— Почему нет? Ты ведь замуж не зовёшь, — грустно пошутила она, — а девушке надо как-то в жизни устраиваться. Особенно если ей уже под тридцать, и на шее несколько десятков детей. — Которые резко перестали быть ценностью и стали обузой, — догадался я. — Именно. Ты ведь тоже не просто так прилетел? — Мне нужно во второй город. — А мне отсюда свалить и мужика хорошего. И что? — Я знаю, где он. Но мне нужна энергия для коптера. — Это и есть твоё желание, никакой романтики? — Вообще-то я думал, что ты нас просто так заправишь. Но если ты считаешь, что… — Заправлю, — махнула она рукой. — Ты прав. Спор был между нами, это личное. Не будем вмешивать дела. Сажайте вашу леталку на крышу. И говори, куда ехать. Будем заправлять на ходу, так быстрее. Да и нам не стоит тут задерживаться. * * * — Это Верховная Владетельница, а это прем клана… Кстати, как он называется? — Он даже кланом не называется. Мы просто изгои. — Теперь все изгои, — отвечает своим механическим голосом оболочка Калидии. — Я тоже ничем уже не владею. — Блин, ты всегда такая жуткая? — спрашивает Костлявая. — Кстати, я Костлявая. — А так и не скажешь, — комментирует Владетельница. — А я Калидия. Но ты, наверное, в курсе. — Ну блин, что вы к имени цепляетесь? Меня так назвали в тринадцать, я была худая, как швабра. Ну да, с тех пор у меня отрасли жопа и сиськи, но не менять же имя из-за такой ерунды? — Извини, Костлявая. — Проехали. — И я не всегда такая жуткая. Я могла бы снять оболочку, но тогда мне потребуется есть, пить, в туалет и спать. В ней я продержусь намного дольше. — Понимаю, — зевает премша, — сама сутки не спала. Мы сидим в огромной кабине фуры-генератора, за спиной молотит поршнями его установка, на крыше привязан заряжающийся коптер, в свете фар катится под колеса пустошь. — Может, так и доедем потихоньку? — предлагает Костлявая. — Не так уж это и далеко, оказывается. — Нет, — качает глазастой башкой оболочка, — у нас мало времени. Каждый час без энергии увеличивает число жертв в городе. — То есть ты ещё надеешься что-то исправить? — Не исправить. Исправлять нечего. Просто сделать так, что люди выживут. Всё равно какие. Всё равно чьи. Кланы, низы, верхи — неважно. Может быть, мы сможем построить новое общество. Заселить город снова. — Это вряд ли, — хмыкает Костлявая. — Все так и норовят вцепиться друг другу в глотки. — Это нормальное поведение людей. Это преодолимо, когда есть цель и есть лидер. — Лидер — это ты? — Нет, — качает круглой головой Калидия. — Я не хочу быть лидером. У меня отвратительно получается. Когда я стала Верховной, то вскоре поняла, что на самом деле мне нужно было признание отца, а не правление безумным городом, в котором меня все ненавидят. — Насколько я понимаю, отца у тебя уже нет, — осторожно напоминает Костлявая. — Мёртвый отец даже лучше. Живой может однажды впасть в маразм и случайно тебя похвалить, приняв за кого-нибудь другого. Мёртвый отец беспощаден навеки. * * * Взлетаем тем же составом, что приземлялись. Остаться в караване Костлявой не захотела даже Лоля. Я для неё — автомат, выдающий по таймеру штырево, и она старается не терять меня из виду надолго. Коптер отрывается от площадки на крыше мобильного генератора и устремляется навстречу восходящему солнцу. Караван пылит некоторое время сзади, потом превращается в пыльную точку, потом исчезает. Назвавшие «второй город» городом руководствовались, видимо, исключительно историческими соображениями. Когда-то он таковым был. Сверху ещё можно разглядеть границы — и они не сильно уступают тому городу, который теперь «первый». Скорее всего, его ждёт та же судьба. Сотня-другая лет, и пески Пустоши пережуют стены башен. И только Чёрная Цитадель останется торчать бессмысленно и неразрушимо — как тут. Когда мы приближаемся к центру, я понимаю, что этот город тоже стоял на берегу моря. На берегу он стоит и сейчас, но моря больше нет. Залив превратился в провал, и на его дне, как утонувший корабль, лежит огромный овальный объект. — Это поплавок энергостанции, — поясняет Калидия. — Они не могут использовать кристаллы сами, потому что у них забрали море. — Как можно забрать море? — удивляется Шоня. — Не знаю. Спросишь, когда прилетим. — Не похоже, что тут есть у кого спрашивать… — Курс на Цитадель, — командую я Лендику. — Если где и есть жизнь, то там. Чёрный каменный массив трудно не заметить. Здешним правителям то ли не хватило наглости строиться поверх исторического объекта, то ли всё надстроенное уже осыпалось прахом и смешалось с остальными руинами. — Туда! — указывает Калидия. Перед монументальным входом расчищенная от обломков площадка, и она просто напрашивается стать посадочной. Рядом стоят две фигуры в оболочках — нас встречают. Коптер зависает и мягко опускается на шасси, раздувая по сторонам пыль, мы с Калидией спрыгиваем на землю и направляемся к ним. За мной выскакивает Нагма, догоняет и вцепляется в руку. — Рады видеть вас, — синтетическим голосом приветствует одна из оболочек. — Кто вы? — спрашивает таким же Калидия. — И что вообще происходит? — Вы задались этим вопросом только сегодня? — ирония прорывается даже через речевой синтезатор. — Не волнуйтесь, вы успели как раз к финалу. Глава 12. Утечка времени Чёрная Цитадель внутри такая же унылая, как снаружи. Тёмные стены, на которых неярко светятся квадраты световодов, и никакого интерьера вообще. Очень много очень пустого места. Возможно, секрет их неуничтожимости в бесконечной скучности — энтропия смотрит, зевает и отворачивается. Остаться в коптере не пожелал никто, и мы топаем по пыльному полутёмному коридору всей компанией. — Я бы хотела как можно скорее получить энергокристаллы и вернуться в город, — настаивает Калидия. — Они уже не имеют значения, — отвечает сопровождающий. — Цитадель достигла насыщения и готова завершить цикл. — Может быть, для вас и не имеет, но люди в городе погибают прямо сейчас! — Их смерти необходимы. — Кому? Зачем? — Прекращение жизни человека высвобождает время, которое он не использовал. А Мастерам нужно много времени. — Я заплатила вам за кристаллы! — Они готовы. Мы держим слово. — Я спешу! — Тебе некуда спешить, дочь Креона, — нас встречает женская версия оболочки. — Всё закончится раньше, чем ты вернёшься.