Но прежде меня в коридоре встретил Ведерников. Вот Игорёк точно был и не бодр, и не свеж. У него, мне кажется, даже появился легкий нервный тик. По крайней мере, левый глаз точно дернулся раза два. Впрочем, я лично не удивлен. Приглядывать за Комаровой — то еще удовольствие. А недавно парню вообще пришлось рисковать здоровьем, чтоб организовать нам с Александрой Сергеевной встречу. — Максим Сергеевич! Максим Сергеевич! — Закричал Ведерников, как только я вышел из лифта. Хотя, зачем кричать, его и так прекрасно слышно. Еще более — прекрасно видно. Учитывая, что для Игоря Леонидовича данный этаж нужным не является и делать ему здесь теоретически нечего, потому как находится его отдел совсем в другом месте, очевидно, ждал Ведерников конкретно меня. — Слушаю. Здравствуйте. Давайте быстрее. Сами понимаете, дел куча. Я остановился, глядя на Ведерникова, который кинулся ко мне, как к единственному человеку на земле. При том условии, что остальные все умерли. Я даже не демонстрировал негативных эмоций. Хотя, они сразу появились. Потому что вполне понятно, Ведерников устроил засаду не просто так. Хочет разговоров. И тут наши с ним желания не совпадают. — Максим Сергеевич…– Игорек в два шага оказался рядом, а потом схватил меня вдруг за руку, прижал её к груди и голосом, в котором слышалось отчаяние, выдал. — Христом Богом прошу, освободите меня от этой обязанности. Следить за Комаровой. Сил нет. Честное слово. Я немного охренел, если честно, от столь эмоционального порыва. Видимо, достала Александра Сергеевна Ведерникова так, что он скоро в петлю полезет. А нам не надо очередной загадочной смерти. Сначала не мешало бы выяснить роль данного индивида в истории с Масловым. Наметки есть, но их мало. Нужна полная картина. — Послушайте, Игорь Леонидович… Я осторожно потянул свою руку обратно к себе. Потому что от потной ладони Ведерникова мне было неприятно. От скользких прикосновений. Это — первое. Второе — вообще не привык, чтоб всякие мужики мои руки к своему телу прижимали. Я, конечно, понимаю, в данном случае никакого подтекста нет. Ведерников просто готов на колени встать, чтоб я снял с него почётную должность личного сторожа Александры Сергеевны. Но у меня, блин, мышление совсем другое. Мне никакие двусмысленные ситуации не нужны. Я от них нервничаю. А нервничать точно не хочу. В кои-то веки в нормальном настроении с утра проснулся. Не успел на завод явиться, уже хотят это настроение обгадить. Уроды… — Вы же партийный человек. Советский гражданин. Ну какое «Христом Богом»? На крайний случай — серпом и молотом. Вот как лучше говорить. Я, конечно, отличаюсь от прочих товарищей свободными взглядами. А вот кто-то другой может не понять… Смекаете? Ведерников несколько минут тупо и бестолково на меня смотрел, потом в его глазах появился зародыш мысли. Здравой мысли. — Шутите…– Выдохнул он с облегчением. Я дёрнул свою родную любимую руку сильнее. Игорек понял, что неприлично долго держит начальственную конечность и выпустил ее. — Хорошо, Игорь Леонидович. Больше не нужно ходить за Комаровой. Я был занят.Теперь сам разберусь. Ведерников качнулся было в мою сторону, видимо, снова планируя схватить какую-то из частей тела. Но тут же, к счастью, сообразил, делать этого не нужно. По моему лицу вполне понятно, я не люблю столь бурное выражение признательности. — Спасибо Максим Сергеевич! Игрек чуть не плакал от счастья и облегчения. Похоже, потаскала его Комарова за собой нехило. Я развернулся и пошел к кабинету. Ведерников тоже пошёл, но в противоположную сторону. Однако, буквально сразу, вдруг остановился и снова догнал меня. — Максим Сергеевич, я тут когда ходил за Комаровой. Ходил… Иногда даже бежал…– Ведерников нервно вздрогнул, а взгляд у него стал на мгновение стеклянный. Наверное, вспомнились последние дни в деталях. — В общем, просто хотел спросить… зачем это надо было? Комарова стала таким важным человеком? Нет, слухи всякие ходят. Что Вы с ней…ну… Игорек замялся, не зная, как сказать начальству, будто оно имеет интимные отношения с подчиненными. Не со всеми, конечно. С одной. — Я с ней, что? Конкретики добавьте. — Нет, ничего. — Ведерников немного взбледнул. Голос у меня звучал совсем не ласково просто. Абсолютно не переживаю о своей репутации. О репутации Александры Сергеевны тоже. По крайней мере, в этом плане. У нас такие скелеты в шкафу, и у нее, и у меня, что вопрос непорочности или морального облика — вообще полная ерунда на фоне этих скелетов. Но взбесил сам факт. Зачем совать свой нос, не пойму. У них тут полный набор — шпионы, убийцы, просто идиоты, а людей волнует, пёхаю ли я Комарову. Лучше бы так за собой следили. Каждый. Просто каждый сам за собой. Глядишь, сейчас проблем было бы в разы меньше. — Ну, а раз «ничего», то будьте любезны, Игорь Леонидович, свалите в свой отдел и займитесь своей работой. Я понятно говорю? — Конечно, конечно…– Ведерников так затряс башкой, что я испугался, как бы она у него не отвалилась. Впрочем, сейчас несчастный случай был бы в тему. Можно было бы все свалить на него и добиться, чтоб завод убрали из маршрута делегации. Хотя, с другой стороны, ничего это уже особо не решит. Мне просто прикажут грохнуть Фиделя прямо посреди улицы. Да и к Ведерникову имеются вопросы. Особенно про связь Игорька с Филатовой, которая, в свою очередь, тоже по уши завязла в ситуации со смертью Маслова. Серпентарий, блин… Тем не менее, моим тоном Ведерников проникся в одно мгновение. Он рванул в сторону лифта и уже не оглядывался. А я направился, наконец, к кабинету. Вот там как раз меня ждала Александра Сергеевна. За столом, с хмурым выражением лица. — Доброе утро. — Вежливо сказал я, едва вошёл в помещение. Потому что мы — люди культурные, хоть и вражеские агенты. Культуру нам прививали с детства. А вражеским агентом мы стали совсем недавно. — Думаете, доброе? — Ехидно поинтересовалась Александра Сергеевна. — Я вот, например, до рассвета не могла заснуть. Думала о нашем разговоре. — Ммммм…здо́рово. И как? — Что «как»? — Комарова нахмурилась ещё сильнее. — Как думалось? — Я прошёл к диванчику и плюхнулся на него. Александра Сергеевна поднялась из-за стола. Освободила моё место. Перед ней, кстати, были разложены папки с личными делами. Опять. Скоро завою от вида этих папок. — Максим Сергеевич, Вы думаете, у нас много поводов для шуток? Комарова обошла стол и замерла прямо напротив меня. Это было крайне неудобно. Потому что она стояла, а я сидел. — Поводов для шуток у нас огромное количество. А вот поводов для радости и смеха — ни одного. Давайте не будем устраивать соревнования, кто больше скажет колкостей. Лучше объясните, зачем Вам понадобились снова личные дела? — Хорошо. — Она вообще не стала спорить. Я даже почувствовал желание протереть глаза, дабы убедиться, Александра ли Сергеевна передо мной?– Помните, о чем вчера говорили? Уверена, нам нужно выяснить подробности прошлого Филатовой и Ведерникова. Послушная Комарова немного меня напрягала. Нет… Немного — это слабо сказано. Сильно напрягала. Потому что послушная Комарова может говорить одно, а сама, тем временем, в голове думать совершенно другое. — Александра Сергеевна, к Вам имеется такой же вопрос. Вы хорошо помните наш вчерашний разговор? Про Фиделя Кастро, например. И… Сядьте уже куда-нибудь! Можете обратно на мое рабочее место. Я нервничаю, когда Вы нависаете сверху. Так и кажется, сейчас мне на башку опустится что-то тяжёлое. — Я ведь уже извинилась за тот раз.– Комарова вспыхнула и смущенно отвела взгляд. Она, кстати, выглядела очень милой, когда смущалась. — И по голове Вас никто не бил. Зачем перевираете? Просто не подумала, что «болтушка» может причинить такой вред. — Если бы Вы знали, как много изменила Ваша чертова «болтушка»… Сядьте. — Я помолчал, а потом добавил. — Пожалуйста. Комарова опять выполнила мою просьбу без споров. Вернулась обратно за стол. Потом, в течение десяти минут, обрисовала мне свои мысли. Они были следующими. Кастро — это, конечно, проблема. Но именно сегодня ее решить невозможно. А вот отправиться туда, где предыдущие годы жили Ведерников и Филатова, нам ничто не мешает. Потому что Александра Сергеевна уверена, Ниночка как-то связана с человеком, который мог оказаться предателем и гнидой. Так его называл Ершов. А если это действительно так, нам будет за что зацепиться. Да и с Филатовой тогда разговор совсем другой начнётся. Ведерников опять же. С ним тоже надо выяснить подробности. Но самое главное, Комарова была уверена, эта информация поможет нам и в остальном. В том числе, с Фиделем. — Не могу объяснить… — Она посмотрела на мое лицо, которое имело весьма скептическое выражение, и сразу уточнила. — Пока не могу… Но я чувствую, все связано. Дед говорил, случайностей не бывает. В каждой случайности есть закономерность. Понимаете? — Понимаю, Александра Сергеевна… Понимаю, что выбора у меня нет. Уже знаком с некоторыми чертами Вашего характера. Поэтому… Едем. Вы смотрели адреса? Верно? — Я встал с дивана и кивнул в сторону папок, разложенных на столе. — Да. Все записала. Вот. — Комарова показала мне листочек, на котором действительно значились и населённые пункты, и улицы, и номера домов. Насколько я помню, Филатова жила в деревне, а Ведерников — в районном центре. Но находятся эти поселки рядом. — Хорошо. Идемте искать Калинина. Заберу у него ключи от машины. Я вышел из кабинета. Комарова топала следом. Через полчаса мы уже двигались с сторону выезда из города. А теперь, почему-то, как выяснилось, Александра Сергеевна в список подозреваемых добавила еще и Владимира Александровича. Я не испытывал симпатии к особисту. Более того, уверен, во многих моментах он мне врал. Но прежде, чем мы тряхнём Калинина, надо разобраться с этой сладкой парочкой. С Филатовой и Ведерниковым. Глава 20 В которой мы с комаровой начинаем расследование Первым делом мы решили наведаться в деревню, где жила Филатова. Вернее, не совсем «мы». Что ж я обещаю. Правильнее сказать, Александра Сергеевна решила. Она категорично стояла на своем, что прошлое Нины Ивановны играет огромную роль и наша прямая обязанность с ним, с этим прошлым, разобраться. Собственно говоря, я не спорил, потому что, как говорится, жираф большой, ему видней. Это у нас Александра Сергеевна спец по всяким консперативным биографиям. Я на ее фоне — только начинающий товарищ. Мне опять же достался готовый, прошедший все этапы, Беляев. Деревня значилась на карте не очень далеко от города. Буквально сто пятьдесят километров. Может, чуть больше. По крайней мере, домчали мы относительно быстро. За каких-то пару часов. Я даже не успел поругаться с Комаровой. Или она со мной. Оба варианта можно рассматривать, как верные. Удивительное дело, но мы с Александрой Сергеевной реально не можем долго находиться рядом без пререканий, споров и взаимных попыток уколоть друг друга своим сарказмом. Какая-то странная хрень. С одной стороны, она мне весьма даже приятна в некоторых моментах. Я бы сказал, очень приятна. С другой стороны, иногда хочется прибить эту особу за ее невыносимый характер. От трассы нужное нам место находилось в стороне. Сильно в стороне. Свернув в поля, мы сначала ехали по дороге, которая выглядела прилично. Потом по дороге, которая выглядела неприлично. Потом у меня вообще появилась мысль, не заблудились ли мы. Возникло четкое ощущение, что скоро не останется вообще ни черта, кроме полей. Но Комарова водила пальцем по карте и уверенно твердила, истина где-то рядом. Наконец, когда колея стала еще уже а кочки стали попадаться еще чаще, мелькнул указатель с надписью «Белая Чигла.» Это радовало. Огорчало то, что название написано «от руки» краской, а роль указателя выполняет кривая дощечка, прибитая к палке. — Ох, ну, ни хрена себе! — Вырвалось у меня и это был самый настоящий крик счастья. Просто в какой-то момент, еще в районе второго или третьего поля, я точно понял, что рождён для комфорта. Вот такие путешествия на уровне «едем, слава богу, не идем», точно не для меня. Моя задница все-таки привыкла ездить по хорошим дорогам, в хороших машинах. Ну, ладно…не совсем моя в данном случае. Однако все ощущения испытывал сейчас именно я. И эти ощущения были не особо приятными. От ухабов, на которых подпрыгивал наш железный конь, болело уже все, что способно болеть в человеческом теле. Единственное, машина оказалась на удивление крепкой. Если мне хотелось выйти на улицу, потянуться, а потом послать все на хрен, служебная «Волга» была готова пробежать еще столько же километров по такой же отвратительной дороге. Советский автопром…Ладно, согласен. Тачки неубиваемые. — Вы иногда так выражаетесь…– Комарова покосилась на меня со странным, очень задумчивым выражением лица. — Как? — После указателя я стал чувствовать себя значительно бодрее, потому что появилась надежда. Эта чертова деревня существует. Думал, никогда не доберемся. — Не знаю…непривычно. Вроде бы говорите понятные слова, но интонация…И словечки у Вас иногда странные. Непривычные. — Это Вы, Александра Сергеевна, просто придираетесь. Вам прямо покоя нет, если со мной не сцепитесь. А мы теперь, между прочим, партнеры. Товарищи по сложившимся обстоятельствам. Нам надо найти нейтральный тон для общения. Я ответил с улыбкой, но для себя сделал мысленно заметку. Похоже, настолько уже привык к Комаровой, что за языком иной раз вообще не слежу. Это, да. Естественно, какие-то мои поступки или выражения кажутся ей не совсем понятными. Между нами, на минуточку, разница в пятьдесят лет. По хорошему, Комарова могла бы оказаться моей бабушкой. Я посмотрел на сидящую рядом девушку. Представил ее в этой роли. Вздрогнул и сразу выкинул безумную мысль из головы. Не могу вообразить, как данная особа нянчит детей, не говоря уж про внуков. Когда ей этим заниматься? В перерывах между своими шпионскими фальшивыми жизнями? А потом — до свидания, муж и дети. Мама больше не Комарова, она теперь какая-нибудь Мухина. И вообще, знать вас не знаю, у меня по карте еще три города в запасе. Так, что ли? — А Вы не хотели бы замуж? — Спросил я вдруг Александру Сергеевну. Причем, сам не пойму, на хрена. Одолело чертово любопытство, наверное.