– Чтоб она провалилась, эта Иерихонская Роза, – проворчала Ароматная Кулаба. Они неслись вприпрыжку, трехметровыми скачками, прямо к дендроотшельнику, одинокому дереву посреди колышущейся травы. Его голые ветви были воздеты к небу, словно в молитве. – Даже на корабле она была необыкновенной злюкой. Типичный, мать твою, эгоизм. Дело в том, что когда Иерихонская Роза пропала без вести после рутинного разбора полетов, вместе с ней пропало кое-что еще. Кольцо Вертанди: название, галактические координаты; вектор, которому годами следовал Вражеский флот, неустанно ускоряясь. В вынужденной близости обратного полета – п-загруженные личности то и дело пересекались, сливались друг с другом – капитан и бортинженер поняли, что их оружейница извлекла из остывающего пепла уничтоженного флота не только направление Врага. Этикет душевного общения воспрещал вторжение в частную жизнь без веских оснований, и Иерихонская Роза воспользовалась лакуной в правилах приличия, чтобы скрыть свои размышления и выводы. Ревнивые боги монотеистических времен позавидовали бы усердию, которое Клада проявляла при разборе полетов, но все же Кроткие инквизиторы из Палаты вечно обновляющихся вод обогнули этот секрет, как море огибает скалу. Вектор, название – все то же самое, что они уже получили триста лет назад. «Кольцо Верданди». Еще до того, как они увидели лицо, обрамленное вульвой из живой древесины, Урожайная Луна и Ароматная Кулаба поняли, что их маленькое приключение закончилось. Когда три личности впервые встретились в виртуальной пустыне Софринди на инструктаже Палаты вечно обновляющихся вод (таком же насыщенном и пробирающем до глубины души, как и последующий разбор полетов), внезапное ощущение близости и тяги друг к другу навело на мысль, что они, возможно, когда-то были одним и тем же человеком; п-загруженные идентичности копировались, переписывались и редактировались, дополнялись фрагментами других самостей. Эмпатии нипочем парсеки, планеты, фронты и тайны; она выдержит что угодно. – Это больно? – спросила Ароматная Кулаба. По лбу Иерихонской Розы ползла молодая древесина, спускалась по щекам и изгибу челюсти, медленная и уверенная, как смена времен года. – Больно? С какой стати? – В ветвях Иерихонской Розы зашелестел ветер. Урожайная Луна, которой наскучил этот маленький травянистый мир, украдкой провела ладонями по мускулистым бедрам. – Не знаю… ну… выглядит неприятно. – Совсем наоборот, – сказала Иерихонская Роза. Ее лицо теперь было сжатым овалом зеленеющей плоти. – Пускаю корни. Медленно. – Она с философским видом закрыла глаза. – Кольцо Верданди, – внезапно проговорила Урожайная Луна. Ароматная Кулаба присела на корточки под мудрым деревом. У нее под задницей шевельнулись какие-то зверики. – Что за игру ты затеяла? – Основой общества Клады, где продолжительность жизни была сопоставима со временем существования неторопливо дрейфующих звезд, были игры длиной в тысячелетия. – Ты не могла бы поведать нам то, что скрыла от них? Иерихонская Роза открыла глаза. Древесная плоть теперь сошлась у нее на переносице и сковала губы, мешая говорить. – Флот был не один. Их много. Другие отправились в путь тысячи лет назад. – Сколько флотов? Иерихонская Роза попыталась ответить. Ароматная Кулаба наклонилась ближе. – Весь. Враг. Целиком. Затем редкие листья Иерихонской Розы зашелестели, и Ароматная Кулаба почувствовала, как дрожит земля. Потеряв равновесие, Урожайная Луна схватилась за одну из ветвей Розы, чтобы не упасть. За десять реконфигураций они не испытывали ничего подобного, но объяснение было впечатано в каждую клеточку воплощенных тел. Сердцемир Клады включил двигатель Маха и неторопливо – как поцелуй, как Эдда – манипулировал тканью пространства-времени, чтобы убраться подальше от раздутой, пылающей звезды Сейдатрия. Тем, кто не дождался жатвы, предстояло погибнуть вместе с планетой, поскольку семья миров Сейдатрии достигла конца своей биологической эпохи. Сообщения замелькали по всей системе со скоростью света. Восемьсот дочерних обиталищ, созревших лишь наполовину, похожих на нить жемчужин вокруг газового гиганта, покинули орбиты рождения: полуоболочки, пустые сферы; малые Сердцемиры с дюжиной уровней. Когда четверть пути до соседней звезды была позади, фабрики и системы защиты из глубокого синего холода облака Оорта изменили свои орбиты, чтобы занять места в процессии, следующей за Сердцемиром. Палата вечно обновляющихся вод, военный совет и Темно-синее Нечто – гештальт-сверхразум, отвечавший в Сердцемире за представительную демократию – начали действовать в тот самый момент, когда узнали про маленький секрет Иерихонской Розы. В системе Сейдатрии заполыхали коммуникационные мазеры, отправляя сообщения в путь длиной десятки и сотни лет, к соседним Сердцемирам, облачным цивилизациям и даже плоть-планетам: спустя сто тысяч лет наконец появился шанс одолеть Врага. Собирайте торпеды с боеголовками из антивещества, убийцы планет, солнечные пушки и дестабилизаторы квантовой пены, спешите к Кольцу Верданди! – Да, но что такое Кольцо Верданди? – раздраженно спросила Ароматная Кулаба. Однако от Иерихонской Розы остались лишь очертания улыбки на коре дерева. По крошечной пустоте внутри – сродни отсутствующему зубу, любимому зубу – Кулаба поняла, что Роза сбежала за считанные мгновения до того, как допросная система Палаты вечно обновляющихся вод могла бы нацепить на нее нерушимые кандалы и высосать секрет. Ароматная Кулаба вздохнула. – Опять? – спросила Урожайная Луна. – Опять… Во всей известной вселенной существовала только Клада. Все живое было ее частью, она была равнозначна всему живому. Десять миллионов лет назад она была ограничена единственным видом на единственной планете – планете, которую не забыли, ибо Клада ничего не забывала. Эта планета, эта система давным-давно превратились в сферу Сердцемира, который вращался вокруг солнечного гало машинных сущностей, однако в памяти Клады хранилось воспоминание о том, как ярко-голубой глаз родной планеты моргнул один, два, десять тысяч раз. Корабли. Корабли! Зонды, парусники, быстрые и медленные, сеятели, ледяные глыбы; колонии из цельных астероидов, полые кометы, отправленные в многовековое падение к иным звездам и мирам. После Третьей Эволюции – п-загруженные корабли, крошечные квантовые компьютеры, брошенные во тьму. За первые сто тысяч лет истории Клады они заселили тысячу миров. За следующие сто тысяч – в сто раз больше. Потом их количество умножилось на сто, еще раз на сто, и еще; колонии создавали собственные колонии и так далее, а космические жители – обитатели Сердцемиров и виртуальные, п-загруженные разумы – осваивали межзвездное пространство, которое, на самом-то деле, составляло львиную долю вселенной. Корабли с релятивистскими прямоточными двигателями неслись мимо неуклюжих ковчегов; автоматизированные сеятели убирали солнечные паруса и орошали биосферы жизненным соком; эскадрильи терраформирования обращали мертвые луны и адские планеты в уютные гнездышки для жизни, разума и цивилизации. И люди, уже разделившиеся в результате Второй и Третьей Эволюций на космических обитателей и п-загруженные сущности, распались на цивилизационную пыль. Подвиды, новые виды, эволюции, деволюции; раса, некогда известная как «человечество», обернулась многолепестковой хризантемой Клады, обществом космологического масштаба; не страшась смерти солнц и планет, неуязвимое и бессмертное, оно росло быстрее, чем могло передать обновленные сведения о себе немыслимо древним и могущественным цивилизациям IV типа; целые шаровые звездные скопления превратились в разумные ульи, колоссальные квантовые нанопроцессоры. Новые виды, подвиды, гибридные виды. Космическая жизнь, даже многоклеточная, ничем себя не ограничивала. Клада впитала ДНК из ста тысяч чужеродных биосфер и сделалась еще богаче и многообразнее. Только разум оказался уникальным. Гигантский скачок Клады так и не привел к встрече с другим видом, который был бы разумен и осознавал свою смертную природу, ибо это и было ключом к развитию цивилизации. Одиночество Клады оказалось абсолютным. В результате «разум» стал для нее идеей-фикс и самоценностью: разум, противовес энтропии, сиамский близнец информации, должен был стать мощнейшей силой во вселенной, энергией, перед которой в конце концов преклонятся все законы природы. Только разум мог победить тепловую смерть вселенной, этого темного волка на длинной и тонкой цепи времени. Разуму была предначертана величайшая из судеб. А затем худжайнский разведывательный зонд размером не больше шипа розы, но куда разумнее, пролетел рядом с тусклым красным карликом и обнаружил у звездных углей скопление в миллион обиталищ. Когда Палеологи, императоры Византии, впервые столкнулись с набегом исламских армий, явившихся с юга, они думали, что имеют дело всего лишь с очередными христианами-еретиками, сектантами. Так же сомневался и худжайнский зонд; затем он порылся в своей памяти – где содержалась вся история Клады, свернутая и спрятанная в одиннадцатимерном пространстве, – и случилось откровение. Во Вселенной появились Другие. За шесть месяцев, которые потребовались флоту Сейдатрии – один Сердцемир, восемьсот наполовину функционирующих обиталищ, двести двенадцать тысяч вспомогательных кораблей и оборонительных систем, – чтобы разогнаться до скорости, достаточно близкой к световой и дающей значительный эффект замедления времени, Урожайная Луна и Ароматная Кулаба обыскали Уровень Анхиса. Мировой лифт, идущий от врат Виртуальных миров, через которые не могло пройти ничто материальное, до самого нижнего уровня с высокой силой тяжести – Птеримонда, бескрайнего океана, – доставил звездоплавателей на сорок километров и четыре уровня вниз, в Небесный порт Анхис, перевернутый город, свисающий с небесной крыши, как люстра, как морской еж, как хрустальная жеода. Аэростаты и цеппелины, скопления живых воздушных шаров и планеры швартовались у богато украшенных башен, чтобы наполнить трюмы, заправиться, подкрепиться и принять на борт пассажиров. Десятью километрами ниже, за слоями перистых и кучевых облаков, корчился и извивался жуткий лес Кайс: ядовитая, злобная, цепкая и когтистая экосистема, миллионы лет развивавшаяся на телах павших небожителей. Рассвет застал Ароматную Кулабу на смотровой площадке дирижабля «Не завершили мы, что завершить нам полагалось». Полоса прозрачной кожи тянулась по всему экватору существа километровой длины; за шесть месяцев в роли фрагмента системы когнитивной деятельности Ароматная Кулаба обзавелась привычками и обыкновениями, к числу которых относилась встреча нового дня с передней палубы. Приветствующие утро уже сворачивали коврики для сутры, когда Ароматная Кулаба заняла место у окна и представила себе, как летит, ощущая небо всей кожей. Для этого уровня она сменила тело и стала высоким, слегка волосатым и желтокожим мужчиной. Трансформация, которую избрала Урожайная Луна, ей не нравилась. Прямо сейчас подруга закладывала виражи и кувыркалась снаружи, озаренная розово-сиреневым утренним светом. Вся стая ее соратников предавалась экстатическим фигурам высшего пилотажа в облаках цвета индиго. Серебряные крылья мерцали в лучах зари. Ароматная Кулаба ощутила боль, страсть и зависть. Именно Урожайная Луна неустанно ворчала и жаловалась на боль в мышцах, солнечные ожоги, несварение желудка и необходимость чистить зубы; все эти обязанности и обременения, связанные с воплощением. Но в конце концов она влюбилась в телесность и теперь наслаждалась физическими ощущениями – тем, как ветер подчинялся крыльям, как сила тяжести воздействовала на упругий зад. А вот Ароматная Кулаба оставалась твердым и бесстрастным, стойким адептом человекоподобия. Она уже и не помнила, когда они в последний раз занимались сексом, реальным или виртуальным. Игры. Война была просто еще одной игрой для существ возрастом сотни тысяч лет, которые считали, что смерть – это сон, забвение и вот такое утро, свежее и яркое. Ароматная Кулаба вспомнила их битвы: уничтожение Йорррта, оборону Тау-Пек-Сат, где Иерихонская Роза погубила вражеский флот при помощи армады маленьких черных дыр, призванных из вселенской квантовой пены – они почти мгновенно взорвались, высвободив убийственное излучение Хокинга. Кулаба смотрела на силуэт Урожайной Луны далеко внизу, в светлеющих облаках: планер с узкими крыльями, олицетворение мечты и страсти. Секс – дело торопливое, легкое и даже сакраментальное; так считали члены экипажа «Не завершили мы, что завершить нам полагалось», временной совокупности представителей разных рас и сект, сформировавших единое сознание дирижабля. Ароматная Кулаба вздохнула и почувствовала, как сотряслась ее плоская, мускулистая грудь. Ощущение было абсолютно физическим и поразительным, как переворот Иммельмана или «мертвая петля» в исполнении Урожайной Луны. У Ароматной Кулабы на глаза навернулись слезы. Память, зыбкий и коварный дар всех воплощенных, вернула ее в другое тело – тело молодой женщины из народа телешгату; влекомая любопытством, надеждой и волнением молодости, эта девушка поднялась на космическом лифте в обиталище Клады, которое вышло на орбиту вокруг ее мира, чтобы отремонтировать, восстановить и отладить радиационный щит, почерпнув ресурсы бескрайнего океана. Из личности этой девушки из захолустного водного мира родились три сущности: роднее, чем сестры, ближе, чем любовники. Неудивительно, что они нуждались друг в друге до такой степени, что искали встречи среди восьмидесяти миллиардов разумных существ. Неудивительно, что они так и не смогли расстаться по-настоящему. Свет сделался ярким, на деревянной палубе возникли отчетливые, неизменные тени. Урожайная Луна взмахнула крыльями и умчалась прочь, нырнула со своими новыми друзьями в облачные глубины. Ароматная Кулаба испытала ранее неведомое ощущение: что-то у нее между ног сжалось, какая-то часть тела, и без того уязвимая и чувствительная, еще сильнее напряглась и стала покачиваться, как маятник в руках прорицателя. Яйца сообщали – без вариантов, околичностей и обиняков, – что Иерихонская Роза где-то там, недалеко. Через двадцать субъективных минут флот Клады находился на расстоянии восьмидесяти световых лет от начала полета продолжительностью в тысячу двести объективных лет, нацеленного на перехват продвижения Врага к Кольцу Верданди, величайшего переселения разумных существ со времен Большого взрыва. Популяции, представленные логарифмически, словно вспышки вирусов, перемещались в двухстах миллионах кораблей-обиталищ, каждый из которых по диаметру в пятьдесят раз превосходил Сердцемир Сейдатрии. Конечно, кластер Сейдатрия оказался в меньшинстве; конечно, он будет уничтожен до последней молекулы, если вступит в бой с Врагом, но Темно-синее Нечто понимало: пусть его войско не самое большое и сильное, оно находится ближе всех, и потому станет первым. Итак, цивилизационный кластер медленно приближался к скорости света; магнитный щит обернулся вокруг него, как полярное сияние, как огненный плащ – он поглощал энергии, которые могли бы мгновенно испепелить всю углеродную жизнь на многочисленных уровнях и кораблях. Ароматная Кулаба, через нервную систему подключенная к органическому орнитоптеру, оторвалась от пускового соска «Не завершили мы, что завершить нам полагалось» и упала в пропасть восьмидесятикилометровой глубины. Кулаба завопила, а потом орнитоптер присосался к ней и расправил крылья, от чего крик обернулся воплем радости, и биомашина взмыла в небеса. – Как далеко? – крикнула Ароматная Кулаба. Орнитоптер выдвинул телескоп, наклонил голову; Кулаба увидела, как от нижней части скопления кучевых облаков оторвался пучок аэростатов. Не меньше трети воздушных шаров в сетке были мертвы: дырявые, почернелые, гниющие. Орнитоптер угадал ее намерение и бросился вперед. Вспышка солнечного серебра: Урожайная Луна вертикально поднялась из облака, зависла в воздухе, ее невероятные удлиненные крылья блистали в утреннем свете. Затем она развернулась и сделала кувырок, чтобы облететь Ароматную Кулабу сверху, пока орнитоптер махал крыльями, как безумный. – Она? – Она. «Ты такая красивая, – подумала Ароматная Кулаба. – Красивая и чужая». Но не настолько чужая, как Иерихонская Роза, воплотившаяся в виде колонии аэростатов со щупальцами, обвернутых органической сетью и оказавшихся в опасной близости от костяных лезвий и хваталок Кайса. Орнитоптер набрал скорость; длинные желтые волосы Ароматной Кулабы развевались на ветру. Рывок, падение – то ли весь мир упал, то ли сердце ушло в пятки, – а потом когти орнитоптера вцепились в сеть. Смрад гниющей плоти аэростатов пошел в атаку на обоняние Ароматной Кулабы. Негромкий хлопок, поток вонючего газа – и гроздь шаров жутким образом рухнула еще ближе к клыкастым пастям леса. Еще один аэростат не выдержал. Урожайная Луна, воплотившаяся без ног или колес, ибо ее собратьям не суждено было коснуться земли, лениво кружила над Кулабой и Розой. – Опять то же самое? – спросила Ароматная Кулаба. Иерихонская Роза транслировала ответ ей прямо в голову, посредством радиосвязи: – Конечно. Ароматная Кулаба поступила глупо, решив, что игра Иерихонской Розы закончится так быстро и просто. – Темно-синее Нечто все поняло. – Я на это рассчитывала. Скопление воздушных шаров разваливалось и падало все быстрее. Ароматная Кулаба видела невооруженным глазом, как червеплети и меченосцы бегают по усеянным присосками щупальцам лесного полога. Этот раунд игры почти закончился. Она надеялась, что орнитоптер достаточно умен, чтобы осознать неминуемую опасность. – Что такое Кольцо Верданди? – спросила Урожайная Луна. – Ископаемая суперструна. Субквантовый фрагмент огненного шара – Большого взрыва, – захваченный расширением космоса и растянутый до макроскопического, а затем и до космологического масштаба. Ископаемые суперструны встречались реже, чем невинность или птица феникс, на галактических окраинах и в обширных пространствах между звездными спиралями; их длина составляла десятки, сотни световых лет. За всю историю Клады лишь единожды суперструну обнаружили в пределах галактики. До сих пор. – Завязанная в петлю, – добавила Иерихонская Роза. Ароматная Кулаба и Урожайная Луна все сразу поняли. Враг пожелал заполучить ее в свои руки – если, конечно, Враг обладал руками, ведь его никто не видел, и никаких следов не осталось в руинах кораблей, на месте испарившихся скоплений обиталищ. Вот почему Палата вечно обновляющихся вод отправила Сердцемир в путь. Других вариантов нет: Кольцо Верданди было абсолютным оружием. – Но что именно делает эта суперструна? – спросили хором Ароматная Кулаба и Урожайная Луна, однако обе – и человек, и гибрид летучей мыши, человека и планера – перестали ощущать присутствие подруги. Конец игры. Новый раунд. Орнитоптер с тревожным воплем взлетел как раз в тот момент, когда щупальца Кайса прорвались к верхнему слою скопления аэростатов. Ухватив воздушные шары за придатки, лес потащил их вниз и обнажил лезвия. С чего начинаются войны? С оскорбления, бравады, глупости или самоуверенности, со священной цели или приступа алчности. Но галактические цивилизации сражаются ввиду неизбежности, ощущая трагедию космических масштабов. Все дело в осознании простой эволюционной истины: в экологической нише – даже если она размером со вселенную – может быть только один хозяин. Враг это понял через миллисекунду после того, как испытал пытливое прикосновение худжайнского зонда. Испарение зонда было объявлением войны, и оно дало бы Врагу столетия форы, не успей зонд в последние мгновения жизни переслать сообщение в материнскую матрицу, спрятанную в кометной системе на границе межзвездного пространства. В первые столетия долгой, медленной войны экспансия Клады была остановлена и обращена вспять. Погибли триллионы. Планеты превращались в пепел; все живое умирало, выжженое ультрафиолетовым излучением, когда рушились озоновые слои и защитные магнитные поля; скопления обиталищ сгорали от целенаправленных солнечных вспышек или от них оставался только шлак после какой-нибудь нанотехнологической чумы; сферы Дайсона разлетались на части от попадания мириад боеголовок с антивеществом. Клада медленно осознавала то, что Враг понимал с самого начала: война за ресурсы, необходимые разуму – энергию, массу, гравитацию, – обязана быть войной на уничтожение. За первые две тысячи лет войны потери Клады сравнялись с общей биомассой ее первой солнечной системы до выхода в космос. Но плодовитость и явная неудержимость жизни были козырем Клады. Она сопротивлялась. Она сражалась веками и на таких огромных расстояниях, что свет победы или поражения мог стать лишь бледным, далеким мерцанием в ночном небе будущих поколений. Воины Клады сражались в сердцах шаровых звездных скоплений и у сияющих мысов туманностей; на кривых огненных мостах в оболочках солнц и возле горизонтов событий черных дыр. Их оружием были газовые гиганты и энергия сверхновых; они превратили пояса астероидов в дробовики и небрежно швыряли живые планеты в вечный лед межзвездного пространства. Флоты по десять тысяч боевых единиц с каждой стороны сталкивались среди солнц, и никто не выживал после сражения. Это была абсолютная, стихийная война. В миллионах звездных систем Клада сражалась с Врагом до последнего. И за последние восемьсот лет начала его теснить. Теперь время растянулось до такой степени, что десятилетие пролетало за один удар сердца, и общая масса флота приблизилась к массе тысячи звезд. Сердцемир Клады Сейдатрия и сопровождающее его скопление цивилизаций устремилось на скорости чуть ниже световой к космической струнной петле Кольца Верданди. Сейдатрия летела вслепую; ее не обогнала бы никакая информация, никакое донесение. Населяющие скопление полтриллиона разумных существ, у которых было всего шесть месяцев на подготовку, направлялись туда, где Клада могла одержать окончательную победу или пасть под натиском Врага. Они наблюдали сквозь хрустальную оболочку Сердцемира, как атакующий флот Клады летит на сияющую туманность Вражеского скопища, словно стайка пушинок одуванчика. Эти линкоры погибли несколько месяцев назад, когда рванулись вперед, мимо замедляющейся цивилизации Сейдатрии, чтобы вступить в бой с вражескими дозорными, и, быть может, благодаря смелости и удаче прорваться к скоплению обиталищ, чтобы развязать там бой. Основная масса Клады, смещаясь к синей части спектра по мере того, как с течением лет и десятилетий спутники догоняли Сейдатрию, подтвердила изумленные сообщения этих быстрых, отважных бойцов. Здесь собрался Враг целиком: караван длиной в сотни световых лет. Корабли и миры уже были в пути несколько веков, когда «Вечно благоухающий аромат божественности» обнаружил и уничтожил один из флотов. Вероятно, приказ был отдан тысячелетия назад; вскоре после того, как Клада переломила ход войны в свою пользу. Отступление. Бегство. Но Враг не утратил ни капли силы и свирепости, уничтожая накатывающие волны дешевых, быстрых, коварных линкоров одну за другой. Ароматная Кулаба, Урожайная Луна и Иерихонская Роза прижались друг к другу в глубокой темноте и под сокрушительным давлением, на дне мира-океана. Они были в облике кальмаров: большеглазых, со множеством щупалец, умеющих общаться при помощи закодированного трепета биолюминесцентных плавников на обтекаемых боках. Они не сомневались, что умирали снаружи снова и снова. Скорее всего, умерли только они, миллион раз. Палата Вечно обновляющихся вод ни за что не позволила бы своим асам дезертировать в залитые звездным светом глубины Птеримонда. Их п-загруженные личности, несомненно, скопировали миллион раз и распределили по рою проворных атакующих кораблей. Бывший экипаж «Вечно благоухающего аромата божественности» моргнул огромными золотыми глазами. Спустя десятилетия и века бегство Врага, эту грандиозную туманную ленту, будут наблюдать по всей галактике. В нескольких световых месяцах от поля битвы сияние сверхсветовых частиц, ударяющихся о защитные поля, уподобилось знамени в небе, космической радуге на весь квадрант. А прямо по курсу расположилось Кольцо Верданди, беззвездная пустота диаметром в три световых года. – Ты выиграла для них достаточно времени, – сказала Ароматная Кулаба, вспыхнув синим и зеленым. Игра была окончена. Она завершилась на дне мира, но Ароматная Кулаба поняла, что в игре одержали победу много лет назад. Победа случилась в тот самый момент, когда Иерихонская Роза из Душедома сбежала в дерево для медитации на Небесной равнине Хой. – Похоже на то, – сказала Иерихонская Роза, чуть отрываясь от хрустальной стены, противостоя безумным кориолисовым бурям, которые взбаламутили это водное царство с высокой гравитацией. – Пройдут столетия, прежде чем Клада сможет ударить по ним во всю мощь. – Палата Вечно обновляющихся вод расценит это как предательство, – сказала Урожайная Луна. Иерихонская Роза коснулась прозрачности щупальцем. – Разве я не отдала им сердце, разум и саму жизнь? – Маленьких фейерверков стало меньше; один за другим они исчезли, превратившись в ничто. – И в любом случае, в чем они меня обвинят? Что я преподнесла Кладе вселенную на блюдечке? – Или обрекла Кладу на смерть, – сказала Ароматная Кулаба. – Не нашу Кладу. Она великолепна, подумала Ароматная Кулаба. Она во всем разобралась за несколько минут субъективного полета и поняла, как спасти Кладу. Не зря ее считали величайшим стратегом поколения. Ароматная Кулаба вновь подумала о потерянной прародительнице, о той необыкновенной девушке, чей п-загруженный разум дал им жизнь. Что такое Кольцо Верданди? Замкнутая космическая струна. А что такое замкнутая космическая струна? Машина времени. Портал в прошлое. Но не прошлое этой вселенной. Любой переход через замкнутую временную петлю неизбежно оканчивался в параллельном мире. В том потоке времени тоже шла война; Клада и Враг сцепились в дарвиновской битве. Когда Враг в другой вселенной уже лицезрел свою погибель, Кольцо Верданди открылось – и в космическом пространстве возник второй Враг, его точная копия во всех смыслах. Они вручили эту вселенную своей Кладе в обмен на уничтожение ее двойника в альтернативном временном потоке. Ароматная Кулаба – в облике холоднокровного существа, находясь в ледяных глубинах, под давлением миллионов тонн воды – содрогнулась. Иерихонская Роза оценила тактические последствия и сделала единственно возможный выбор: задержать Палату вечно обновляющихся вод и Темно-синее Нечто, чтобы они не смогли помешать Врагу покинуть эту вселенную. Бескровная победа. Конец войны. Разум – спаситель слепой физической вселенной. В то же время во втором временном потоке обиталища Клады лопались, как раздавленные глазные яблоки, миры сгорали дотла, поскольку ресурсы Врага внезапно удвоились. Ароматная Кулаба сомневалась, что она могла бы заключить такую сделку. Но она была бортинженером, а не оружейницей. Она своими отростками ласково притронулась к ловчим щупальцам Иерихонской Розы; пульсирующая волна теплого сексуального трепета прошла по мускулистому телу. – Останься с нами, останься со мной, – попросила Урожайная Луна. Она с неохотой признала, что решилась: влюбилась в плоть, и потому продолжит исследовать концентрические уровни Сердцемира, принимая новые и восхитительные облики один за другим, тысячами. – Нет, мне пора. – Иерихонская Роза бегло коснулась сексуальных щупалец Урожайной Луны. – Они не причинят мне вреда. Они знают, что у меня не было выбора – у них его тоже не было. Ароматная Кулаба повернулась и заработала плавниками, поднимаясь сквозь чернейшую воду. Иерихонская Роза последовала за ней. Вскоре прощальная люминесценция Урожайной Луны поблекла, включая красное тепло ее любви, и осталось лишь долетевшее из глубины веков сияние звездной радуги за стеной мира.