Кто-то со всех ног побежал за ворота, кто-то поднял и стал вытирать голову. Остальные запели псалом. – Эй, чёрный! За сколько возьмёшься отнести голову к Змеиному каньону? – вкрадчиво спросил Разис. – Хочешь триста… нет, пятьсот долларов? Золотом, а? Рид тронул лошадь, та с неожиданной резвостью прыгнула с места и отбежала шагов на двадцать. – Ишь какие хитрые! – крикнул он с безопасного расстояния. – А если Безголовый меня признает? Я ведь там один чёрный был, когда его вешали. Хоть и в сторонке стоял, а всё равно… Не соглашусь за все золото мира! Вам надо, вы и несите. – Тысяча! – отчаянно воззвали старейшины, но Рид вместо ответа отъехал ещё на десять шагов и почти растворился во мраке. Эраст Петрович заколебался. Нечасто можно заработать тысячу долларов золотом столь необременительным образом: всего лишь совершить небольшую прогулку (правда, не с самой аппетитной ношей). Но допустимо ли наживаться на страхе суеверных людей? Вероятно, благородный муж этого бы не сделал. Но тут ему пришла в голову идея получше – сам Конфуций вряд ли нашёл бы в ней что-нибудь предосудительное. – Господа, если вы накроете этот п-предмет какой-нибудь салфеткой, я могу отнести его к Змеиному каньону. Денег мне не нужно, но услуга за услугу. Утром я отправляюсь в экспедицию против бандитов. Мне понадобится солидное посси — люди, хорошо владеющие оружием. Если бы выдали мне человек пятнадцать-двадцать… – Нас двадцать восемь – взрослых мужчин! – вскричал Разис. – Все пойдём! Другой поддержал его: – Можно взять и мальчишек, кому больше пятнадцати, им это пойдёт на пользу. Тогда наберётся почти сорок всадников! И можно будет одним выстрелом уложить двух зайцев, подумал Фандорин. Даже трёх. Спасти девушку, изгнать из долины разбойников, да ещё и наладить отношения между соседями. Полковник Стар будет доволен. Но единодушия между старейшинами не было. – Так ничего не выйдет, – сказал отец молодого человека, погубленного призраком. – Расколотый Камень к безбожнику не явится. Да ещё озлится. А расплачиваться придётся нам. Конец спору положил сам Мороний. – Мафусаил прав. Негоже нам, людям веры, прибегать к помощи безбожника. Прав и негр. Нам надо, мы и отнесём. Перечить апостолу никто не осмелился. Решение было принято. – Но кто из нас сделает это? – спросил Разис. И все со страхом посмотрели на голову, лежавшую на большом серебряном блюде, края которого зловеще поблёскивали в отсветах пламени кровавыми бликами. – Я, – коротко сказал Мороний и перекрестился. – Кто ж ещё? Эраст Петрович посмотрел на него с уважением. Видно, не зря селестианцы признали этого седобородого коротышку апостолом и ушли с ним из обжитых мест за тридевять земель. Так и должен поступать настоящий вождь. – Если я… если я не вернусь… – Мороний изо всех сил старался говорить твёрдо. – Кормило примешь ты, Разис. А вы, братья, поклянитесь слушаться его, как слушались меня. Остальные смотрели на него с благоговением и лишь низко поклонились в знак повиновения. Все вместе они дошли до небольшой дубравы, за которой простиралось поле, обрывавшееся каньоном. С противоположной его стороны громоздились скалы, но их вершины терялись в сером полумраке. Рассвет ещё не наступил, но был близок. – Вон оно, сухое дерево, – показал Уошингтон Рид. Шагах в трёхстах чернел какой-то силуэт – там, очевидно, и находился край каньона. Бледный и торжественный Мороний стоял навытяжку, держа перед собою блюдо, на котором темнела оторванная голова. Будто приветственная депутация с караваем, подумал Фандорин. Только солонки не хватает. – Главное – молитв не читать и не поминать Имени Христова, – инструктировал апостола Рид. – Не то он сгинет, не забрав головы, и назавтра придётся всё сызнова. Донесёте, положите прямо под деревом и дуйте назад. Можно бегом, это ничего. Ах да, не забудьте сказать: «Брали не мы, но мы возвращаем». Мороний рукой отстранил советчика. – Братья, ружьё! Если что, без боя я не дамся. Ему подали старинный мушкетон с раструбом на конце дула, и апостол загнал в ствол огромную серебряную пулю. Руки у него ходили ходуном. Фандорин лишний раз признал справедливость максимы, гласящей: истинная храбрость – не бесстрашие, а сопротивление страху. – Не надо ружья! – взмолился Уош. – Только хуже будет! Но апостол его не слушал. – Сейчас не молитесь, – сказал он братьям на прощанье. – После помолитесь. И пошёл в одиночку через поле. Стелющийся над травой туман поднялся ему сначала до колен, потом до пояса, и казалось, будто он переходит вброд молочную реку. – Половину прошёл, – сказал Рид. – Ещё пять минут, и всё… – А-а-а! – вскинулся один из старейшин, показывая куда-то в сторону. – Вон он! Вон он! Все разом обернулись, раздался общий судорожный вдох. Сбоку, из темноты, куда отступала ночь, вынесся чёрный всадник в развевающемся плаще. Он был на могучем пятнистом коне, сам неестественно огромен, а над широченными плечами ничего – пустота! Даже Фандорину от такого зрелища стало не по себе, селестианцы же с воплями и стонами бросились наутёк. Рядом с Эрастом Петровичем остался лишь Уошингтон Рид. – Бросай голову, бросай! – заорал он Моронию. – Бросай, не то пропадёшь! Апостол обернулся то ли на крик, то ли на топот копыт. Увидел скачущего прямо на него призрака и замер. – Не стой! Кинь блюдо и беги! – надрывался Уош. Апостол метнулся было назад, но безголовый уже отрезал ему путь к дубраве. Тогда Мороний побежал вперёд, но блюдо по-прежнему держал перед собой. Про мушкетон с серебряной пулей он, должно быть, забыл. Эраст Петрович бросился к лошади и рванул из чехла винтовку. Негр повис у него на руках: – Вы что?! О ума сошли?! Да и не было уже времени целиться. Мороний добежал до дерева, опередив Безголового всего на несколько мгновений. Обернулся, поднял над головой блюдо, но не выдержал страшного зрелища – попятился назад, качнулся и вместе со своей ношей опрокинулся в пропасть. Фандорин и Рид вскрикнули. У кромки каньона жуткий всадник поднял чубарого коня на дыбы и развернулся. Мелькнул чёрной тенью вдоль обрыва, растворился в тумане. – За головой поскакал, – пролепетал Рид. – А если б вы в него пальнули – конец нам. Эраст Петрович оттолкнул его, побежал вперёд, к дереву. Из-за края гор заструился розоватый свет, туман рассеивался прямо на глазах. Но недра каньона ещё были окутаны мраком. Фандорин, нагнувшись, долго вглядывался в темноту, но тела несчастного Морония так и не разглядел. Лишь где-то далеко внизу шумела быстрая вода. Уош стоял поодаль. Подойти к дереву не осмеливался. – Что вы скажете про эти следы? – спросил у него Эраст Петрович, показывая на отчётливые отпечатки подков. Осторожно приблизившись и для верности поплевав через плечо, негр сказал: – Гвозди с четырёхугольными шляпками? Так подковывали коней воины племени лакота. Идёмте отсюда, а? – Разве индейцы подковывали своих лошадей? – удивился Фандорин. Впрочем, старожилу лучше знать. Следы подков вели вдоль каньона, но на камнях пропали. Если б рядом находился Мелвин Скотт, он, наверное, смог бы продолжить поиск, но от Уоша Рида проку было мало. Он тащился сзади на своей Пегги и всё уговаривал поворачивать восвояси. В конец концов пришлось сдаться. – Теперь апостолом стал Разис, а с ним иметь дело проще, чем с Моронием, – говорил Эраст Петрович, когда они подъезжали к открытым нараспашку воротам. – Нужно будет извлечь из пропасти тело и, конечно, голову. Если её не унёс поток. Завтра на рассвете мы повторим эксперимент. Я сам этим з-займусь. А до того, днём, наведаюсь к Чёрным Платкам. Селестианцы мне помогут. Присоединяйтесь и вы к нам. Опытный помощник мне не помешает. Заплачу, как мистеру Скотту – по тройной таксе: пятнадцать долларов в сутки. – Идёт, – легко согласился Рид. По мере того, как поднималось солнце, а расстояние до Змеиного каньона увеличивалось, он все больше веселел. – Куда это они все подевались? Под кровати с перепугу попрятались? – белозубо улыбнулся Уош. Действительно, во дворе крепости не было ни души. Двери домов открыты, там и сям разбросаны самые неожиданные предметы, которые обычно на землю не кладут: детский чепчик, шляпа с конической тульёй, кастрюля, потёртый молитвенник. Голосов не слышно, но из коровников неслось протяжное, недоуменное мычание.