И Летэ вышел из-за стола и медленным шагом, волоча подол длинного облачения простого кроя, но из дорогой черной ткани, направился к Уильяму. Зловеще звякнул рубиновый браслет. Уилл стоял, не реагируя. Но когда Летэ подошел вплотную, слуги тряхнули подсудимого, и рыбак все-таки поднял голову и пустыми глазами взглянул на графа Йефасских земель. Блеснули белоснежные клыки, и хозяин Молчаливого замка вцепился в горло Уильяма. Тот вздрогнул, прикрыл в страхе глаза, чувствуя, как по шее побежала теплая кровь. Летэ отошел, промокнул полные губы красным платком и вернулся на свое место. Вслед за ним вышла та самая женщина, которая напугала Уильяма своим звериным видом, иссохшей кожей, ввалившимся носом и длинными пальцами с острыми когтями. На ней было надето грубое платье-рубаха. Оголенные клыки старухи тут же вгрызлись в место чуть выше укуса Летэ. Испив крови, она вернулась на свое место, молчаливая и задумчивая. Третьей из-за стола элегантно поднялась седовласая Мариэльд, которая назвала себя любовницей Гиффарда. Она, холодно посмотрев на рыбака, подняла его безжизненную руку и прокусила запястье. Горрон уже ждал своей очереди за спиной Мариэльд. Прежде чем прокусить вену на другой руке, он взглянул сочувственно на подсудимого, но тот отвернулся от герцога пустыми глазами призрака. Герцог был мнемоником, и тогда, на берегу реки, он уже получил воспоминания Уильяма, вкусив его крови с платка. Но в тот раз крови оказалось мало, и память ему досталась рваная и неполная, так что он хотел узнать все. И вот, когда перед герцогом развернулась полная картина, он печально усмехнулся и посмотрел с осуждением на Филиппа. Тот учащенно дышал, обхватив свою седую голову руками. Казалось, что вся решимость графа куда-то испарилась. Старейшины подходили по очереди, от самых древних до юных, которым предстояло испить крови последними. Таков был Совет. Здесь уважали годы, уважали преданность вампира клану. Когда только половина Совета вонзила свои клыки в Уильяма, тот уже стоял весь в собственной крови, шатался, поддерживаемый слугами, и глядел безжизненным взглядом в пол. Но пока был в сознании. Наконец в числе последних, самых молодых, подошел и Филипп фон де Тастемара. Он приблизился неуверенным шагом, бледный и колеблющийся. Увидев черный подол котарди, обшитый по краю серебристыми воронами, Уильям все же поднял глаза, чтобы встретиться с тем, кто его обвел вокруг пальца, как последнего наивного болвана. Он хотел просто в последний раз взглянуть на своего убийцу и поэтому из последних сил старался не провалиться в забытье. Однако Филипп отвел глаза и взял руку рыбака, потом прокусил ее, испив крови. Он провалился, как и предполагалось, в последние воспоминания и мысли Гиффарда, плавно перетекающие в память Уильяма. Это то, ради чего и проводился обряд памяти. * * * Сезон Аарда, утро после нападения на деревню. Гиффард открыл глаза. Стояла ночь, и звезды, бледные и едва различимые, были готовы вот-вот исчезнуть, чтобы уступить место утренней заре. Вампир очистил лицо от каменной крошки и огляделся, не понимая, что происходит. Память медленно возвращалась, и он со стоном боли обнаружил, что ноги его оторваны, живот разворочен, как и рука, которой он был повернут к этому чертовому мешку с шинозой. Посреди груди торчала деревянная балка, пригвоздившая его к обломкам дома. — Horoniku’Horp, — выругался Гиффард по-южному. Он любил эти крепкие и меткие слова, заученные им за Черной Найгой. Там, в завалах, лежал труп селянина, который все это и устроил. Хотя нет, ещё не труп, — мужчина дышал, пусть и тяжело. Но жить ему оставалось недолго. Гиффард заметил, что грудь его тоже пробита, а из ран хлестала кровь. Нужно убираться отсюда, пока Райгар, уже знающий от вурдалаков, глазами которых он мог видеть, что произошло, не послал свои отряды за Гиффардом. Либо не прискакал сам. Пошевелив единственной целой рукой, впрочем, без двух пальцев, Старейшина снова застонал от боли. Можно было попытаться позвать Летэ, чтобы тот приказал Райгару не сметь трогать Гиффарда. Но… Разве не смерти ли хотел Гиффард? Совсем недавно он прибыл из-за Черной Найги, где посетил пару крупных городов вдоль побережья, и пришел к выводу, что он уже все повидал. Люди на юге когда-то казались ему иными, а сам Юг — загадкой. Однако ж на вкус, что северяне, что южане, к сожалению, вышли одинаковыми — со схожими страстями и страхами. Долгая жизнь опостылела для Гиффарда, и он не чувствовал более сладости крови, тяги к приключениям, и — что страшнее всего — желания существовать. А этого Гиффард боялся более всего. И вот теперь он лежал и ждал смерти, что настигнет его через неделю-другую в какой-то богами забытой деревушке. Кто бы мог подумать… Так кончить свою жизнь! Все-таки, хотелось бы это сделать поприличнее, в окружении родных и близких. Но, по сути, какая разница как умирать, если ты просто жаждешь забвения? Гиффард вспомнил клятву, данную Филиппу, и отметил, что в принципе, смерть здесь, в этом горном поселении — это хорошая возможность не выполнять данного другу обещания, выставив себя жертвой ситуации. Наследник Филиппа, оказавшийся обыкновенной франтовской пустышкой, не оправдал надежд Гиффарда, которые тот когда-то возлагал на мальчика. Не то он ожидал увидеть, когда встретил повзрослевшего вампира с невероятно большими амбициями, но не прилагающего никаких усилий, чтобы эти амбиции свершились и воплотились в реальность. Леонардо считал, что за него все должны делать другие. Гиффард причмокнул, как он это любил делать, и теперь совершенно спокойно погладил обожженные темные бакенбарды с проседью. Вряд ли ему еще представится другой шанс повспоминать как следует, и Гиффард занялся этим увлекательным делом со всем рвением. Он вспомнил маленькую Йеву, которая была бы несомненно лучше, чем Лео, при выборе в качестве наследника Дара. Но все же… Нет, не то, у нее хороший характер, но этого недостаточно, чтобы быть достойной Старейшиной. И все-таки… Наверное, он не будет извещать Летэ, чтобы тот не передал сведения об этой неприятной ситуации Филиппу. Пусть будет что будет и все рассудит случай! — решил для себя Гиффард и прикрыл веки. Рядом кто-то закашлялся. Селянин открыл глаза, судорожно вдохнул и, протерев лицо от пыли и крошки, туманным взглядом стал осматриваться по сторонам. А он весьма красив лицом, отметил про себя Гиффард. Конечно, он видел мужчин и покрасивее за свою долгую жизнь, на все же этот был очень даже неплох. Жаль, что помрет в расцвете сил. — А ты молодец, — произнес Гиффард, поглаживая бакенбарды, а точнее то, что от них осталось. — Удивил… Не ожидал я найти шинозу в крестьянском доме. Поселянин огляделся и вперился перепуганным взглядом в вампира, который, по его мнению, должен был уже давно умереть от таких ран. — Да кто ты такой, демон тебя побери? — Человек попытался приподнять балку, у него ничего не получилось, но от попыток это сделать стало только хуже. Из ран еще пуще захлестала толчками кровь. — Я как раз-таки и есть демон. Или вампир. Всё одно, — ответил Гиффард шутя и улыбнулся с оскалом. А затем с интересом посмотрел на попытки селянина освободиться. — На твоем месте я бы даже не пытался, только помрешь быстрее — слишком много крови потерял. — Может, это и к лучшему… Мне и так не выжить, но я поступил… поступил правильно, еще и тебя с собой заберу на тот свет. — Хочу тебя огорчить, твой поступок тяжело назвать правильным. Он иррационален по своей сути. Если бы ты не стал помогать своей старой матери, которой и так осталось жить недолго, то вурдалак бы не разорвал тебе бедро и ты бы спокойно покинул деревню вместе с остальными. — Это… неправильно… бросать свою семью. — Надо же, какое врожденное благородство. А что до меня, то полученная мной рана неприятна, но не смертельна. Через сезон буду как новенький, с руками и ногами. Однако… Гиффард задумчиво посмотрел на небо и пригладил единственной рукой обожженные бакенбарды. Сейчас как никогда ему захотелось высказаться, и единственным слушателем стал этот умирающий поселянин. — Однако судьба сыграла со мной злую шутку… Я сейчас в землях врага, который благодаря вурдалакам уже знает, что в деревне что-то произошло. И наверняка уже отправил из Офуртгоса отряды. Как только они обнаружат меня, беспомощного и неспособного защищаться, их хозяин очень быстро будет здесь и оборвет мою жизнь. А на одной руке я, увы, далеко не уползу, ищейки найдут меня очень легко. Гиффард соврал сам себе, зная, что он может и уползти, и попросить Летэ вмешаться. Но вот именно сейчас ему захотелось отчего-то пожаловаться на свою судьбу и выговориться, ибо в последние годы он стал несносным ворчуном. Да и ситуация благоволила. — Зачем… зачем ты напал на нашу деревню? Неужели… тебе так нравится наслаждаться беспомощностью тех, кто не может защититься? — Я не нападал. Мой путь проходил мимо Больших Вардов, и я лишь немного отклонился от маршрута, когда заметил, что вурдалаки сбиваются в большую стаю и готовятся к атаке на деревню. Это очень необычно для них, и я решил взглянуть. Научный интерес, так сказать. Гиффард положил руку на грудь и посмотрел на светлеющее небо. Чуть позже он повернул обожженное лицо с сияющими глазами к притихшему селянину. Тот с резко потускневшим взглядом тоже смотрел ввысь и пытался что-то сказать, но его бледные губы испускали лишь хрипы. Наконец, грудь человека поднялась и он тяжело прошептал: — Тогда почему… ты не помог? — А зачем? Люди и так постоянно мрут как мухи, зачем вмешиваться в естественный ход вещей? — Гиффард улыбнулся. — И не смотри на меня так осуждающе, человечек. Ты очень мало пожил, чтобы что-то знать об этом самом естественном ходе вещей. Пение мацурок становилось все тише, быстро сгустился утренний туман — обычное дело для гор. Звезды скрылись за белесой поволокой, и вскоре плотная пелена опустилась на Вардцы. Видимый мир сузился до нескольких шагов. — Какой смысл тогда… долго жить, когда жизнь так… так пуста и бесчеловечна? — Поселянин, черноволосый красивый парень, с ненавистью посмотрел на того, кто безучастно наблюдал за тем, как убивают людей в деревне. — О-о-о, какие интересные размышления творятся в твоей голове! А откуда у тебя шиноза, человечек? — Я обменял у алхимика… на рынке в Вардах свои книги на шинозу, чтобы подготовиться… к возможной атаке этих тварей на нас. Недавно они… они утащили из Вардов пару человек. Человеку явно уже было гораздо тяжелее разговаривать, и он делал остановки, чтобы набраться сил. Но Гиффард, будучи вампиром терпеливым, ждал. Все равно лучшего собеседника он уже не найдет. — Понятно. Забавно получилось у тебя это сделать. Человечек, а как тебя зовут? — Уильям… Селянин прикрыл глаза и прислушался к своему хриплому дыханию. — А полное имя? — Просто Уильям, рыбак из Малых Вардцев… — Меня зовут Гиффард фон де Аверин. Ну что ж, просто Уильям, настал момент твоего забвения. Хотя… Проницательными глазами Гиффард всмотрелся в умирающего на развалинах рыбака. Весьма недурен лицом, высок, статен, благороден, с черными как смоль волосами и синими глазами племени орун, да еще и рыбак! Кого-то это Гиффарду вдруг напомнило… Он порылся в своей затянутой паутиной памяти. И вспомнил Филиппа. Будучи верным другом Ройса, Гиффард очень давно помогал ему в пестовании юного рыбачка с Алмаса, которого неожиданно сам для себя его товарищ привез по пути от Ярла Бардена Тихого. Тогда Ройса обуревало одиночество, и когда к нему подбежала селянка, держа в руках черноволосого нищего мальчонку, и стала умолять забрать его, чтобы спасти от расправы соседей, граф неожиданно сам для себя согласился. Он закинул этого вопящего вампиреныша, который хотел к матери, на седло и увез в Брасо-Дэнто, где и нарек наследником. Гиффарда в те годы еще преисполняла любовь к жизни, поэтому поступка своего друга он не понял, хотя и отнесся к его просьбе помочь со всей серьезностью. А потому, пока Ройс воевал, принялся обучать этого недокормыша Филиппа: тощего, узкоплечего, но весьма серьезного мальчишку. Все взросление Филиппа, будущего Белого Ворона, прошло на глазах Гиффарда. И поэтому старому вампиру не составило труда сразу заприметить интересное и занимательное сходство между графом в его молодости и рыбачком в развалинах. Да-да, и тот же огонь в глазах, пусть у этого молодого мужчины он уже и затухает. Вдруг дерзкая и дикая мысль родилась в потоках сознания старого вампира, и Гиффард сам себе удивился от того, что такое вообще могло прийти ему в голову. И возможно ли это… Не веря самому себе, Гиффард обратился к рыбаку, который смотрел тусклым взглядом в сереющее небо. — Послушай, просто Уильям, ведь мы можем помочь друг другу! Я считаю, что мой жизненный путь уже пройден и более ничего нового я для себя не увижу. Однако умирать здесь и отдавать кровь этому подлецу у меня желания нет. Гиффард немного подумал, почесал обугленный подбородок и, наконец, обхватив единственной целой рукой балку, стал вытаскивать ее из себя. Балка долго не поддавалась, но все-таки вампиру удалось извлечь дерево из тела. Он приподнялся на руке и подполз к умирающему Уильяму, волоча за собой ошметки тела. Пока рыбак не умер, нужно было срочно принимать решение, и Гиффард, не церемонясь, впился в горло рыбака и провалился в его воспоминания. — О-о, какой интересный молодой человек. — Гиффард оторвался от шеи мужчины, по его подбородку текла кровь и капала на лицо и грудь Уиллу. — Ну что ж, это будет любопытно. Увидев связь с Кельпи, Гиффард невероятно воодушевился и завис над перепуганным рыбаком, который изо всех сил пытался оттолкнуть его от себя, впрочем, безуспешно. Как же жаль, что этот молодой мужчина — всего лишь человек! Вполне возможно, что суд не одобрит его, как преемника, но жгучее желание попробовать, что же выйдет из этой авантюры, разожгло в уставшем от жизни Гиффарде неподдельный интерес. Он покачивался на одной руке над слабым Уильямом и решался. Но решение за Гиффарда принял рыбак — он вдруг захрипел, как хрипят в последние минуты своей жизни люди, истекающие кровью, которая переполняет легкие. Больше времени на раздумья не было! — Слушай меня внимательно, Уильям, — прошептал Гиффард, стараясь привести в чувство рыбака. — Иди на восток, через Большие Варды в сторону соседнего графства. Тебе нужно попасть в Брасо-Дэнто. Это полторы недели пешего пути, тропа очень хорошая, не заблудишься. Однако на саму тропу не выходи — иди вдоль неё лесом. Через несколько дней здесь появятся отряды Райгара, они будут искать тебя. И если найдут, ты умрёшь, — Райгар выпьет тебя досуха. Отыщи в Солраге город Брасо-Дэнто, а там иди к графу Филиппу фон де Тастемара и передай ему, что я прошу прощения, за то, что не могу сдержать данное ему обещание тем способом, о которым договаривались. И что я признаю тебя своим законным наследником, Аверином. Гиффард много еще что хотел сказать, чтобы рыбак донес его слова до Филиппа. Гиффард хотел, чтобы Филипп понял, в чем же заключалась его идея. Но тут сердце Уильяма дернулось, отстукивая последние разы, и он судорожно задрожал, всмотрелся отрешенным и пустым взглядом сквозь Гиффарда в небо. Времени не было — если не начать обряд передачи дара прямо сейчас, то Уильям просто погибнет. Воздев глаза к небу, Гиффард понадеялся на благоразумность Филиппа, на удачу и, не успев даже связаться с Лётэ по поводу рыбачка, принялся за дело. Он расчистил камни, вытащил деревянный брус, проткнувший бок Уильяма, и подтянулся к мужчине. Ногти вампира удлинились, он взмахнул рукой и перерезал себе глотку. — Теперь пей. Это будет моим даром тебе. С этими словами Гиффард разжал челюсти слабо отбивающегося мужчины, у которого уже не было сил, и торопливо зашептал слова передачи дара на языке Хор'Аф. В конце концов, взгляд рыбака остекленел, и он замолк… А сердце утихло — Уильям умер. Гиффард вздрогнул, испугался, что опоздал, но буквально через мгновение в груди Уильяма застучало сердце, застучало сначала тихо, с перерывами, но быстро вернулось к бодрому такту. Вампир почувствовал, как бессмертная кровь стала наполнять тело рыбака, исцеляя. Гиффард с облегчением выдохнул — успел! Еще бы секунда, и его безумная идея обратилась бы в пепел… Странное ощущение, думал Гиффард, когда наблюдал, как кровь покидала его тело, змеей оплетая рыбака. Смерть уже не казалась ужасной, ибо не было ни боли, ни страданий. Гиффард просто слабел. Веки его налились свинцом, и вампир вспомнил, сколько же лет он по-настоящему не спал и не видел сны. Лишь дремал перед любимым камином в своей спальне в Брасо-Дэнто… Сон окутал Гиффарда, стал погружать в забытье, но вампир скинул его сладостные оковы. Нужно закончить ритуал, иначе и рыбак не обратится, и он сам погибнет. Гиффард печально вздохнул от того, что он не успел все сказать, а рыбак уже лежит без сознания… Но он хотя бы выжил! Что ж, тогда старый вампир решил произнести завещание в пустоту. — Филипп, друг мой! Я знаю, что ты повезешь этого рыбака на суд, а там окунешься в его воспоминания, чтобы полностью вместе с Советом увидеть всю картину произошедшего. Возможно, ты попытаешься апеллировать на суде к моему обещанию передать кровь Леонардо. Но я не горю желанием передавать дар как твоему сыну, так и дочери, и поэтому отказываюсь от их кандидатур. Однако, чувствуя себя обязанным исполнить свое же обещание, я хочу сам выбрать того, кто станет Тастемара и примет от меня дар! Им будет этот рыбак. Да, он человек. Да, он не в том возрасте, в каком принято усыновлять будущих наследников. Да, он наивен и простодушен. Но он обладает весьма хорошими задатками и, поверь моему опыту, он будет тебе хорошим и благодарным сыном, как ты был примерным и любящим сыном Ройсу. Его тянет к знаниям, и я думаю, что ты моему выбору обрадуешься, хотя поначалу и будешь ворчать, что в твоем духе.