– Сбежали! – ахнул Рид, спрыгивая с лошади и бросаясь в первый же дом. Минуту спустя он высунулся из окна. – Всё побросали и дали деру! Ну Безголовый! Вот это да! Целую деревню мормонов расшугал! Они обошли весь посёлок и повсюду обнаружили следы поспешного бегства. Чадили непогашенные печи, где-то на плите шипело выкипевшее молоко. В одном из домов по комнате летал пух из вспоротой перины – вероятно, в ней было спрятано что-то ценное. – Кому ж достанется всё это добро? – крутил головой Уош. Вид брошенных жилищ напугал его. И то сказать – зрелище было тягостное. – Наверно, никому, – сам себе ответил чернокожий. – После такого страшного дела навряд ли кто захочет тут жить. И нам бы с вами надо уносить ноги подобру-поздорову. Знаете что, сэр. Ну вас с вашими пятнадцатью долларами. Я передумал. Сотня у меня есть, на партию-другую хватит. Ноги моей в Дрим-вэлли больше не будет. Отпускать Рида было ни в коем случае нельзя. Теперь, после внезапного дезертирства селестианцев, у Фандорина каждый помощник был на вес золота. Особенно умеющий обращаться с оружием. – Так говорите, у вас есть сто долларов? Эраст Петрович потянул из кармана стаканчик с костями. Посси Посси у Фандорина собралось внушительное. Издали посмотреть – целое войско. Впереди два официально уполномоченных депъюти-маршала: сам Эраст Петрович и Маса. Следом ещё двое верховых, Мелвин Скотт и Уошингтон Рид. По посадке в седле, по небрежному наклону шляп сразу видно – люди серьёзные, настоящие ганфайтеры. На изрядном отдалении от конного авангарда двигались основные силы, в пешем строю. Все взрослое население общины «Луч света», сорок семь стволов. Точнее говоря, деревянных палок, ибо брать в руки оружие коммунары решительно отказались, так что демонстрировать эту армию противнику можно было только с расстояния. Женщин переодели в штаны и поставили сзади, на всех нацепили островерхие шляпы (их в селестианской деревне осталось сколько угодно). По расчёту генерального штаба, в который входили Эраст Петрович и Скотт, хитрость должна была сработать. Если расположить «пехотинцев» по внешнему кольцу блокады и не велеть высовываться. Лишь бы до боя не дошло. Фандорин был сосредоточен и хмур – ощущал бремя ответственности за пацифистов, которых, что ни говори, вовлёк в чертовски опасное дело. Зато Маса на своём пони сиял, как полная луна. Ему всё нравилось: и ковбойский наряд, и чудесный пейзаж, и прогулка на свежем воздухе, а более всего – маршальская звезда. Он битый час провозился с двумя этими жестянками, и теперь они сверкали так, что смотреть было больно. Пара, следующая за рыцарем Печального Образа и его жизнерадостным оруженосцем, выглядела примерно так же: «пинк» бледен и мрачен (правда, не от моральных страданий, а с похмелья); негр весел и улыбчив – днём привидения спят, а бандитов Уош не боялся. Участие Рида в экспедиции обошлось Эрасту Петровичу в два броска костей. После первого чернокожий лишился своих ста долларов, после второго оказался в числе добровольцев, сотню же получил обратно, в утешение. Однако ещё на середине дороги план кампании затрещал по швам. Уошингтон Рид, напевавший какую-то легкомысленную песенку, вдруг замолчал и соскочил с лошади. Нагнулся к земле, ткнул дрожащим пальцем в отпечаток подковы. – Глядите! Квадратные гвозди! Здесь проехал Безголовый! Недавно! Скотт присел на корточки, потрогал след пальцем. – Большая лошадь. А с чего ты взял, что это Безголовый? – Знаю… Рида всего трясло. Лицо посерело. – Он заодно с Чёрными Платками! Плохо дело, понял Эраст Петрович и с наигранной бодростью воскликнул: – Отлично, сшибём двух птичек одним камнем! Уош попятился. – Только без меня. Воевать с Безголовым я не подряжался. Пегги, старушка, уходим! Не слушая уговоров, он понёсся вниз по тропе. Серая лошадь потрусила сзади. – Эй! – крикнул Эраст Петрович. – Может, кинем кости? Поставлю что хотите! Из-за поворота донеслось: – Изыди, сатана! Так фандоринская кавалерия сократилась на четверть. Боевого духа отряду это происшествие не прибавило. Тем не менее двинулись дальше. По узкой горной тропе посси двигалось цепочкой. Но перед выходом на плато Эраст Петрович собрал всех в плотную кучку и ещё раз объяснил задачу. – Дамы и г-господа! Каждому из вас присвоен номер. Чётные бегут вправо, нечётные влево. По краю всего открытого пространства расположена гряда больших камней. Прячетесь за них по двое – по трое, выставляете наружу палки и ни в коем случае не высовываетесь. Что бы ни происходило. П-понятно? – Я-асно! Поня-атно! – отозвался нестройный хор, в котором старательнее всего звучали женские голоса. У Эраста Петровича защемило сердце от нехорошего предчувствия. Однако менять план было поздно. – Вперёд! – сказал он конным, доставая белый платок. Самый рискованный момент операций был сейчас. Если часовой, увидев трёх всадников и рассредоточивающихся за их спиной пехотинцев, откроет пальбу, могут быть жертвы. Вся надежда на белый флаг. Фандорин поскакал вперёд, изо всех сил размахивая платком и крича: – Не стреляй! Не стреляй! Мы хотим говорить! Часовой выстрелил, но, кажется, не по парламентёрам, а в воздух – подал сигнал тревоги. – Всё! Спешиваемся! – догнал Скотт, показывая на большой валун, расположенный в центре плато. Это было обговорено заранее, все трое выпрыгнули из сёдел. Скотт гикнул на лошадей, и те припустили назад. Они больше не понадобятся. Прижавшись к нагретой солнцем поверхности камня, Эраст Петрович оглянулся и облегчённо вздохнул. Первый этап операции прошёл без сучка без задоринки. Стратегически важный пункт, откуда будут вестись переговоры, занят. Коммунары все целы и залегли в укрытие – оттуда торчат лишь верхушки шляп и палки, даже отсюда похожие на ружейные стволы, а уж со скалы тем более. – Малость погодим, – шепнул Скотт. – Пускай старшой подойдёт. Не с часовым же переговариваться… В бинокль было хорошо видно голову дозорного, торчащую из-за камня: шляпа с широкими полями, чёрный платок на лице. Дуло «винчестера» быстро перемещалось вправо-влево – часовой нервничал. Минут через пять рядом возникли ещё две шляпы. – Пора, – сказал Мелвин, прищуренные глаза которого зоркостью не уступали цейссовской технике. – Сам поговоришь? – Лучше ты. Тебя они наверняка знают. В руке «пинка» появился кожаный рупор. Откашлявшись и хлебнув из бутылки, Скотт заорал так, что у Эраста Петровича заложило ухо. – Эй вы, ублюдки! Это Мелвин Скотт из агентства Пинкертона. Со мной два помощника маршала и посси в полсотни человек! Вам из этой мышеловки не выбраться! Выходите по одному, с поднятыми руками! Никакого ответа. Две шляпы исчезли, осталась только одна. – Не надо было про поднятые руки, – недовольно сказал Фандорин. – На такое они нипочём не согласятся. Мы же обо всём условились! Они должны отдать девушку и уйти из д-долины! – Ты поучи меня, как вести переговоры с бандитами. – Скотт тряхнул бутылку и расстроился – виски оставалось на донышке. – Требуешь доллар – получаешь цент. Законы торговли. Со скалы замахали тряпкой. – Эй, Скотт! Хочешь серьёзного разговора – поднимайтесь сюда! Двое! – Почему двое? – спросил Эраст Петрович. – Так всегда делают. Один торгуется, другой ходит взад-вперёд, докладывает старшому. Можно, конечно, сказать, чтобы сами шли сюда, но это рискованно. Не дай Бог разглядят, что у нас с тобой за посси. Тогда конец. Соображение было здравое. – Если двое, то идём мы с Масой. Ты остаёшься. – Согласен. Не оставлять же за главного китайца. – Он японец.