– Отлично, – произнес Миллер, подхватывая тяжелый чемодан обеими ладонями и укладывая его к себе на колени. – Я заметил, что на своем посмертном снимке Мэдисон позировала на шоссе с ремешком на запястье. Думаю, это были наручные часы. – И что с того? Я неспешно рулил по мокрому шоссе, ощущая, как нарастающий голод путает все мои мысли. Во рту давно пересохло, и сейчас я готов был продать душу за кружку горячего кофе со сливками. – То, что труп в яме валяется с двумя голыми запястьями. – Думаешь, убийца стащил с нее наручные часы? – Вряд ли, – детектив покачал головой и поднес снимок поближе к глазам. – Скорее, наш покойный мистер Вайд снял их с ее руки. Альварес упоминал, что заприметил у Вайда несколько пар наручных часов. – Но зачем ему это делать? Я скосил зрачки и уставился в сосредоточенное лицо напарника. Однако тот продолжал молча изучать фотографию, зажатую между изящных худых пальцев, не сразу удостоив меня ответом. – Возможно, он хотел использовать часы как улику, – отрешенно протянул Миллер, слегка пожав плечами. – Или просто-напросто спятил. Мы до сих пор не знаем, что произошло на шоссе и что именно увидел там Стэнли Вайд. Глава 12. Фрэнк Миллер Черная муть, обволакивающая мое тело со всех сторон, настырно пыталась забиться в ноздри и проскользнуть в мой рот, поэтому я что есть сил стискивал зубы и старался не дышать. Я будто парил посреди бесконечной невесомости, раз за разом опускаясь обнаженной спиной на нечто огромное, незримое и упругое. – Есть какие-либо изменения? Голос прозвучал едва слышно, отразившись многослойным эхо от обрывков моего пульсирующего болезненными волнами сознания, словно доносился издалека. И я тут же догадался, что этот звук исходил из какого-то другого, недоступного мне мира. – К сожалению, сэр, мы бессильны. Его организм по-прежнему не реагирует на медикаменты. Второй голос явно принадлежал молодой женщине. Она говорила спокойно и уверенно, но я все же отчетливо уловил в ее интонации растерянность. – Значит, он в коме? – произнес первый голос, и последнее слово рассыпалось на сотни бесконечно повторяющихся в моей голове фрагментов. – Не совсем, – женщина шумно выдохнула, отчего внутри моих барабанных перепонок разразился оглушительный шторм. – Он пребывает в определенном вегетативном состоянии, однако оно не имеет ничего общего с комой. Видите ли, сэр… Мы понятия не имеем, что с ним происходит. – Что все это значит? В грубом голосе мужчины явственно прозвучало нескрываемое раздражение. Очевидно, ему не понравился этот ответ. – Сэр, все клинические исследования показывают, что Фрэнк Миллер имеет некоторые… – женщина замялась и ее неуверенная фраза резко оборвалась. – Сэр, при всем уважении, здесь мы ничего не можем поделать, поскольку привыкли иметь дело с обыкновенными людьми. Я ощутил, как плотная черная масса подо мной мелко всколыхнулась. А затем из ее недр выскользнули длинные, змееподобные черные пальцы, тянущиеся отовсюду, как извивающиеся щупальца. Прочно обхватив мое тело, они легко скользили по голой коже, будто лаская меня. Я попытался шевельнуться и стряхнуть с себя кошмарные обрубки, однако вместо этого лишь еще сильнее увяз во влажном сгустке тьмы. «Тише, Фрэнк», – прошелестел вкрадчивый голос прямо внутри моей головы. – «Здесь ты в безопасности. Ты дома, Фрэнк…» Пальцы, выныривающие прямо из густого морока подо мной, продолжали поглаживать мою онемевшую спину, словно стараясь убаюкать и вернуть мое сознание в оковы сонного оцепенения. – Что вы хотите этим сказать, Лорен? Уловив каким-то образом далекие обрывки незнакомого голоса, щупальца, снующие по моему телу, наконец остановились. Встревоженно замерев, будто бы не понимая, кто посмел нарушить это мертвое царство морока, они взвили свои кожаные безглазые головы вверх, и на несколько мгновений я ощутил долгожданное облегчение. – Я хочу сказать, сэр, что с этим пациентом происходит нечто странное, – прокатилось тихое эхо, всколыхнув поверхность вездесущей черной мути. – Огнестрельное ранение было смертельным и абсолютно точно не поддавалось лечению. Сэр, его мозг почти полностью разрушен, однако он продолжает самостоятельно дышать и каким-то образом… Каким-то образом, его организм исцеляет себя самостоятельно. – Значит, вы не можете внятно объяснить мне, что именно происходит с Фрэнком Миллером? В вопросе, молниеносно разбившемся на отдельные фрагменты, сквозила холодность. Казалось, хозяин грубого мужского голоса уже едва мог скрывать нарастающее раздражение. – Нет, сэр, – женщина невольно вздохнула, и мне показалось, что эта фраза прозвучала прямо надо мной, хотя вокруг по-прежнему расстилался лишь скользкий мрак. – Разрывная пуля, очутившаяся в его мозгу, должна была привести к неизбежному летальному исходу. Однако его мозг не только не погиб, но и начал самовосстанавливаться. Никогда прежде я не встречала ничего подобного. Мне нечего ответить вам, сэр. Щупальца, замершие от изумления, наконец очнулись. Одни из них вновь заскользили по моей спине, опутывая своими отвратительными, склизкими отростками. Несколько длинных черных пальцев ринулись к онемевшей, будто зажатой в тисках, голове, после чего, аккуратно нащупав пульсирующий болью висок, принялись нежно поглаживать мою саднящую кожу. Я мечтал вырваться из ужасающего плена и всеми силами старался сопротивляться, мысленно умоляя свое тело повиноваться, но снова и снова только глубже проваливался в живую мутную жижу, напоминающую густое черничное желе. – Лорен, подготовьте пациента к перевозке, – произнес знакомый голос, нарушив долгую тишину. – И проследите, чтобы после нашего отъезда все документы были уничтожены. Никто не должен знать о том, что вы рассказали мне во вчерашнем телефонном разговоре. – Хорошо, сэр, – откуда-то сверху прокатилось волной приглушенное эхо. – Я могу сопровождать Фрэнка Миллера? – Я уже организовал ваш экстренный перевод из больницы и спешно уладил все бумажные дела, как мы и договаривались. Вы поедете с нами и возглавите специальную медицинскую команду, выделенную для круглосуточного наблюдения за этим пациентом. Диалог оборвался, и меня поглотило привычное забытие – опутало своими ледяными щупальцами, утащив в бескрайнюю черноту, и я вновь потерял ощущение реальности и времени, чувствуя лишь скользящие касания вездесущих длинных пальцев. Мне казалось, что каждая секунда, проведенная в этом ужасном месте, тянется невыносимо долго. Однако одновременно с этим меня не покидало стойкое ощущение того, будто я несусь на невероятной скорости сквозь какой-то непроглядный, тускло мерцающий миллионами блестящих точек морок, не имея возможности пошевелить даже одним мускулом своего тела, так внезапно оказавшегося для меня каменной ловушкой. Все, на что я был способен – это изредка приподнимать отяжелевшие веки, чтобы в очередной раз окинуть плескающуюся вокруг темноту бессмысленным взглядом. После этого остатки сил покидали мое оцепеневшее тело, и сознание спешило отключиться, швырнув меня в когтистые лапы нескончаемого небытия. Возвращая себе рассудок на крохотные доли мгновения, когда мне это наконец удавалось, я не имел ни малейшего понятия, сколько времени прошло с тех пор, когда я открывал глаза в последний раз. Ничего вокруг меня не менялось, и я неизменно натыкался зрачками на один и тот же мертвый пейзаж, заманчиво бликующий россыпью черничных переливов. – Доброе утро, Лорен, – уставший мужской голос, показавшийся отдаленно знакомым, неожиданно вырвал меня из сонного оцепенения. – Я зашел попрощаться с вами. Завтра утром я ухожу на заслуженный покой, и к вашей команде приставят нового распорядителя. – Сэр, – глухие нотки женского голоса сквозили искренним сожалением. – Нам всем будет вас очень не хватать. Работать с вами бок о бок целых двадцать лет было настоящей честью для меня. – Да, – задумчиво протянул мужчина, и эхо подхватило его шумный вздох. – Жаль, что я так и не смогу узнать, чем же закончилась вся эта история. Полагаю, мне осталось не так уж много лет, Лорен. – Не говорите так, сэр, – сочувственно воскликнула женщина, и мои барабанные перепонки заполонил оглушительный звон. – Никто не может знать наверняка, сколько времени ему отмеряно судьбой. Поверьте мне как опытному врачу и просто как хорошему другу. – К сожалению, Лорен, не всех вокруг судьба столь щедро наградила бессмертием, – с грустью возразил мужской голос. – Надеюсь, Фрэнк Миллер распорядится своим даром правильно. – Я не думаю, что ему позволят об этом узнать, сэр. В понедельник в директиву двести восемь были внесены существенные изменения. Теперь, когда пациент очнется, ему запрещается рассказывать правду и сообщать о том, кем он является на самом деле. К тому же, в его мозгу все еще остаются существенные повреждения, которые, вероятно, окажут негативное влияние на процесс восстановления долговременной памяти. – Что ж… Я не считаю это верным решением. Однако я больше не могу влиять на подобные вещи, и потому мое мнение не имеет никакого веса в стенах этого мрачного здания… Прощайте, Лорен. Я услыхал, как где-то вдалеке громко хлопнула дверь, а затем печальный женский голос едва слышно прошелестел: – До свидания, сэр. Увязнув в жестких тисках сгущающейся тьмы, я вновь провалился в мир, куда не могли проникнуть даже искры человеческого сознания. Поэтому безвольно парил в невесомости, отдав свое обнаженное парализованное тело на растерзание юрким черным щупальцам, безустанно снующим по моей коже. И лишь когда вокруг прокатился звук незнакомого мне прежде мужского голоса, я ненадолго вынырнул из сковавших меня пут и смог, наконец, слегка пошевелиться, отчего длинные темные пальцы тут же испуганно метнулись прочь. – Директива двести восемь накладывает на всех нас определенные обязательства, – произнесло настойчивое эхо. – И я хочу еще раз убедиться в том, что мы все готовы их безукоризненно соблюдать. Лорен, вы уже сообщили своей команде последние новости? – Нет, сэр. Я еще не успела этого сделать. – Отлично, тогда я возьму эту роль на себя, – прогудел неизвестный голос. – Итак, если верить результатам клинических исследований, самовосстановление мозга пациента практически завершено. По заверениям Лорен и доктора Эйджена, внеочередная экспертиза, проведенная этой ночью, указывает на то, что пациент способен очнуться в любую минуту. – Именно так, – подтвердила женщина, слегка вздохнув. – Думаю, никто из нас никогда не верил в то, что это вообще возможно, однако этот момент все же настал. Тело Фрэнка Миллера начало реагировать на внешние раздражители. – Спасибо, Лорен, – невежливо перебил мужчина. – В связи с этим я настоятельно рекомендую всем вам еще раз изучить текст директивы двести восемь, а также тщательно отрепетировать предписанный ею сценарий. У пациента не должно закрасться ни единой мысли о том, что с ним происходило на самом деле на протяжении трех последних десятилетий. Когда Фрэнк Миллер придет в себя и откроет глаза, он должен быть уверен в том, что просто-напросто вышел из затяжной комы, а вы все – обыкновенные врачи рядовой государственной клиники. Это всем ясно? – Сэр, – робкий голосок молодой девушки забрезжил откуда-то слева. – Я понимаю, что не имею права возражать вам, но разве то, что мы делаем, не противоречит нормам морали и существующим законам страны? Какое право мы имеем утаивать информацию и лгать пациенту? – Доктор Адамс, – раздраженно начал мужской голос. – Нормы морали и существующие законы распространяются исключительно на граждан этой страны и, собственно, живых людей из плоти и крови. Потому к пациенту двести восемь они не имеют никакого отношения. В политике нашего управления стоит единственная задача – использовать все, что только возможно, во благо государства. – Да, но… – В данном конкретном случае, доктор Адамс, – голос зазвучал резче. – Правительство благоразумно заключило, что привлечь на свою сторону опасное существо для продуктивного сотрудничества куда резоннее, чем выпустить его на свободу. Директива двести восемь была создана именно для того, чтобы избежать возможных неудобных ситуаций и внушить существу мысль о том, что оно ничем не отличается от нас. Как отмечала доктор Лорен, пока монстр не догадывается о том, что он монстр, он будет не так опасен. Что-то толкнуло меня в спину, будто резко вынырнув из неведомых бескрайних пучин. Я дернулся и понял, что черная жижа больше не держит меня в своих удушающих объятиях. Вскинув руки, я попытался перевернуться, однако в тот момент, когда мои ступни полностью погрузились в упругую густую жидкость, я тут же рухнул в нее с головой. Я падал и падал вниз, прорываясь сквозь бесконечные кольца черного морока, и мне казалось, что это никогда не закончится. – Проснись, Фрэнк, – выпалил кто-то в самое ухо. – Фрэнк! Я распахнул глаза и тут же увидел перед собой встревоженное лицо Рида. В полутемном номере его привычные черты казались смазанными, будто нереальными. Словно я видел зыбкий призрак из иного мира, украдкой просочившийся в чужую мрачную вселенную. – Ты так кричал во сне, что я чуть было не обделался, – он тяжело вдохнул и рухнул на свою постель, опустив обе ладони на грудную клетку. – Такими темпами недалеко и до инфаркта… – Прости, – пробубнил я, усаживаясь в кровати и хватая дрожащими пальцами пачку сигарет со своего столика. – Мне снился кошмар. – Я уже и сам об этом догадался, – Рид потер заспанные глаза. – Резали тебя там, что ли?