужик! Хоть сейчас в бой! В пакете были яблоки и мандарины — всего килограммов пять. Плюс приклеенная к плоскому шкалику коньяка записка: «Ни пуха ни пера!» На частоте Ярослава все так же шипели ни о чем. На частоте Галицкого вяло переговаривались. Спать больше никто не мог. Ночь прошла без изменений. Народ потихоньку скучал. Все научились разговаривать шепотом и слышать шепот собеседника. Ждали Бараева. Майор Скобелев в сотый раз повторял, что Зеллерса нельзя убивать ни в коем случае. Скобелев с Шишкиным твердо договорились, что поутру третьей ночи откроют коньяк либо за победу, либо за отлично проведенные учения. Ну и за упокой души Павлишвили до кучи. Раз уж он такой дурак, что наврал про Бараева. Хлопушка смотрел на них глазами больной собаки, но так ни слова и не выцедил. То ли боялся приезжих, то ли опасался за свою дееспособность, если начнет пить. Ровно в полночь в эфире началось какое-то движение. Эдик по сигналу подтянулся к Скобелеву и минут пять слушал переговоры. Потом, сказав, что это ему не нравится, пошел поднимать народ. В два на волне Галицкого раздался голос наблюдателя: — Первый, Второй — внимание! На линии движение. Всем приготовиться! При выходе противника на рубеж — огонь! Выдержав паузу, голос продолжил: — Персональных сообщений нет. Действуйте по обстановке. — это для Скобелева. Вернулся Шишкин. Глаза горят, скулы бугрятся. — Командир! Кажется, идут. — Или опять туфта, — проворчал Ярослав. — Есть внятные предложения? — Уйти или остаться. Тебе решать. — Коля! Не задирайся! Мы ждем. Даром что ли три дня загорали? Нам нужен Зеллерс — кровь с носу. И то, что он везет. Шишкин, пристально вглядываясь в Скобелева, кивнул. За спиной старшего лейтенанта быстро замигали синим. Ярослав указал ему на сигнал. Распластавшись, Шишкин скользнул к своей группе. Все замерли. Через пять тягостных минут от устья отделились неясные тени и, войдя в зону, присев, замерли. Единственная голова, которая смотрела на них из-за корней дерева, от греха подальше опустилась вниз. Не помнилось, чтобы майор вообще когда-либо так слушал — до ломоты, до звона в давно контуженных ушах, до плывущих цветных пятен в зажмуренных глазах. Боец-снайпер легко коснулся рукой ноги майора. Вновь высунул глаз. Тени беззвучно поднялись и медленно пошли вперед. Метрах в тридцати за дозором показались новые силуэты. Пройдя полпути, тройка вновь встала на колено. Все повторилось. Идущий в голове, прижав приклад крутой винтовки к плечу, напряженно вслушивался в темноту. Второй осматривал пространство и склоны балки в какой-то прямоугольный прибор. Замыкающий, опустив голову и придерживая пальцем наушник, другой рукой вращал ручки плоского короба на груди. Ночь, празднично высветив сияющую гирлянду Млечного Пути, своим сенным благоуханием, влажной свежестью и многоголосым хоралом насекомых ласково баюкала гостей заупокойной литией. Опять опустив голову, Скобелев положил руку на плечо Хлопушки. Тот замер, лежа на животе ниже ската, и жег майора безумными глазами. К самому подбородку был прижат маленький рыжий цилиндр эбонитовой взрывной машинки. Скобелев понимал минера! В голове бешено вертелись юлой всего две мысли: лишь бы не заметили да у кого-нибудь из бойцов не сдали нервы. Ничего более! Остальное — ерунда! Перевел взгляд ниже. Снайпер, повалившись на спину, напряженно тискал лежавший поперек груди «Кончар». Приклад был отомкнут, сошки разложены. Наверняка включил прицел и снял предохранитель. «Вот гаденыш! — подумал Скобелев. — Я все понимаю: азарт, яростное предчувствие — все что хочешь. Все! Кроме дополнительной дырки в собственной заднице!» Еще один боец сидел на корточках ниже и, опершись на автомат, спокойно наблюдал. С этим — норма. Тройка «чехов» поднялась и вновь двинулась посередине балки. За ними, не останавливаясь, втягивалась в устье колонна. Шли грамотно — шаг в шаг, гуськом, с интервалом в два-три метра. Как минимум, стрелковая рота или скорее даже штурмовая. Непонятно, чего Бараев с такой силищей вообще из Чечни линяет? Майор бесшумно нажал на тангенту радиостанции. В наушнике раздался тональный щелчок — оговоренный сигнал «Приготовиться!». Замыкающий тройки тут же подал знак, и дозор остановился. Скобелев рывком сдавил плечо Хлопушки. В застывшей на миг тишине со звенящим гулом рванула осколочная мина. Через мгновение, выпрыгнув из-под земли на полтора метра, грохнули противопехотные. Над деревьями повис выворачивающий душу истошный визг стальных роликов. Просунувшись вперед, Ярослав ударил из подствольника в середину дозорной группы и следом вложил вдогонку очередь на четверть магазина. Впрочем, бандитов и без него встретили по-взрослому: три автомата длинными очередями кромсали распластанные фигуры. Майору пришлось поторопиться, и дозор не успел дойти до «точки встречи». При взрыве они только и успели, что развернуться спиной к своей засаде. Да и ориентировались они по основной толпе. Видимо, шли уже долго и нарушили обычную дистанцию «прямого видения», а допускать голову цепи в поворот никто не собирался. Подрыв произошел по всей длине нитки. Вот только неизвестно, сколько еще народу оставалось в овражке. Бойцы основной группы, пропустив над головой воющую начинку мин, вылетели на скат, дали залп из подствольных гранатометов и кинжальным огнем по плану тупо положили в противника по магазину. Каждый третий начинал с осветительной ракеты в противоположные кусты. Первые магазины у всех были заряжены по формуле «три плюс один». Третий — трассер. Вибрирующей магниевой звездой, замершей на щелчке фотовспышки, ракета, пьяно раскачиваясь под парашютиком в небе, заливала округу призрачным мертвенным светом, оттеняя своей запредельной отстраненностью яркие малиновые трассы, короткие, отсвечивающие сине-фиолетовым и алым разрывы гранат, истошный рык и животные вопли с обеих сторон. Весь огневой налет продолжался не более двадцати секунд. Отстрелявшись, бойцы заученно кинули по РГД и под окрики Шишкина и Галицкого начали маневр разворота ядра. Старлей с тремя бойцами, подтянувшись наполовину, развернулся во фронт, а остальные под Эдиковы матюги упали почти под позицию Ярослава и открыли плотный огонь в овражек. Огневая группа тем временем прикончила первую ленту короба АГС и сотню ПК. Пройдясь густым зигзагом по распятой колонне, они, не встретив никакого отпора, сразу перенесли огонь, сосредоточенно ударив в устье балки и по площадям оврага. Два десятка бойцов противника легло так, как и шло походным строем. Большинство сразу расколошматило минами, остальных выкосили подствольники и сплошной огонь автоматов. Сколько противника было сконцентрировано в овраге и на подступах, каковы потери там — неизвестно. Между тем враги подозрительно быстро опомнились и ответили. Причем, не раскачиваясь, вмазали так, что Скобелев дал красную ракету — команду на общий отход. Не надо рвать сердце, все должно быть по плану. Не успел Шишкин закончить маневр, как метров с восьмидесяти через кущи в склон и по группе огневой поддержки разом ударило пять штурмовых винтовок. На звук однозначно не «калаши». Старлей, перекинувшись за скат, уложил людей, и тут же с тыла им в спину врезало еще несколько винтовок. Били не прицельно, но размашистыми веерами. По всей видимости, по флангам шли боковые дозоры. Пока ракета догорала в воздухе, Шишкин успел скомандовать, и бойцы дружно слили по магазину в сторону дозоров. Краем глаза Ярослав заметил, как молодой пацан на мгновение «завис» от отдачи, а главное, от валящей с ног звуковой волны. Видать, на пристрелке он так и не успел свыкнуться со своей крупнокалиберкой. Подгоняя крепким словцом народ, Ярослав вместе с замом засели под корнями. Первыми в обход пошел Галицкий, он же и повел основную толпу. Следом за ними — Хлопушка с кем-то из «Орлов» с установкой задержаться на полпути в распадке на повороте. Наступая на пятки саперам, грузно протопали снайперы. Не самый худший заслон ушедшей группе и Хлопушке с напарником.