Марина выглянула в окно. День производил впечатление очень жаркого, и ей было обидно снова влезать в джинсы. Но, чтобы поправить ситуацию, требовалось надеть джинсы и пройтись по магазинам. В коридоре было пустынно и тихо, если не считать равномерного трудолюбивого жужжания пылесоса в одном из дальних номеров. Портье в холле отгородился от окружающей действительности большой газетой. На мягком диванчике, покрытом красным плюшем, сидели двое смуглых невысоких мужчин в черных костюмах. Рядом лежали их черные шляпы. Именно так Марина представляла себе сицилийских мафиози. Они зацокали языками, провожая Марину взглядом темных блестящих глаз. «Карнавал продолжается», — ухмыльнулась она про себя. На выходе из гостиницы Марину атаковали трое местных таксистов-гондольеров. Один старался перекричать другого. Марина едва разбирала их итальянский. Что-то вроде «я все устрою, синьорина не пожалеет». Совсем как в Сочи или в Симферополе. Некоторое время Марина зачарованно наблюдала за ними, а затем отмахнулась и пошла пешком по «фондамента» — улочкам, тянувшимся вдоль каналов, — протискиваясь между перилами и встречными пешеходами. Солнце припекало, избалованные чайки путались прямо под ногами. Марина трогала руками стены домов. Камень был теплый, шершавый, казалось, что он дышит. Она поднимала вверх голову и любовалась причудливыми башнями и балконами, черепичными крышами. Вода в каналах казалась то глубоко-синей, то ярко-зеленой или мутной, коричневой. И даже на вид — холодной. Палаццо меланхолично разглядывали свои отражения в воде. Стада туристов в шортах и бейсбольных шапках блуждали между колоннами и статуями, заглядывали в ниши, фотографировали мраморные кружева. Каналы были запружены лодками, из некоторых ей махали и выкрикивали что-то неразборчивое и лестное. Она сворачивала за любой понравившийся ей угол и чувствовала себя счастливой. Марину не покидало ощущение, что кто-то позаботился о ней, соорудил сказочные декорации, усадил в лодки симпатичных людей и теперь радуется вместе с ней. Она толкнула стеклянную дверь кондитерской, зазвенел колокольчик, и запах крепкого ароматного кофе коснулся ее ноздрей. Вместе с летним теплом и беззаботными людьми к ней вернулся аппетит. В кондитерской можно было не только выпить кофе с булочкой, но и заказать спагетти с одним из двадцати соусов. Названия соусов были незнакомы Марине, и она выбрала тот, где присутствовало слово «шампиньоны». Румяный хозяин, не отрывая взгляд от телевизора, быстро приготовил и принес заказ. — Выглядит великолепно, — попробовала Марина заговорить с ним по-итальянски. Пряные слова чужого языка смешались с острым запахом соуса. У Марины защемило сердце от наслаждения. — А каково на вкус! — оживился хозяин. — Вы только попробуйте! У меня лучшие спагетти во всем городе. Синьорина выбрала столик, за которым обычно сидит синьор Марчелло, когда приезжает в Венецию. «Марио! — говорит мне он. — Лучше твоих спагетти нет во всей Италии!» — Синьор Марчелло? — удивленно подняла брови Марина, одновременно опустив вилку. — Синьорина не знает актера Марчелло Мастроянни? Синьорина, должно быть, американка. Марина попыталась сдержать улыбку. — Да, вроде того. А что, в Венеции часто снимают фильмы? Хозяин порозовел еще больше. — Что вы, синьорина, лучшие фильмы снимают в Венеции. Через пять дней открывается кинофестиваль. Неужели вы не знали? Приходите. Все знаменитости будут сидеть здесь, за этим столиком, есть те же спагетти, что и вы, и говорить: «Марио!..» Марина уже не слушала его, а молча восхищалась спагетти, неукротимой фантазией хозяина, городом. Все было достойно восхищения в этот солнечный день. Марина допила кофе, заплатила по счету какую-то мелочь и, оставив щедрые чаевые, покинула кондитерскую. Румяный хозяин продолжал нахваливать себе под нос собственные спагетти. Улицы и каналы влекли Марину в глубь незнакомого города, но она не боялась потеряться, а втайне даже желала небольшого и не очень опасного приключения. Не обращая внимания на желтые стрелки указателей, Марина шла по узким вьющимся улицам, и они приводили ее на площадь с неизменным собором посредине и манили дальше, упираясь в конце концов в воду. На площади Сан-Марко, между колоннами собора Сан-Марко и Дворца дожей три приземистых брюнета вкладывали всю душу в исполнение неаполитанских песенок. Марина слушала их, повернувшись к ним спиной. Она сидела на белом пластиковом стуле под пестрым зонтиком уличного кафе и сжимала в руках пустую чашку из-под кофе. Марина только что спустилась со звонницы Сан-Марко, где когда-то и Галилей любовался окрестностями в свой телескоп. Она испытывала приятную усталость беззаботного туриста. Взгляд скользил по кирпичным трубам, красным кровлям, опускался ниже, на статуи львов с человеческим выражением на мордах. Наблюдал безумие голубей на сером камне площади. Марина представила себе площадь в феврале, во время Масленичного карнавала, когда она заполнена веселящейся толпой. Мужчины, одетые в кружевные платья с кринолинами и красные чулки, и женщины в черных костюмах дуэлянтов-фехтовальщиков и в туфлях с пряжками. Все — в разноцветных масках и с ревом приветствуют разрезанное брюхо чучела Зимы, из которого на головы толпы сыплется и сыплется разноцветное конфетти. Будто разноцветный снег. Только таким и может быть снег в Венеции. Если судьба позволит, Марина обязательно приедет сюда снова, на карнавал. Позолоченные стрелки большого циферблата в центре Башни часов приближались к двум пополудни; они также показывали лето, прохождение Солнца через созвездие Девы и текущую фазу Луны. Когда часовая стрелка достигла арабской цифры «четырнадцать», два бронзовых мавра на крыше Башни часов принялись за свою работу — звонить в колокол. Марина вспомнила сюжет старого фильма Лукино Висконти «Смерть в Венеции» с Дирком Богардом. Герой влюбляется, рассуждает об искусстве и умирает от холеры. Он предпочитает умереть в Венеции. По Висконти, Венеция — город любви и смерти. От переполнявших Марину впечатлений сердце ее билось из последних сил, но это не пугало ее. За три часа, на исходе которых Марина оказалась в кафе на Сан-Марко с передозировкой адреналина в крови, она успела осмотреть несколько больших и маленьких магазинов и отвергла полдюжины темных тесных платьев. Окружающая Марину красота настраивала на что-то яркое и воздушное. Она остановила свой выбор на белом двухслойном творении местных модельеров из шифона с крупным рисунком — красные и зеленые стручки сладкого перца. Платье струилось до колен и холодило кожу. К платью подошли открытые сандалии, сплетенные из мягкой светлой кожи. В дополнение ансамбля Марина купила такую же плетеную сумочку на длинном тонком ремешке. Она сразу же вынула всю мелочь из карманов джинсов и спрятала в сумку. Свертки ничуть не тяготили Марину. Отдышавшись и покинув площадь, она — сама не поняла как — вдруг обнаружила себя у кондитерской, в которой завтракала. Отсюда до гостиницы было рукой подать. От соседнего со зданием гостиницы дома отделилась и направилась в сторону Марины хрупкая фигура. — Синьорина не должна носить сама такие большие свертки. — Руки юноши потянулись к Марине. Она окинула его взглядом. Выглядел он, мягко говоря, живописно. Чересчур узкая, приталенная розовая рубашка в стиле «диско». Блестки, которыми украшен остроконечный воротник, сверкают на солнце. Черные брюки, обтягивающие узкие бедра. Из-под них выглядывают носки ковбойских сапожков. Уложенные с помощью большого количества геля волосы. И приглашающий самоуверенный взгляд в сочетании с заискивающим тоном. Способ, каким он зарабатывал себе на жизнь, не оставлял у Марины никаких сомнений. Марина выпустила свертки из рук, и парень бросился подбирать их. — Не рано ли ты начал сегодня? Сейчас только три часа дня. — О, синьорина прекрасна при любом освещении. Даже дневном. Вы правы, сейчас очень жарко. Вечером в Венеции веселей. Но только не тем, кто одинок. Когда спадет жара, я мог бы показать вам настоящую Венецию, отличные места. Давайте, я угадаю, кто вы. — О’кей, попробуй. В глазах у парня появился самонадеянный блеск охотника, нетерпеливо следящего за зверем, который направляется прямо к его ловушке. — У вас акцент, значит, вы американка. Вы только что развелись со стариком-мужем. Все только что разведенные американки приезжают в Венецию, одетые, как студентки, и такие же одинокие. Они неуклонно приближались к гостинице. Марина не возражала, просто шла и молча улыбалась. Парень заговорил в два раза быстрее: — Теперь вам нужен кто-нибудь помоложе и повеселее и кто знает город как свои пять пальцев. Вам повезло со мной, я и есть такой человек. В дверях он передал Маринины свертки в руки гостиничного рассыльного. — Я буду ждать вас здесь неподалеку весь вечер. Не забудьте! — кричал он вслед удаляющейся Марине. — Меня зовут Джакомо! Швейцар пробурчал что-то неодобрительное и закрыл перед его носом дверь. Марина поднялась к себе, дала рассыльному чаевые и попросила стакан сока. Парень в розовой сверкающей рубашке определенно потряс ее. Ни с чем подобным в Москве она, наверное, и не могла столкнуться. На столике поверх вчерашнего буклета лежало приглашение на торжественное открытие фестиваля, которое должно было состояться сегодня в двадцать один ноль-ноль. Удивительное время выбирают итальянцы для официальных церемоний. Наверное, чтобы их не затягивать. Открытие должно было проходить прямо в гостинице, в конференц-зале. Их фестиваль скорее походил на летний студенческий лагерь и уж совсем никак не напоминал помпезное мероприятие в зале «Россия». Марине предлагалось подать заявку на доклад в завтрашней конференции по любой из волнующих ее гуманитарных проблем. Ничего подобного Марина делать не собиралась. Она даже не была уверена, что навестит официальную часть. В баре посидеть с Шуриком, на экскурсию съездить — это еще куда ни шло. Но проводить время в душном конференц-зале, ерзать в жестком кресле Марине совсем не хотелось. Не то чтобы ее совсем не волновали гуманитарные проблемы, но проблем много, а Венеция одна. Марина забралась в душ и долго стояла под прохладными струями воды. Ей хорошо видны были пятна плесени по углам стен, и плесень вызывала у Марины уважение. Это была плесень с многовековой историей. Чувство голода Марина испытала одновременно с боем больших напольных часов. Они показывали шесть вечера. Она быстро оделась, прихватила сумочку и спустилась вниз, в ресторан. Огромные, почти во всю стену, окна ресторана были распахнуты настежь. Внутри царил такой же, как и в номере, позолоченный, с налетом неистребимой сырости уют. Участники фестиваля по одному и группами входили и рассаживались за столиками. Каждый столик был украшен маленьким флажком страны-участницы. — Марина! Марина! — истошно закричал Шурик и замахал руками. Он уже уверенно сидел за ирландским столом в окружении двух девиц с рыжими волосами до пояса. Одна из них дергала Шурика за ярко-зеленый галстук и громко смеялась. Вторая без умолку говорила. Обе были очень эффектны, и Шурик с его невыразительной внешностью совсем им не подходил. «Продукция Московского ликеро-водочного завода укрепляет гуманитарные идеалы не хуже самого фестиваля», — подумала Марина и направилась к Свете, которую только что заметила за столиком с российским флагом. Света была все в том же темно-синем костюме, застегнутом на все пуговицы, наливала себе легкое местное вино. Через толстые стекла очков она увидела Марину и опустила поднятый было бокал. — Отличное платье. Вам очень идет. А я всех потеряла. Каждый ест, где ему заблагорассудится. Никто не хочет делать доклад. Все будто с ума сошли. — Сделайте вы, — предложила Марина, усаживаясь и накладывая себе овощной салат из большого блюда в центре стола. — Но я тоже не хочу, — возмутилась Света. — И вообще у меня другие функции. — Света, — улыбнулась Марина, — отдыхайте. Посмотрите вокруг — все веселятся. Попробуйте и вы. Вы который раз в Венеции? — Первый. У меня вообще первая поездка, но это не имеет значения, — не сдавалась Света. — Я на работе.