Марина наконец овладела собой и перестала по-дурацки хихикать. Шурик посмотрел на нее серьезно и зашептал громким шепотом: — Мы теперь с вами оба — контрабандисты и должны держаться вместе. Марина опять засмеялась. — Ладно, мы обязательно выпьем с вами, и покатаемся, и сало тоже. Спасибо за приглашение. Шурику на вид было не больше двадцати пяти — двадцати семи лет. Лицо самое обыкновенное, курносое. Двухдневная щетина. Телосложение весьма среднее. Пачка сигарет «LM», выглядывающая из кармана пиджака с чужого плеча. Ботинки, которые он прятал под сиденьем, нечищеные. Носки белые, спортивные. Полный чемодан водки. Небрежная элегантность бедности. Он мог бы закончить факультет журналистики МГУ и работать фельетонистом в любой из московских газет или сочинять монологи для эстрадных комиков. Он не способен был вызвать абсолютно никакого подозрения. Очень неприятная и утомительная привычка подозревать всех, кто окружает тебя, спрашивает, который час, или спички, или любую другую ерунду. Марина откинулась в кресле и закрыла глаза. «Вот я и лечу в Италию», — подумала она и прислушалась к собственным ощущениям. Ни восторга, ни даже тихой радости. Просто чувство удовлетворения от того, что она перемещается в пространстве. И вдруг Марина вспомнила — странный рыжий взломщик в эффектном белом костюме! Она видела его не где-нибудь, а в собственной квартире. Гоша приводил его и представлял, обнимая за плечи, в качестве приятеля. Женя — выплыло из памяти имя. Надо же, этот мерзавец находился в ее доме, сидел на ее стуле и пил вино из ее стакана. А ведь он был у нее в тот же вечер, что и Юлька. Еще проще — от Гоши он мог знать о Марине все или почти все. Разнюхать имя мужа лучшей подруги, а затем месторасположение принадлежащего ему «Теннис-отеля» для настойчивого человека не составит особого труда. Но это еще не все. Того же самого Женю она вспомнила в качестве вышибалы одного из плавучих ресторанчиков на набережной Москвы-реки. Марина, Гоша и компания заходили туда иногда днем, после занятий в институте, когда заведение еще не заполняли полупьяные весельчаки в малиновых пиджаках и клубы марихуанового дыма. Претенциозное название плавучего заведения Марина сейчас не могла припомнить, но нашла бы его даже в темноте. Однако самолет уносил Марину все дальше и дальше от набережной Москвы-реки с ее ресторанчиками и вышибалами. От бестолкового следователя Егорова, заряжающего револьвер Клинта Иствуда, двух свежих могил на разных кладбищах города. И от человека с легким американским акцентом, от человека по имени Александр, который мучил ее вот уже столько времени. По ночам его телефон не отвечает. Внезапные отлучки. Разъезды по всему земному шару. И жена, погибшая в связи с делами службы. Его неподдельную грусть вспоминать отвратительней всего. Что это за служба? Похоже на деятельность международного авантюриста с криминальным уклоном. Александр появился в ее жизни одновременно с наркотиками. Он тоже присутствовал на церемонии «Золотого пера». События начали выстраиваться в Маринином мозгу в надлежащей последовательности. Американец набивается ей в знакомые на бульваре. Она отлично помнила, что он первый заговорил с ней, предложил пива. В тот же день Гоша впервые по-настоящему поразил ее — прятался за лавочками от милиции, искал портфель, хватался за сердце, а наутро представил все как шутку. Гоша пытался обмануть американца, или американец преследовал Гошу? Или, наоборот, они были на одной стороне и вместе пытались обокрасть кого-то еще? Выйти из-под чужого контроля? Открыть, что называется, свое дело? Но в любом случае Марина оказалась на другой стороне, оба были против нее. Оба не задумываясь использовали ее, заглядывая в глаза и говоря комплименты. И все равно Марина не понимала, при чем здесь она. Какую службу она могла сослужить шайке гангстеров. «Это судьба», — вспомнила она иронический голос Сергея. Марина вздрогнула и открыла глаза. Над ней склонилась с дежурной улыбкой стюардесса. Две последние ночи Марина практически не спала. Равномерный шум двигателей самолета, бесплодные размышления, усталость и разочарование сделали свое дело, и Марина задремала. — Я долго спала? — спросила она Шурика. — Минут семь. Я внимательно следил за вами. Стюардесса терпеливо ожидала рядом с их креслами. На ее подносе в прозрачных бокалах пузырилось шампанское, в маленьких розетках поблескивала черная икра. Марина взяла бокал на тонкой ножке и пригубила. Она надеялась, что шампанское разгонит сон. Изысканный букет удивил Марину. — По-моему, это очень дорогое шампанское. Шурик потребовал к икре водку, опрокинул рюмку одним махом и с удовольствием закусил. Водка усилила его природную разговорчивость. — По удивительной случайности или по недосмотру оргкомитета мы летим первым классом. Можете требовать у стюардессы все, что вашей душе угодно. Пока у нас еще есть немного времени. Он развязно дернул за рукав проходившую мимо их кресел стюардессу. — Принесите, будьте любезны, еще водки. — Но мы уже вот-вот сядем. Взгляните на табло. Надписи о ремнях, и курении и в самом деле загорелись. — Ничего, ничего, — успокоил девушку Шурик. — Я еще успею. Принесите две водки. Пока Шурик наверстывал чуть было не упущенное, Марина открыла маленькую пудреницу и воспользовалась губной помадой. Даже несколько минут нездорового сна заставили ее лицо порозоветь. Когда Марина спустилась с трапа на землю, был уже вечер. В сумерках римский аэропорт ничем не отличался от любого другого. Сонный таможенный служащий с полузакрытыми глазами и отсутствующим выражением на лице оживился при виде Марины. По очереди он вынимал предметы из ее сумки и внимательно их рассматривал. Раскрутил тюбик с зубной пастой и понюхал содержимое. Обе бутылки водки рассмотрел на свет. Всем остальным пассажирам самолета Москва — Рим не пришлось даже раскрывать своих чемоданов. Рядом молча нервничал и раздувал ноздри захмелевший Шурик. «Если бутылка разобьется, это разобьет его сердце», — со злорадством подумала Марина. Когда таможенник приступил к ощупыванию пустой сумки в поисках двойного дна, наблюдавшая за процедурой Света, руководитель делегации, с шумом выдохнула воздух и демонстративно посмотрела на часы. Какими бы секретными методами по решению организационных проблем Света ни владела, но этот — простейший — сработал. Какую бы цель ни преследовал таможенник, он ее не достиг. Взглядом неудовлетворенного любовника он проводил Марину до стеклянных дверей. Снаружи делегацию встречал микроавтобус, украшенный цветными флажками, хлопающими на ветру, и транспарантами. Над лобовым стеклом возвышался пластиковый щит с рисунком эмблемы фестиваля — золотистым пером в чернильнице, укрепленной на контейнере для героина. Напряжение после пересечения границы спало, и вся группа с преувеличенным весельем забралась в автобус. Марина заняла заднее сиденье и вынуждена была весь путь до Венеции гримасничать в ответ на любопытные и сочувственные взгляды коллег. Кроме традиционных для любого большого города огней наружной рекламы, в окошко микроавтобуса Марине ничего не было видно. Шурик оказался тут как тут и извлек из Марининой сумки бутылку «Столичной». Сорвал пробку зубами. Первой отхлебнула Марина. Водка обожгла ей горло и заставила окончательно проснуться. Затем бутылка пошла по рядам. Все пили из горлышка, не закусывая, и весело морщились. Даже Света не отказалась. В этом было какое-то особое очарование — по дороге из Рима в Венецию пить водку из одной бутылки. Не пробыв в Италии и дня, все заговорили о России. Под конец, как водится, запели. Больше всех веселился непьющий водитель. — Отличные ребята эти русские! — кричал он из своей кабины. Марина отметила, что все ее попутчики — молодые люди, такие же, как и она, вытащившие счастливый билет. После утомительного перелета никто уже не напускал на себя звездность. Всем хотелось выпить еще немного. Какое право Марина имела подозревать любого из них? Один из молодых людей на переднем сиденье помахал ей, глядя дружелюбными хмельными глазами. «Мистер киносценарий» из «России», вспомнила Марина и помахала в ответ. Они были собранной в один кулак русской делегацией. Как в старые времена. Воздух посвежел, потяжелел от сырости. По длинному, почти бесконечному автобану их автобус въехал в предместье Венеции. Автобус затормозил вблизи железнодорожной станции, и делегация вышла наружу. Вечер оказался ветреным, и резкий запах ударил в ноздри — запах подгнивших водорослей, запах какого-то неведомого ей до сих пор счастья. Вид, предложенный Марине, состоял из темных силуэтов куполов и крыш. Мост крутым изгибом нависал над водой. Свет фонаря выхватывал из темноты изредка проползавшие моторные лодки и колебал стройный ряд букв неоновой рекламы MARTINI, отражавшийся в воде. Марине показалось, что она попала в какой-то глухой заброшенный уголок Вселенной. Но стоило ей повернуться лицом к железнодорожной станции, и она видела большие печатные буквы VENEZIA. Из темноты выползла небольшая крытая баржа и причалила рядом со станцией. — Все за мной! — крикнула Света, и делегаты плотной группой поспешили на баржу. Марина заняла место у борта длинной лодки. Небо над ней было полно низких августовских звезд, а под небом из черной воды вырастали палаццо, похожие на гигантские пряничные домики. Лодка все время забирала влево. Марине казалось, что они плывут по спирали, углубляясь в водяной лабиринт, из которого нет возврата. Пассажиры молчали или говорили шепотом. Чувства Марины были обострены до предела. Когда объявили мост Риальто и баржа ткнулась в причал, Марина вздрогнула. Ступив на твердую землю в ярко освещенной части Большого канала, все заговорили нормальными голосами. Как будто они на своей маленькой лодке пробрались незамеченными мимо спящих чудовищ и теперь могут расслабиться. Небольшая гостиница, в которой русская делегация оказалась далеко за полночь, была целиком арендована устроителями фестиваля. По холлу бродили фоторепортеры с камерами наголо и початыми бутылками местного сухого вина. Из бара доносились смех и ритмичная электронная музыка. Номер, отведенный Марине, выходил широкими окнами на самое узкое место Большого канала и на крутую арку знаменитого моста Риальто, или, как его еще называют. Монетного. Белый камень моста источал в темноте молочный свет. С перил свешивались загулявшие туристы. На ступенях скучали гондольеры. Ничего более венецианского Марина и представить себе не могла. Из буклета, лежащего на телефонном столике, Марина узнала, что Международный фестиваль «Золотое перо» проводится в третий раз и, естественно, призван укрепить гуманитарные идеалы, а также усилить чувство ответственности перед человечеством у людей, имеющих дело с пером и бумагой. Набор официальных штампов на первой странице сменился расписанием прогулок и увеселений на второй. Марине обещали экскурсии в Рим и Флоренцию, ночные прогулки на гондолах, дискотеки и дегустации. Это большим шрифтом. А маленьким, чуть ниже — дата и время конференции, ради которой, собственно, все и устраивалось. Итальянцы в свойственной их темпераменту манере предпочтение отдавали развлечениям. В данный момент небольшой карнавал проходил в баре гостиницы, но глаза у Марины слипались. Не разбирая сумки, она ополоснулась в душе и забралась под одеяло. Постельное белье пахло розовыми лепестками. Ночью, сквозь сон, она слышала смех в коридоре. Кто-то стучался в ее дверь и говорил по-английски. Марина встала, не разлепляя век, как лунатик подошла к окну, распахнула его и снова уснула. Глава 8 Разбудили Марину оглушительные крики чаек за окном. Часы показывали ровно одиннадцать утра. Завтрак она проспала. Но кофе могла выпить в любом городском кафе. Именно этого Марине и хотелось — пройтись в одиночестве по городу, который еще недавно представлялся ей миражем, городом несбыточной мечты.