* * * Западный тракт Солрага, постоялый двор. Уильям вскрикнул, когда его тело, от макушки до пят, полоснуло резкой болью. Перед глазами встал незыблемый образ Райгара. Уилл камнем рухнул с кровати на ледяной пол и свернулся клубком. Перепуганная Фийя проснулась и непонимающе уставилась на своего господина, страдающего по непонятным ей причинам. — Что это… — прошептал Уильям, хватаясь за бешено колотящееся сердце. — Какое ужасное чувство… Он покрылся потом, а тело его продолжало корчиться в муках, дрожать и трястись. Уильям с трудом натянул шаровары, рубаху, сапоги и вывалился в коридор. Подойдя к двери графини, он постучал. Из своей спальни тоже выглянул наспех одетый Горрон, в одних штанах да нижней рубахе. Босой и дрожащий, он подошел к двери Мариэльд. — Входите, — раздался женский голос. Два Старейшины вошли в комнату, где Мариэльд, одетая в легкое спальное платье черного цвета, сидела в кресле с распущенными волосами. Она тоже тряслась, не в силах сдержать боль. — Что это? — прошептал Уильям. — Это, сын мой любимый, смерть Райгара. — Как я и предполагал, суд проголосовал за казнь, — счастливо и с чувством воскликнул Горрон, который дышал тяжело. — Мариэльд, кого же выбрали? — Погоди, Горрон. Я разговариваю с Летэ, там случилось что-то весьма интересное, — прошептала графиня и прикрыла глаза. — Господин Донталь, что значит разговаривает с Летэ? — удивился Уильям, садясь на кровать, чтобы не упасть. Его еще шатало, а перед глазами теперь вместо Райгара были мушки. — Те, кто проводил обряд родства более тысячи лет назад, имеют лучшую связь друг с другом, чем преемники, которые могут лишь слышать голос Летэ, и то лишь те, кто старше хотя бы полусотни лет. Хотя некоторые старые вампиры моложе тысячи лет тоже способны отвечать, например, Гиффард был таким, — ответил Горрон, присаживаясь рядом с Уильямом. — Райгар умер, и его дар кому-то передали. Леонардо скорее всего тоже мертв. Вдвоем они смотрели на молчавшую Мариэльд. Та сидела, сложив руки на животе и закинув нога на ногу, с закрытыми глазами и умиротворенным лицом, словно пребывала в дремоте. В конце концов, хозяйка Ноэля открыла глаза и весело улыбнулась. — Ох, Юлиан, тебя опять на суде вспоминали, — рассмеялась она. — В каком это смысле? — Когда Леонардо приговорили к смерти, он стал проклинать Филиппа и тебя. И из озера выпрыгнули Вериатель и ещё одна молодая кельпи и разорвали беднягу, утащив в воду, — сверкая насмешливо голубыми глазами, произнесла Мариэльд. — Причем, как говорит Летэ, та вторая демоница в облике юной девушки была удивительно похожа на тебя, Юлиан. Горрон расхохотался, громко и чисто, и с удовольствием посмотрел на обескураженного вампира. — Так кто получил дар, Мариэльд? — поинтересовался герцог. — Йева фон де Тастемара, графиня Офурта, — с мягкой улыбкой произнесла Мариэльд. — Слава Езопу! — воскликнул громко Горрон. — Горрон, такому богу уже больше тысячи лет не поклоняются. — Да плевать, они все на одно лицо, — махнул рукой невероятно довольный герцог. — Я рад, что Филипп получил свое! А ведь если бы не вы, Юлиан, Йева бы не стала Старейшиной. — Почему это? — удивился Уильям. — Если бы Леонардо погиб тогда в реке, а вас бы в любом случае усыновила Мариэльд, то Леонардо не обсуждал бы с Райгаром слова обряда и не задумал против своего отца заговор, — потер ладони Горрон. Сейчас он более всего напоминал довольного лиса. — И тогда его не обнесла бы служанка и к Райгару не применили обряд памяти. Так что благодаря вашему поступку Филипп получил Дар для дочери и поквитался с давним врагом. Или вы не рады этому, Юлиан? — Я не желаю зла графу Филиппу, — смутился Уильям под пристальным взглядом голубых глаз герцога. — Я рад, что у вас в сердце лишь обида, но не зло… Значит, со временем… — Горрон… — Мариэльд перебила герцога зловещим голосом. — Ах да, Мариэльд, извини, — виновато улыбнулся Горрон. Улыбаясь от довольного и лучезарного вида герцога де Донталя, Уильям вышел в коридор. Там, у входа в его спальню, стояла Фийя в наспех надетом платье, босая и подпрыгивающая от холода на ледяном полу. Она тревожно смотрела на своего господина. Горрон вышел следом за сыном Мариэльд и задержался в коридоре, чтобы внимательно рассмотреть Уильяма-Юлиана и его симпатичную служанку. Герцог усмехнулся. Похоже, Мариэльд не желает ни с кем делить сына и ревностно привязывает его к себе, не гнушаясь даже подкладывать в постель женщин. Хитрая эта женщина — Мариэльд, думал про себя Горрон. Ну ничего, он еще повоюет с этим всем. Но сначала придется повозиться с Йевой, как герцог и обещал своему молодому родственнику. Меж тем, Уильям вернулся в спальню. — Что с вами стряслось? — перепугано прошептала Фийя, заходя в комнату с хозяином. — Вам было так плохо… — Сейчас уже все хорошо, Фийя, — очень тихо ответил Уильям. Он стянул с себя шаровары, сапоги и рубаху. Не раздумывая, служанка развязала шнурки на платье, и оно соскользнуло на пол. Голубые глаза Уильяма блеснули в предрассветном сумраке, и он потянулся к девушке, отчего та расплылась в томной улыбке. * * * С рассветом метель улеглась, и на улице стало удивительно тихо и спокойно. Вампиры отворили занесенную снегом дверь и, прикрывая привыкшие к полутьме постоялого двора глаза, по глубокому белоснежному ковру стали пробираться к лошадям. Ноги по колено проваливались в снег. Пацель вышел из постоялого двора последним. Горрон с удивлением осмотрел странную южную персону, принюхался и вскинул брови, заметив, что это не вампир, а обычный человек. — Горрон, это лекарь Пацель из Детхая, — Мариэльд, предугадав вопросы, которые уже вертелись на кончике языка герцога, сразу же представила его южанину. — Пацель, это мой давний друг Горрон де Донталь. — Да светит вам ярко солнце, — доброжелательно произнес Пацель, вытянув вперед раскрытую кверху ладонь. — И я рад с вами познакомиться, — расплылся в дежурной улыбке Горрон. — Мари, ты не говорила о том, что к нам присоединятся и другие попутчики, — добродушно обратился Пацель графине. — Я и не предполагала, что Горрон пустится вслед за нами, — ответила хозяйка Ноэля. — Но он с нами лишь до моста на Драрге. Глаза слуг герцога Горрона вытаращились от такой фамильярности лекаря. Манера речи Пацеля удивила даже Горрона, привыкшего уже, казалось бы, ко всему, но тот не подал виду. — Впервые вижу лекарей из Детхая в Солраге, — произнес Горрон с улыбкой, но с настороженным взглядом. — Вы здесь по приглашению? — Да, — закивал дружелюбно и часто Пацель, поправляя сумку на боку. — Мари попросила меня помочь вылечить одну женщину в Офурте. — Ах, так вот почему вы отправились в Ноэль через Север! Но, насколько я знаю, обычным целительством зимняя аспея не лечится. — Обычным — безусловно, не лечится, — лукаво усмехнулся Пацель. Горрон де Донталь еще раз внимательно присмотрелся к странному человеку: никаких украшений либо опознавательных знаков — обычная безликая одежда самых серых и невзрачных цветов и самое типичное лицо южанина. Решив, что разговор закончен, лекарь достал из боковой сумки книгу, название которой даже Горрон не смог понять, и принялся читать с самым серьезным и сконцентрированным видом. Уильям к своему удивлению заметил, что даже бесчувственные и молчаливые слуги Горрона почему-то весьма негативно восприняли лекаря из Детхая. Всю дорогу, едя чуть сзади, они сверлили спину южанина взглядами, полными подозрений. И даже сам Горрон де Донталь косился время от времени на увлеченного чтением Пацеля. Посреди дня мимо их отряда промчался одетый в теплые одежды гонец, который следовал, судя по всему, куда-то на Север. И даже он, торопясь по приказу какого-нибудь явно важного человека, увидев смуглое лицо с янтарными глазами, остановил коня и ошарашенно уставился на южанина. Затем, смутившись и оглядев незнакомца и отряд, с которым тот ехал, снова ускорил лошадь, и та, взмыленная, понеслась дальше. Весь день всадники ехали в тишине, укрывшись от слепяще белоснежного снега под капюшонами. Солраг уже целиком укрыло пуховым зимним одеялом, а крепкий мороз сковал льдом речушки, которые проезжали путники. Уильям оглядывался в поисках Вериатель, быть может, хоть где-нибудь мелькнет силуэт какой-нибудь водной лошади. Но нет… Видимо, другие кельпи водились лишь на безлюдных равнинах Восточной тропы. Отряд проехал несколько крохотных поселений Солрага, но они были столь неказистыми, что вампиры не пожелали останавливаться в них. Наконец, когда день уже плавно перетек в сумерки, всадники подъехали к Балготту, относительному крупному городку с невысокими деревянными стенами, расположенному у скованной льдом реки. Еще было светло, когда одетые в тряпье ребятишки выбежали посмотреть на диковинных путников, облаченных в странные плащи с прорезями для рук и шаровары. Особенно всех удивил южанин, закутанный в шерстяной шарф, чудаковатым образом повязанный на голове и шее. Некоторые дети, как, впрочем, и взрослые, беспардонно тыкали в него пальцем и восклицали: «Смотрите, он с юга!» Как отметил Уильям, люди смотрели на Пацеля все-таки больше с негодованием, чем любопытством. Отряд подъехал к таверне по вытоптанной главной улице городка. На втором этаже здания размещались комнаты для постояльцев. Вампиры и лекарь спешились, передали своих лошадей конюхам и направились было вслед за Управителем, который тоже хмуро смотрел на Пацеля, но тут послышались крики. — Эй ты, кудлатый с юга, вали отсюда! — выкрикнул какой-то совсем юный и дерзкий горожанин, одетый в шубу длиной до икр из сшитых между собой шкурок животных. За его спиной загалдели дети и подростки. Пацель не отреагировал, даже не посмотрел в сторону оскорбившего его мальчишки. Он продолжал перелистывать страницы книги, явно очень заинтересовавшей его. Горрон покачал головой от этой закоснелой нелюбви северян к южанам. — Эй, тебя что, говном обмазали? Морда как у гарпии! — закричал вслед этот же самый парень, расхрабрившийся от молчания Пацеля, которое, как ему показалось, свидетельствовало о слабости. Воины Мариэльд, как и ее слуги, безмолвно взирали на обидчика, ничего не говоря ему, — Пацель не был их господином, и потому дело их не касалось. Слуги же Горрона вместе с хозяином наблюдали за происходящим с нескрываемым интересом. Мариэльд тоже была безучастна, лишь один Уильям, нахмурившись, сделал уже было шаг к борзому мальчишке, но его мать остановила его, взяв под локоть. — Пацель сам о себе может позаботиться, сын, — улыбнулась ласково она и повела Уильяма ко входу в таверну. Лекарь продолжал читать и едва не споткнулся о скрытую под снегом кочку, когда шел вслед за Мариэльд. Загоготав, малышня и уже подросшие дети скатали снежки и принялись швырять в незнакомца с удивительно загорелой оливковой кожей. А главный мальчишка так и вовсе откопал в снегу камень, завел руку, размахнулся и швырнул его в южанина.