Не прошло и минуты, как Каратаев стоял на своих двоих перед растерянными, вытянувшимися по струнке ментами. Старший наряда, даже не представившись, лепетал сбивчивые извинения и не знал, куда девать глаза. Точно такой же ошалевшей выглядела и продавщица, ставшая невольной зачинщицей инцидента. — Успокойтесь, сержант Томашев, — твердо сказал Антон Иванович, прочитав фамилию милиционера на бэдже, болтавшемся у того на груди. — Конечно, вы немного перестарались, но я на вас не собираюсь писать жалобы и вообще. И тут генерал заметил, какими глазами на него смотрит другой мент, значившийся как старшина Орехов. Нехорошими глазами этот Орехов пялился на Каратаева, чрезвычайно пристальными и холодными, как будто бы изучающими. Подавив в себе желание немедленно взять старшину за глотку, Каратаев закончил свою тираду о том, что он ценит служебное рвение наших доблестных органов и если уж и сообщит руководству, то только затем, чтобы Томашева и его команду поощрили. «Кажется, здесь налицо плодотворное сотрудничество, — подумал генерал. — Менты — как второе действие пьесы. На тот случай, если жертва провокации проявит неожиданную проницательность в случае с грабителями. Красивый вариант: бдительность будет ослаблена, и он может не заметить того, что и здесь все подставное. То есть мог бы, но заметил. Хорошо, что с наблюдательностью у него все в полном ажуре. Ну и старшине Орехову спасибо за то, что так красноречиво таращился». Запомнив номер участка и РОВД, значившиеся на табличке сержанта Томашева, Каратаев постановил себе: как можно скорее познакомиться поближе с Ореховым. Мент в качестве провокатора — это более сложная штука, чем бандит. Так что можно попробовать от него размотать ниточку дальше. Закончив разбираться с милицией, Каратаев наконец-то купил кофе и покинул магазин под испуганно-восторженными взглядами продавщиц. И практически сразу заметил слежку — молодого человека в светлом плаще, неторопливо идущего вдоль кафе, находившегося рядом с магазином. Парень в светлом плаще был профессионалом — это Каратаев понял сразу. Как и положено профессионалу, он совершенно не опасался потерять свой объект из виду. Ведь это очевидно: выйдя из здания, человек оказывается на хорошо освещенной улице и, уж конечно, не ныряет сразу в ближайшую подворотню, а некоторое время тихо-мирно по этой улице движется. И если ты обладаешь профессиональным вниманием и неплохим зрением, ты увидишь его даже в толпе. Если же профессиональный «хвост» имеет дело с «объектом»-чайником, который, едва заметив наблюдение, паникует и опрометью бросается прочь, то отследить его еще проще: человек, бегущий по улице, привлекает гораздо больше внимания, чем идущий. Он задевает урны и стулья летних кафе, неосторожно расталкивает прохожих, заставляет оборачиваться и раздраженно ругаться ему вслед, а стоит такому беглецу выскочить на проезжую часть, отслеживать его передвижения можно по возмущенным сигналам автомобильных клаксонов. Генерал Каратаев тоже был профессионалом, поэтому не бросился бежать. Наоборот, он неторопливо направился к машине, припаркованной тут же, на стоянке недалеко от магазина, таким образом, чтобы заблокировать ей выезд. Не нарушить при этом правил парковки можно было, только очень хорошо постаравшись. Давняя привычка — всегда оставлять себе путь к отступлению. Даже тогда, когда обстоятельства к этому вовсе не вынуждают. Ощущая напряженной спиной чужое назойливое внимание, генерал шел непринужденной походкой, ни единым жестом не показывая, что заметил слежку. Его козырь был в том, чтобы противник максимально долгое время пребывал в неведении, что обнаружен. Он не спеша сел в машину, уверенно выехал со стоянки и двинулся в сторону центра. Включившись в общий транспортный поток, он постарался слиться с ним, двигаясь на одной скорости с большинством автомобилей. И, не отъехав еще и квартала от магазина, заметил в зеркале заднего вида невзрачную машинку, в точности повторяющую его маневры. Это было, как выражался робот Вертер в старом детском фильме, «уже совсем интересно». Кажется, его обложили по полной программе. Вопрос — зачем? Подумать над ответом можно было и на ходу, так что генерал решил: надо отрываться. Каратаев резко вывернул руль, перестраиваясь из третьего сразу в первый ряд перед самым светофором. Водитель «подрезанной» машины, ни в чем не повинный москвич, нацелившийся на этот зазор в плотном ряду движения, обиженно бибикнул; однако цель была достигнута: неожиданный маневр мог дать возможность если не оторваться от преследователей, то хотя бы сбить их с толку. Генерал повернул налево, подчиняясь сигналу светофора, а через минуту увидел в зеркале заднего вида преследователя, который буквально вломился в поворот следом за ним, прямо из третьего ряда. Еще через полминуты раздался запоздалый свисток гибэдэдэшника, где-то коротко шумнула сирена. Антон Иванович удовлетворенно кивнул самому себе: «Моя милиция меня бережет. Или, по крайней мере, иногда помогает». Он прибавил газу, обгоняя очередного законопослушного румына. Именно этот маневр позволил Каратаеву обнаружить вторую машину «сопровождения». Похоже, неизвестные доброжелатели действовали по одной и той же, давно обкатанной схеме. И ожидать чего-то оригинального не приходилось. Оторваться от оставшегося преследователя казалось Антону Ивановичу делом техники. Однако как раз тут «почтальона» поджидал сюрприз: несмотря на самые хитроумные маневры, резкие повороты без сигнала и «прорывы» на красный свет светофора, «сопровождающий» сидел у него на хвосте прочно, как привязанный. А через четверть часа к нему присоединилась и та машина, которую Каратаев заметил раньше. «Не уберегла милиция», — с мрачной усмешкой покачал головой Антон Иванович. Наработанное годами чувство опасности вдруг обострилось, когда к преследованию присоединилась милицейская машина. Причем не та, на которой прибыл наряд в магазин. Это означало, что дело выходит за рамки одной провокации. Антон Иванович полез в карман за мобильным телефоном. И тут его ждал неприятный сюрприз — аппарат не работал. Как такое могло получиться, особых вопросов не возникало: он достаточно провалялся на полу мордой вниз, чтобы старшина Орехов мог что-то сделать с сотовым. А потом, когда ему отдавали документы и аппарат, генерал просто не заметил, что с мобильником что-то не так: ну не светится экран, так и ладно. Он и так в режиме ожидания темный. Черт, ну вот ведь попался! Ладно, придется своими силами обходиться. Милицейская машина не отставала. Как и обе, замеченные ранее. Это позволяло надеяться, что впереди не ждет никакая ловушка. Разумеется, он не первый день сидел за рулем. И если ему не хватало ювелирной отточенности маневра, как у спецов по наружному наблюдению, и досконального знания географии этого спального района, то опыт вождения именно в таких вот нештатных ситуациях у него имелся. Каратаев в очередной раз свернул в узкий переулок, мысленно вознося молитву удаче, чтобы тот не оказался тупиковым. Генерал очутился в какой-то непонятной промзоне — мешанине из заборов, множества грязных зданий и разнокалиберных проездов. Поэтому вероятность неожиданно обнаружить себя запертым в тупике была изрядная. Однако Каратаеву в очередной раз повезло: вместо тупика он на солидной скорости вылетел к звенящему предупредительным сигналом железнодорожному переезду. Шлагбаум уже опускался, когда автомобиль генерала, не снижая скорости, пролетел под ним, слегка поцарапав краску на крыше. Машина коротко прогромыхала поперек рельсов под аккомпанемент визгливого предупреждающего сигнала поезда, вылетела по инерции на пешеходную обочину, не вписавшись в поворот, и остановилась. Антон Иванович мимолетно оглянулся назад — в каких-то полутора метрах от куцего багажника с грохотом неслись по рельсам огромные вагоны товарняка, отрезавшего его от преследователей. Состав казался бесконечно длинным. Однако на самом деле он таковым не являлся, поэтому генерал снова выехал на проезжую часть и, не задерживаясь больше ни на минуту, поехал прочь. * * * Те же самые две «штатские» машины сели ему на хвост минут через десять, когда Каратаев наконец-то разобрался, как именно надо покидать промзону. И на этот раз они уже и не скрывались. Просто объявились и ехали сзади метрах в пятидесяти-шестидесяти. Стало понятно, что ситуация гораздо хуже, чем показалось генерал-лейтенанту сначала. — Ну и что вам от меня на этот раз надо? — бурчал Каратаев, сбросив скорость и пытаясь рассмотреть тех, кто сидел в преследовавших его транспортных средствах. В неприметном «пежо», кажется, был только водитель. А вот во второй машине — минивэне «додж» — тонированные стекла мешали разглядеть внутренность, так что на самом деле там могло быть до шести человек включительно. Целая зондеркоманда, черт бы их всех побрал! Каратаев только стал прикидывать, как бы лучше оторваться от преследователей, как «пежо» стал нагонять его. Генерал чертыхнулся — на трассе его «паджеро» сделал бы это детище французского автомобилестроения на «раз-два-три». А здесь, увы и ах, их возможности были приблизительно равными. А может, даже он и уступал — все-таки его машина была больше и тяжелее. Пару минут Каратаев и его преследователь натурально играли в «кошки-мышки». Антон Иванович преграждал противнику путь, старался подрезать так, чтобы тот вылетел на обочину и тем самым хоть ненадолго оставил его в покое. Игра шла до первой ошибки водителя, но на этот раз судьба решила, что для одного дня у генерала многовато везения. «Пежо», воспользовавшись тем, что надо было разминуться со встречным грузовиком, рванул вперед и практически поравнялся с автомобилем командира «почтальонов». О том, что в него начали стрелять, Антон Иванович скорее догадался, чем разглядел. Не говоря уже о том, чтобы услышать. Тем более что нападавшие озаботились тем, чтобы оснастить свое оружие глушителем. — Вот чертовы дети, — пробурчал генерал-лейтенант, притапливая педаль газа. Позади что-то сухо треснуло. Каратаев бросил короткий взгляд в сторону звука и увидел, что в стекле правой задней дверцы красуется аккуратная круглая дырочка. Внешний вид повреждения немного успокоил генерала — палили не из крупного калибра. Скорее всего, девятимиллиметровый пистолет. Хотя, может, и что другое — в условиях, когда тебя трясет и кидает, кучности у оружия нет никакой, и пули из одной очереди ложатся менее плотно, чем при стрельбе с места. Так что, быть может, и не пистолет. Разобраться надо бы, вот только как это сделать, не подставившись? Слева тускло блеснула водная гладь — то ли водохранилище, то ли отстойник с промышленных очистных сооружений. Каратаев крутанул руль, «паджеро» громоздко провернулся на разбитом асфальте. Пижонски взвизгнули покрышки — наверняка снаружи это выглядело так, что хоть сейчас снимай на камеру и вставляй в блокбастер про очень крутых специальных агентов и их не менее крутых противников. Генерал усмехнулся этой нечаянной буффонаде. «Пежо» повернул следом, но тут Каратаеву удалось оторваться метров на семьдесят: за поворотом дорога была прямая и пустынная, так что мощный внедорожник отреагировал на вдавленную педаль газа, как пришпоренный конь. Но и преследователи скорость. Антон Иванович посмотрел в зеркало заднего вида. Метров пятьдесят разделяло сейчас их с преследователем. Совсем немного. И наверняка не получится долго сохранять эту дистанцию. Уже видно, как заканчивается прямая дорога примерно метрах в восьмистах впереди. Там более легкие автомобили противника опять настигнут его тяжеловесный «сарай». Играть роль мишени Антону Ивановичу больше не хотелось. Хоть и малоэффективное это дело — стрельба на скорости в девяносто километров в час, но все равно нельзя нарываться почем зря. Сдуру все-таки могут и попасть. Каратаев терпеть не мог, когда что-то происходит сдуру. Не тому его учили в спецназовской школе, не о том говорил его многолетний боевой опыт. Дееспособный сильный мужчина должен влиять на ситуацию по максимуму, выкладываться напрочь, без пощады к себе и другим. Цепким взглядом пошарив по сторонам, Каратаев вывернул руль, направляя машину по бездорожью в сторону большого отстойника, видневшегося за деревьями. Внедорожник подбрасывало на колдобинах, из-под колес летели клочья дерна, Каратаев ругался последними словами, вцепившись в руль. Страшно было даже представить, каково бы ему пришлось, будь он за рулем какого-нибудь «уазика». Впрочем, представлять ничего и не надо было, по большому счету — генералу не раз доводилось водить машину в исключительно неблагоприятных условиях. Зеркало заднего вида, пусть даже и панорамное, — паршивейший прибор для обзора. Так что генерал Каратаев смог только разглядеть, что его преследователи, хоть и ехали на обыкновенных городских автомобилях, все-таки отважно повернули на целину и поперли за «паджеро». Ну что же, это как раз устраивало Антона Ивановича. Автомобили неслись по траве пустыря, подпрыгивая на ухабах и громко дребезжа запчастями. Местность, совершенно нормальная для пешей ходьбы и не представляющая ни малейшей проблемы для автомобиля с высоким клиренсом, для них была самым настоящим препятствием. Едущий впереди «пежо» даже несколько раз зацепил пузом землю, заставив своего водителя грязно выругаться. Каратаев ударил по тормозам. Автомобиль остановился. Антон Иванович выбрался из салона и осмотрелся. Прямо перед ним, на расстоянии метров тридцати, начинался отстойник — круглое, явно рукотворное водяное зеркало диаметром около сотни метров. Вода в этом инженерном сооружении имела неприятный красно-коричневый оттенок. По всей видимости, железных окислов в ней было чудовищно много. А еще тут и там по блестящей глади воды плавали радужно-маслянистые пятна каких-то нефтепродуктов. На другом берегу отстойника, практически над водой, тянулась стена из однотипных бетонных плит, по верху которой вилась спираль колючей проволоки. Над забором возвышалось несколько сторожевых вышек. Слева от машины тянулся берег отстойника — неровный и голый, с торчащими кое-где чахлыми кустиками ивы и ольхи. Справа от Каратаева торчала неопрятная щетка зеленого насаждения — каких-то корявых сосенок, которые сюда явно воткнули для того, чтобы поставить галочку в ведомости об озеленении прилегающих территорий. Соседство очистных сооружений не пошло деревьям впрок — они выглядели больными и слабыми, а скорее всего, такими и были. Непрезентабельность внешнего вида этого насаждения подчеркивали также и здоровенные кучи мусора, валявшиеся тут и там под деревьями. Судя по размеру некоторых куч, их здесь оставил нерадивый водитель мусоровоза, которому было лень доехать до свалки. Каратаев бросил взгляд на приближающиеся автомобили преследователей и побежал по берегу вдоль края сосняка. «Пежо» и «додж» остановились прямо возле автомобиля генерала Каратаева. Из легковушки выскочили водитель и пассажир, а из минивэна — еще трое ребят спортивного и тренированного вида. Они бодро припустили вслед за бегущим генералом. Оружия на виду никто не держал — здесь, в промышленной зоне, хоть и было безлюдно, посторонних глаз все равно хватало. Ну и разного рода охраны на предприятиях тоже было до чертиков. Кто-то заметит, что на берегу идет игра в войнушку, позвонит — и нагрянут сюда ребята с оружием, в бронежилетах и касках. Каратаев бодро убегал вдоль лесопосадки. Он хотел, чтобы противники хотя бы на полминуты потеряли его из виду. Для этого ему следовало основательно приложить свои спринтерские качества. Четверо из пятерых противников и вправду порядочно отстали. Но вот четвертый — тот, кто сидел на пассажирском сиденье в «пежо», оказался прекрасным бегуном. Он несся, как умалишенный, такими громадными прыжками, что казалось, человек вообще не способен к подобным чудесам мобильности. Со стороны казалось, что у него отросли крылья, позволяющие развивать огромную скорость. Дистанция между четвертым бегуном и его товарищами увеличивалась, а вот генерал Каратаев все лучше слышал, как приближается топот вражеских ног. Генерал поднажал, хотя и так бежал на пределе и, начни он рвать сердце всерьез, ничем хорошим это бы не закончилось. Конечно, бойцов специального назначения очень хорошо учат, в том числе и тому, как преодолевать большие расстояния бегом. После того как боец понимает принципы и закрепляет их упорными тренировками, он способен бежать дольше марафонца, причем не в трусах и майке, как спортсмен, а с полной выкладкой, в довольно увесистых ботинках и с парой десятков килограммов на горбу. Но это требует ритма, четко выверенного темпа, контроля над дыханием. А вот такой бег, что называется, на износ — штука тяжелая. Каратаев и его преследователь, метров на семьдесят оторвавшись от прочих участников импровизированного забега, скрылись у них из виду, обогнув небольшой выступ сосняка. Прямо за ним стояла пара скамеек, на которых, как это ни удивительно, околачивалась молодежь. Вид у этой компании был довольно-таки потрепанный и, говоря умно, маргинальный. — О, зацените, какой спортсмен! — гнусаво выкрикнул один из ребят — лысый хмырь в спортивных штанах и кожаной куртке. — Привет олимпийцам, мать твою! Естественно, генерал ничего не ответил. Ему и в обычное-то время было противно отвечать на подначки подобной шпаны, а сейчас не было времени на какие-то пререкания. Иногда кажется, что у ребят, подобных этому лысому придурку, мозги работают по совершенно другой схеме, чем у нормального человека. Вот и сейчас — генерал Каратаев пробежал мимо него, ничего не сказав. То есть, судя по всему, этот непонятный бегущий дядька решил, что пацан крут. И значит, второй бегун, который мчится за ним следом, — очень подходящий объект для замечательной шутки. И когда преследователь Антона Ивановича оказался рядом с пацаном, тот подставил ему подножку. Человек полетел головой вперед и грохнулся на землю. Это было жестко, потому что на такой скорости грянуться даже на матах в спортзале было бы больно. А здесь, где валялись вперемешку гравий, мусор, какие-то щепки, без травм при приземлении нереально остаться. Так и получилось — колени упавшего превратились в кровавое месиво, черные джинсы изорвались в лоскутья, перемешавшись с лохмотьями кожи. В левую ладонь несчастному сантиметра на два впился большой осколок стекла, правая кисть подвернулась так, что запястье оказалось вывихнуто. И в довершение всего преследователь разбил лицо. Пацан ошалело смотрел на то, что сделал. И тут из-за деревьев показались еще четверо бегущих мужиков. Ребята мгновенно представили, во что их могут превратить четверо здоровенных крепких дядек, и картина эта им категорически не понравилась. — Атас, сваливаем! — взвизгнул пацан, подставивший ножку бандиту. Подростки сорвались с места и растворились среди деревьев. Четверо преступников, не замедляя хода, пробежали мимо своего пострадавшего товарища — сейчас для них Каратаев представлял основную цель. Каратаев не заметил, что на одного противника стало меньше. Да если бы и заметил, это еще ничего серьезного не значило. В конце концов, четверо крепких и тренированных врагов — многовато для реального боя. Это только в кино можно запросто расшвырять врага, превосходящего числом. В жизни, к сожалению, это далеко не так. Однако финиш забега был хорошо виден. Это был спуск к отстойнику — пологий гравийный склон с торчащими кочками прошлогодней травы. Каратаев едва не навернулся, когда помчался по скользкому склону. Размахивая руками для поддержания равновесия, чертыхаясь, спотыкаясь каждую секунду, он понесся вниз, где блестело водное зеркало. Кое-как удержав равновесие, Антон Иванович остановился на самом краю берега. Еще три шага — и он бы упал в воду. Каратаев с трудом удержался, чтобы не выхватить пистолет и не положить четырьмя выстрелами своих противников. Остановило его только то, что четыре трупа — это явный перебор. За такое его не погладит по голове никто, даже президент Орлов, склонный прощать своему лучшему агенту очень многое. Под подошвой левого ботинка почувствовалось что-то твердое. Каратаев нагнулся, пальцы ощутили прохладную граненую поверхность. Это была здоровенная гайка — еще один из элементов берегового мусора. Каратаев схватил этот снаряд, размахнулся и запустил им в одного из преследователей. Коротко просвистев в воздухе, гайка звонко врезалась прямо в лоб противнику. Издав странный звук — нечто среднее между кваканьем и всхлипыванием, тот опрокинулся на спину и остался лежать неподвижно. «Стоило по поводу пистолета напрягаться!» — со злым азартом подумал Антон Иванович и припустил вдоль берега. Водитель «пежо» мчался сломя голову. Только до предела обострившиеся инстинкты спасали его от множества травм на скользком берегу. Ледяная ярость застила ему глаза, превращая окружающую темень в багровый кисель, в котором он двигался, как акула в плотной морской воде. В таком состоянии бандит не почувствовал, как его мобильный телефон вывалился из кармана и с тихим хлюпаньем упал в воду. Каратаев решил, что бежать хватит. Теперь все они находились в углублении, окруженном берегом. Единственное место, откуда всех было бы хорошо видно, — это другая сторона водохранилища. Но до заборов было еще метров триста. Трое противников выскочили из-за склона. Пистолет в руках генерала грохнул дважды. Двое упали навзничь с аккуратными дырочками во лбу. Третий остановился, побледнев. Генерал держал его на прицеле. Прошло секунды две, и Каратаев понял, что у этого типа нет огнестрельного оружия. — Стоять ровно, — сказал генерал ледяным тоном. — Хотя, если очень хочется, можешь и подергаться немного. С удовольствием продырявлю тебе колени. Глядя исподлобья, бывший преследователь, в мгновение ока превратившийся в жертву, поднял руки. Грудь его еще вздымалась после забега по берегу отстойника. — На кого работаешь? — спросил генерал. — Много будешь знать — скоро состаришься, — усмехнулся противник. — Я и так уже не молодой, так что сделай мне приятное: не заставляй проделывать в тебе лишние дырки и вообще портить твой организм. Он ведь тебе, наверное, еще дорог. Еще раз: на кого работаешь? — На тех, кто тебе не по зубам, — усмехнулся противник. — Ты моих зубов еще не видел, так что не зарекайся. Кстати, лично тебе их хватит по самое «не хочу». Так что, парень, даю тебе еще минуту. Потом пеняй на себя. Противник молчал. Держа его на прицеле, генерал сказал: — Мобилу дай. И не говори, что у тебя ее нет. Только резких движений не делай, а то я от природы нервный. Тот не двинулся с места. На лице играла глумливая улыбка. Каратаев мысленно отсчитывал секунды. Минуту обещал — пусть так и будет. Наверняка ведь этот тип тоже считает секунды. И наверняка предвкушает, как ему оставят роскошную дырку в коленной чашечке. Глядишь, нервишки и не выдержат.