— Отлично. А ты говоришь «чья судьба»… Лучше не сообщай милиции ничего о лесной полянке и пустых бутылках. Любой задумчивый следователь может решить, что тебе удобнее всего было застрелить практически безоружного человека, а пистолет спрятать в лесу. — Ты прав, — грустно согласилась Марина. Сергей встал, собираясь попрощаться. — Слушай, Сергей, когда я вернусь из Венеции, подари картинку. — Марина выжидательно смотрела на него. — Какую? Марина молча указала на картину, маскирующую сейф в стене. — На память, что ли? Бери. Сергей взялся за дверную ручку. — А кто ее нарисовал? — Я. — Ты-ы?! Зачем? — вырвалось у Марины. — В детстве любил вестерны. Представлял себе руки Клинта Иствуда. И Сергей плотно прикрыл за собой дверь. Марина обратила внимание, что они с Сергеем так и не стали обсуждать, заметила ли она следы постороннего присутствия у себя в коттедже. На следующее утро Сергей отвез Марину в аэропорт. По дороге они говорили о разных пустяках, о Юльке. Не дожидаясь объявления посадки, Сергей уехал. У Марины почти не было вещей, только небольшая спортивная сумка, рекламирующая экстремальный туризм. На Марине были бледно-голубые джинсы, коричневые полуботинки из мягкой замши на толстой рифленой подошве и черная однотонная толстовка. Ничего из того, что на ней было надето, не подходило для торжественных церемоний, даже самых радикальных. Паспорт с итальянской визой и билет лежали в заднем кармане джинсов. Прежде чем разыскивать своих коллег, Марина заглянула в туалет. Зеркало отразило ее бледное исхудавшее лицо, лихорадочно блестящие глаза. «Свежий лесной воздух», — вспомнила она Юлькины обещания и улыбнулась самой себе. Улыбка вышла жалобной, но благодаря самостоятельно принятому решению Марина чувствовала себя удивительно бодрой. Она не собиралась защищаться больше. При первом же случае она будет нападать. На этот раз никто из улетавших и возвращавшихся мужчин не пытался проникнуть в дамский туалет, чтобы поразмахивать пистолетом. Яркая губная помада придала Марине более уверенный вид. Собранной, спокойной походкой она пошла к стойке регистрации. Первое, что Марина собиралась сделать в Венеции, это купить пару платьев повеселее и туфли на самом высоком каблуке. После пряток в лесной избушке ей хотелось побыть на виду, привлечь всеобщее восхищенное внимание. Русская делегация, летевшая на Международный фестиваль «Золотое перо», состояла из десяти человек. Восемь из них были мужчины. Девятая — руководитель делегации — женщина средних лет в темно-синем строгом костюме и очках в тяжелой оправе. Мощные линзы увеличивали ее синие глаза под накладными ресницами и недостатки наспех сделанного макияжа. Несмотря на свой возраст, она походила на маленького растерянного лягушонка — большой рот, выпученные глаза и торчащие во все стороны непослушные волосы. — Меня зовут Света, — просто сказала она. — Я решаю организационные проблемы. Официально никто их группу не провожал, но некоторых пришли усадить в самолет друзья. Света решала организационные проблемы своей собственной семьи. — Первое, — говорила она немолодому человеку в таких же тяжелых очках, — не забудь заплатить за коммунальные услуги. Второе — в морозилке курица… Ее муж молчал, улыбка не покидала его лица. Окружающие смотрели на них скептически. «Должно быть, они счастливы», — подумала Марина. Она посмотрела на большие электронные часы у себя над головой, затем сверила результат со своими маленькими часиками на серебряном браслете-цепочке. Они отставали на семь минут. Слева от регистрационной стойки располагались телефонные автоматы, и Марина направилась к ним. Она по памяти набрала семь цифр и опустила в прорезь жетон. — Скажите, пожалуйста, я могу поговорить со следователем Егоровым? Или он обедает? — Что? Егоров? С чего вы взяли? — возмутилась секретарша и хлопнула трубкой по столу так, что у Марины заныло в правом ухе. Знакомый голос послышался на том конце провода. — Егоров слушает. — Это звонит Белецкая. Марина Белецкая. Помните меня? — заторопилась Марина. — Я хотела бы узнать, в чем меня все-таки подозревают. В убийстве человека или в торговле наркотиками? — Марина, — закричал Егоров, — вы препятствуете работе следствия. Я заходил к вам сто раз. На вас покушались, а вы разгуливаете неизвестно где. Помните, вы давали подписку о невыезде. Марина вздохнула. — Спасибо, я помню. Вы не ответили на мой вопрос. — Марина, поймите, вы — единственное, на что я могу опереться в своем расследовании. У вас в квартире найден труп. Этот труп прячет героин… — Выражайтесь аккуратнее, — перебила Егорова Марина. Он уже ничего не прячет. Она разочарованно повесила трубку, не дожидаясь ответной реплики. Хотя по-настоящему она и не ожидала услышать никаких новостей. Егоров не имеет понятия даже о том, где она находится. Марина вернулась на прежнее место и оглянулась по сторонам. Ей оставалось надеяться, что не только Егоров не имеет представления о ее планах на ближайшее будущее. К Марине подошел один из коллег, которого никто не провожал. — Это весь ваш багаж? Незнакомец кивнул в сторону Марининой сумки, стоявшей на полу. — Весь. — Да вы скромница. Вы не поможете мне? Марина напряглась. — Чем? — У меня в Риме живут родственники. Они — удивительное дело — не пьют ничего, кроме «Столичной» водки Московского ликеро-водочного завода «Кристалл». — И как я могу вам или вашим родственникам помочь? — Видите ли, правила провоза через границу спиртных напитков… Всего пару бутылок. — Он выжидательно смотрел на Марину. — Хорошо, — согласилась она. — Но мою сумку понесете сами. Незнакомец заметно повеселел. — С удовольствием. С большим удовольствием. Он потянулся к «молнии». Марина сверху наблюдала за ним. Или он был не очень хорошо воспитан, или очень интересовался содержимым Марининой сумки. Бутылки легли на дно сумки. Объявили посадку. Незнакомец выпрямился и поправил свой светлый дорогой пиджак из мягкого твида в едва заметную полоску. Вся группа медленно двинулась в сторону пограничников. В самолете с довольным видом твидовый пиджак уселся рядом с Мариной. — Мне снова повезло. Мое место рядом с такой очаровательной… м-м-м… Вас зовут Марина, верно? Я вас отлично помню. — А я вас нет. Не помню. — Марина смотрела ему прямо в глаза. — Меня зовут Шурик. Я — лучший писатель-сатирик. Неужели не помните? — Извините. — Марина отвернулась к окну, чтобы скрыть улыбку. Шурик обиженно засопел справа от нее. Марина сдерживалась из последних сил, но этих сил ей не хватило. Самолет уже взмывал в воздух, а она все еще рыдала от смеха. Слезы текли по ее лицу, она не вытирала их. Самолет набирал высоту. Подробности внизу за иллюминатором перестали быть различимы. Солнце слепило глаза, и она опустила шторку. — Послушайте, вы — лучший анекдот. — Марина снова повернулась к Шурику. — Не анекдот, а писатель-сатирик, — поправил тот, все еще надувая губы. — Да, извините, сатирик. Признайтесь, зачем вам столько водки? Неужели в Риме водка так дорога? Ваш пиджак и все остальное… — Вопрос понял, — кивнул Шурик и добросовестно объяснил: — Пиджак не мой, а приятеля. Он одолжил мне его для презентабельности. Водка в Риме существенно дороже. А я люблю ее. У меня с собой и шпроты консервированные, кусочек копченого сала. А на сэкономленные деньги я собираюсь покатать вас на гондоле. Вот и все.