— А здесь, значит, дотянул? — Нет. И как раз это меня пугает. Здесь нет конфликта интересов, требующего военного разрешения, а значит, мы видим только часть картины. Я не наблюдаю бенефициара, а он всегда есть. Кому нужна эта война? — Примерно… всем? — Дмитрий откинулся на спинку фантастически эргономичного кресла, которое сразу завздыхало пневмоприводами встроенных массажёров. — Что-то нашёл? Я знаю этот тон. Называется «Дима наслаждается своей гениальностью». — Дофига всего. Вот, например, как тебе факт: за сутки до нападения на Средку на фабриках был изменён рецепт популярного лёгкого наркотика «дышка». — Ну, это я своими глазами видел. — Да что ты там видел, я тебя умоляю! — отмахнулся от попытки принизить его интеллектуальный триумф Дмитрий. — Дышка — один из важнейших элементов здешнего социального консенсуса! Уникальный психотропный коктейль, снижающий агрессию и подавляющий мотивацию, давая взамен лёгкую эйфорию. Не вызывает физиологической зависимости, не вредит здоровью, может использоваться как анальгетик. Его принимают буквально все, кроме детей из верхов. Им запрещено, потому что он тормозит интеллектуальное развитие. — Дима, в жопу лекции. Я давно уже не турист. — Как хочешь, — надулся он. — Могу ничего не рассказывать! — Рассказывай, но по делу. — По делу: всё общество стояло на дышке. Сегрегация чудовищная, социальные лифты отсутствуют в принципе, но никакого конфликта «верх-низ» нет. Вялое недовольство максимум. Конечно, свою роль играет то, что им не дают повзрослеть, замораживая арендой в возрасте семнадцать плюс, но по большей части это бесплатная дышка. Низовые ничего не хотят, не могут толком разозлиться и несколько туповаты — да тебе ли не знать, с твоим карманным зоопарком. Это обеспечивает стабильность. Точнее, обеспечивало до вчерашнего дня. Сейчас дышка действует наоборот, вызывая агрессивность и фрустрацию. — Ты ожидаешь революции? — спросил я скептически. — Низовые пойдут с дрекольем на штурм башни Креона? — Ты сам, что ли, дышку пользуешь, папаша? — поинтересовался он ехидно. — Что-то уж больно тупишь. — В жопу иди, сынуля. — Раз общество провоцируют на агрессию, то её, очевидно, есть куда канализировать. И угадай, куда именно? — На войну, это понятно, — отмахнулся я. — Но как и зачем? — Как — это весьма интересный момент! — вернулся к интонации «Мир дрожит от моей охуенности» Дмитрий. — Смотри, вот тут… А, нет, не смотри, всё равно не поймёшь, я тебе простыми словами изложу. В общем, по случаю военного положения — которое, кстати, никто не объявлял, да и вообще не факт, что тут есть такая процедура — кардинально меняется принцип аренды. Теперь низовой не только может арендоваться в шестнадцать — что единовременно резко расширяет кадровую базу, — но может арендоваться по-новому! Без постоянного отключения сознания! — И чем это отличается от обычного найма? — Двумя вещами. Первое — импланты. Их можно получить так же, как в обычной аренде. Второе — дискретный контроль. — Выражайся по-человечески, пожалуйста. — Они так же будут отключаться, но не на всё время аренды, а только на момент выполнения боевых задач. — Каких задач? — Не, ты что, правда, дышку шмыгаешь? Блин, это же аренда в «Горфронт»! — Ты не сказал. — А, чёрт, да, может быть, извини. В общем, все новшества относятся именно к нему. Теперь низовой может арендоваться в шестнадцать, не прекращая того, что ошибочно считает мыслительной деятельностью, но только в «Городской фронт». Прикинь — не нужно ждать лишний год, денежки будут сразу капать на счёт, импланты за счёт города и героическая аура спасителя всего. При том, что вся кровь и говно войны проходит мимо. Утром посрал, умылся, выключился — вечером включился и на Средку! А всё, что между, — забота командира. Ты жил с низовыми, они купятся? — Да бегом побегут. Теряя тапки. Средка не через десять лет, а прямо сейчас? На месте клановых я бы уже валил. Порвут даже без имплантов. — Вот тебе и ответ «как». — Ладно, допустим город сейчас соберёт армию из низовых подростков. Вышибет клановых со Средки — это вообще несложно, команда Слона зачистила бы этих гопников уже к утру. А дальше-то что? Куда их потом девать? Толпа малолетних долбоёбов с боевой имплантацией и невыключенными, но пустыми мозгами. Уже привыкшая оттягиваться на Средке, распробовавшая хорошей жизни и причастившаяся человеческой крови. Это же просто социальная бомба под здешние устои. Вряд ли они захотят потом переарендоваться в проституток и мусорщиков. — Очень просто. Нет людей — нет проблемы! — Наверное, недостаточно просто. Я не понял. Дима закатил глаза, демонстрируя свою беспредельную толерантность к тупости окружающих, но снизошёл до ответа. — Очевидно же! Унылая никчёмная войнушка затеяна именно ради этого! — Чего, блин? — Снижения демографического давления! Не тупи, папаша! Войны всю историю выполняли эту функцию! «До хрена людей на текущие ресурсы? — Ура, в атаку! Ресурсов стало больше, людей меньше — профит!» — Чёрт, я знаю, что такое демографическое давление! Я не вижу его здесь! Город вымирает, кланы вымирают, население не растёт, а сокращается! — Не ори, сестру разбудишь! — Прости, — я осторожно погладил по волосам спящую Нагму. Она сморщила носик, но не проснулась. — Если ты чего-то не видишь, это ещё не означает, что его нет, — покровительственно заявил Дмитрий. — Местная экономика построена на аренде, и в силу этого имеет кучу узких мест. В том числе соответствие трудовых ресурсов запросам промышленности. То есть, упрощая для тебя: каждый, кто достиг семнадцати лет, должен быть арендован. — Не каждый. Есть интики. Есть всякие нонконформисты, вроде Тохии… — Не придирайся, это статистически ничтожная часть. Каждый год, в День Аренды, в экономику вливается очередная порция трудовых ресурсов, которые должны быть освоены. Отказ недопустим — каждый, кто придёт в этот день на приёмный пункт, должен быть арендован хоть куда-нибудь. Да, с каждым годом их все меньше. Да, в последние годы уклонистов не преследуют. И всё равно, людей слишком много. Население сокращается, но экономика сдувается быстрее. Арендных нечем занять. Если смотреть открытую статистику, это не так заметно, она специально мутная, но если копнуть глубже… — Дмитрий потыкал пальцем в экран ноутбука. — То видно, что фактические рентные выплаты только формально не уменьшаются. На самом деле их съедает скрытая инфляция. Но промы всё равно несут убытки, потому что даже это платить не с чего. Они вынуждены набирать каждый год кучу арендных работников, которые им не нужны. Их нечем занять, потому что производство сокращается опережающими темпами, а выплачивать рент надо. Фактически, немалый процент арендованных не работает вообще, пребывая в «резерве». Они потребляют ресурсы, но ничего не производят, повисая гирей на шее и без того нерентабельных фабрик. Промы пытаются переложить это бремя на городской бюджет, отчасти успешно — город нанимает больше людей в сферу обслуживания, но это тришкин кафтан — бюджет города по большей части состоит из налогов с тех же промов. Даже проститутки на Средке сидят без работы неделями! Потому что нет достаточного количества платёжеспособных клиентов. — Не думал, что всё так плохо, — признал я. — Думать не твоя сильная сторона. — Дима, не хами отцу. — Ладно, ладно, извини. Думаю, даже среди здешних элит мало кто понимает, в какую жопу они загнали свою экономику. Но те, кто поняли, решили исправить ситуацию самым древним и проверенным способом — маленькой победоносной войнушкой. — Это сработает? — Без понятия. Думаю, в планах её организаторов резко сократить базу трудовых ресурсов. Быстренько сжечь их в войне. — Радикально. — У меня нет других версий. Кланы накачивают оружием, проводят мотивационную обработку, меняют недостаточно агрессивных премов, запускают в оборот боевые стимуляторы. При этом военные и полицейские киберы, которые могли бы вынести их ещё вчера, куда-то делись. Никаких объяснений этому не даётся, зато шестнадцатилеток в нарушение всех принципов сгребают в городское ополчение. Скорее всего, одних размажут о других. По странному совпадению, как раз незадолго до очередного Дня Аренды. На который, я думаю, прийти будет уже некому. — То есть они собираются просто убить несколько тысяч подростков? — поразился я. — Не проще ли сократить воспроизводство населения? Ведь большая часть детей «инкубаторские», зачатые в пробирке и выношенные в аренде. Остановить этот конвейер куда проще, чем утилизовать лишнее население в войне. — Это было сделано, когда твоя бывшая пациентка, а нынешняя Верховная, то есть мадам Калидия, зарезала своего папашу и встала у руля. Она практически сразу прикрыла лавочку, урезав воспроизведение населения. Но при этом число подростков не снизилось, они-то уже родились. В результате город имеет ситуационный кризис демографического перевоспроизводства, за которым последует резкий спад, но про спад никто не думает, все думают, куда деть этих. И, кажется, как раз придумали. — Знаешь, Дим, — сказал я, осторожно сгружая с коленей голову спящей Нагмы, — мне, кажется, надо срочно поговорить с ребятами. — Думаешь, они тебя послушают? — Я хотя бы попробую. — Зачем они тебе, папаша? — Они ни зачем мне не нужны, Дим. Они не очень умные. Они эмоционально нестабильны. Они ничего не знают и не хотят учиться. Они упрямые, как ослы. Они часто неадекватны. От них куча проблем и ноль благодарности. Они развернутся и свалят, как только я стану им не нужен, и даже не обернутся посмотреть, что со мной сталось. Но знаешь что, Дима? Как будущий отец учти, с родными детьми ровно та же фигня. каждый родитель сталкивается с тем, что ребёнок собирается учинить какую-нибудь лютую хуергу, которая превратит его жизнь в говно. И как ни кричи, ни убеждай, какие аргументы ни приводи — он будет лишь злиться и отмахиваться от ничего не понимающего в жизни отца. Ты будешь отчётливо видеть, что следующий его шаг ведет в пропасть, но ни хера не сможешь с этим поделать. — И что тогда? — Тогда ты будешь молиться, пить, плакать и надеяться на чудо. Но до последней секунды не перестанешь пытаться. Глава 4. Над пропастью во лжи У Сэлинджера есть знаменитый роман «Над пропастью во ржи». Его герой мечтает ловить детей, бегущих к краю, разворачивать их, давать поджопник и, вытирая слезы умиления, смотреть, как они возвращаются на верный путь. Книжка хорошая, но герой клинически наивен. Когда дитя ломится к пропасти, то удержать его можно, только оглушив и связав. Это не просто непробиваемая стена. Это стена, с которой в тебя плюют, кидают камнями и ссут кипятком. Мерсана очень скоро заставила пожалеть о потраченных на её выкуп деньгах. Женщина оказалась удручающе глупа, зато горласта и эмоциональна так, что разговаривать в её присутствии невозможно — сразу переходит в режим истерики. А поскольку Дженадин от неё не отлипает, то и с ней поговорить не вышло. Мерсана отчего-то сразу меня невзлюбила, возможно, по принципу «Не делай людям добра», а значит, и Колбочке я снова не друг, а так — в углу насрано. Сик, как говорится, транзит. Шоня так и липнет к Дмитрию, смотрит на него влажными глазами и норовит зацепить бюстом, расходясь в отнюдь не узких здешних коридорах. Но при этом всё равно готова арендоваться в «Городской фронт». — Шоня, ты же при одной мысли об аренде бежала блевать! Что случилось?