— Спасибо тебе за все, мой друг, — чуть хрипло произнес Филипп. — Прощай. — Все вы знаете и чувствуете, мой господин. — Измученная улыбка тронула губы старого Него. — Прощайте, господин, я был рад служить вам! Базил смертельно побледнел и с ужасом уставился на дедушку, который, держась за руку внука, отошел от графа. Филипп фон де Тастемара развернулся и ступил под дождь. За ним последовали его дети и Уильям. Йева, понимая, что больше не увидит старика Него, не выдержала и тихонько расплакалась. Отряд из девятнадцати человек, семеро из которых были не совсем людьми, взобрались на лошадей. Вороной жеребец графа, весом почти в восемьсот цалиев, возбужденно бил копытом по земле, желая скорее отправиться в путь. К Уильяму подвели оседланную серую кобылу, самую ласковую и спокойную из всех. — Сэр Рэй, выдайте Уильяму меч, будьте добры, — вспомнил уже восседающий на коне Филипп. — Негоже с пустыми ножнами отправляться в путь. — Да-да, вы правы, запамятовал! — извинился рыцарь и снял с седла замотанный в ткань меч, взятый из оружейной палаты, и передал Уильяму. Тот немного растерялся, развернул сверток и осторожно взял меч за рукоять, словно это была змея. Со второго раза он попал им в ножны и залез на лошадь. Всадники вокруг заулыбались. По лицу сэра Рэя тоже скользнула неловкая улыбка. — Вы в первый раз держите меч, уважаемый Уильям? — спросил он негромко, хотя это услышали все. — Клинок рядом с гардой обычно не затачивают, так что могли спокойно и за лезвие взять. Леонардо громко рассмеялся и, поправив лук за спиной, воскликнул, пытаясь перекричать шум дождя. — Он больше по удочкам, сэр Рэй! В толпе солров послышались смешки. — Лео, довольно! — рявкнул граф и направил коня к воротам, где охрана уже поднимала железную решетку. — Да, я никогда не держал раньше меч, — смущенно пробормотал капитану Уильям и направил кобылу следом за отрядом, который уже длинной вереницей покидал внутренний двор замка. И хотя шел сильный дождь, некоторые горожане выбегали на улицу наспех одетые. Ярко-зеленая попона с изображением черного ворона украшала коня Филиппа, и когда люд узнавал ее, то восторженно приветствовал своего господина. Впереди отряда ехали шесть человек сопровождения вместе с сэром Рэем и его оруженосцем, в середине, чуть поодаль, граф, подле него сын, а чуть позади Леонардо, ближе к Уильяму, на гнедой кобыле ехала Йева. Завершали отряд солры и слуги графа: Эметта и еще двое неизвестных Уильяму мужчин. Косой ливень лил без остановки, и отряд ехал, закутавшись в плащи. Всадники придерживали капюшон, чтобы резкие и холодные порывы ветра не стащили их с головы. Под копытами коней бурлили потоки вод. Отряд проехал Парадную улицу и покинул город. Уильям с любопытством вертел головой по сторонам. Сбоку от ворот стоял огромный тотем Ямеса — это было выдолбленное в камне лицо, грозно сдвинувшее брови и следящее за своими детьми — людьми. Этому лику было более тысячи лет, и ежегодно на день Аарда сюда стекался народ, чтобы воздать почести своему Великому богу. И вот, брусчатка кончилась, и кони ступили на гравийную дорогу, широкую и ровную. Отряд двинулся мимо кучкующихся вокруг города поселений, через бесчисленные поля, где уже давно сняли урожай. Голая и черная земля сливалась с небом, и все вокруг было уныло и безрадостно. Пока была возможность, Уильям с интересом рассматривал солровских всадников, которые сопровождали семью графа в путешествии. Солры, высокие и крепкие, облачались в сияющие нагрудники поверх поддоспешников, закрывающих колени. Головы их защищали легкие конусообразные шлемы в виде полумаски, а плечи — несколько пластин, закрепленных друг к другу внахлест. Поножи на ногах закрывали область голени от колена до щиколотки. А поверх доспехов были надеты плащи черного цвета. Воины, питая особую любовь к символу своих земель, ворону, украшали все подряд смоляными перьями: плащи, шлемы, ножны и даже уздечки своих жеребцов. Крепленные к седлам сбоку круглые зелено-черные щиты тоже несли на себе символ этой мудрой, по мнению солров, птицы. Самым снаряженным оказался сэр Рэй. Помимо всего перечисленного, как у обычных всадников солров, руки капитана защищали металлические наручи, а из-под красного поддоспешника выглядывала еще и кольчужная юбка, доходящая до колен. Граф оделся проще, довольствуясь лишь кольчугой под добротным зеленым балахоном да пластинами на плаще, между которыми были вшиты черные перья. Впрочем, сами пластины были сделаны из совсем легкого металла и служили скорее украшением. Леонардо был одет так же, как и граф, но чуть более щегольски — вышивки больше, ткань ярче. В его одежде сквозила помпезность и напыщенность, а держался он в седле грациозно, словно родился на коне, а не в кровати. Недовольного ворона сын графа спрятал под плащ, и тот возмущенно каркал оттуда. Птица выглядывала из укрытия и, получая каплями дождя по клюву, пряталась обратно. Увидев повсюду черные перья своих собратьев, ворон закричал: — Перья! Негодяи! Люди вокруг рассмеялись. Когда город остался позади, Уильям радостно вздохнул. Несмотря на дождь, несмотря на слякоть, он воодушевленно представлял, сколько же всего его ждет в пути. И вот, поерзав в седле с непривычки, Уилл приготовился к долгой дороге. Глава 13. Равнины Дождь на время прекратился, тучи разошлись, и солнечные лучи осветили равнину. Но до заката оставалось совсем немного. Отряд находился в пути уже весь день, и было принято решение остановиться на ночлег. Перекусившие в дороге ячменными лепешками воины хотели поужинать, покормить коней и улечься спать. Брасо-Дэнто остался далеко позади, на северо-западе, а мрачный силуэт горы, тянущийся по левую руку, терялся в сгущающихся красках наступающих сумерек. Дул пронизывающий и холодный ветер. Отряд ехал среди темных полей и разбросанных то тут, то там небольших поселений. На пути не попалось ни одной крупной реки. К концу вечера, когда над головами путников снова сгустились тучи, отряд подъехал к Ферранту, маленькому городку в сорок дворов. Обычно чистый и уютный Феррант сейчас мало походил на себя — непрекращающийся дождь превратил его улицы в сплошные реки и озера. Отряд спешился около большого трехэтажного здания, совмещавшего в себе и постоялый двор, и харчевню. Выцветшая вывеска гласила «Желтый кот». Уильям не прекращал удивляться качеству дорог между поселениями. В его Офурте никто и слыхать не слыхивал о насыпных дорогах, все передвигались по обычным земляным тропам, протоптанным конями, ослами и людьми. — Йева, — позвал он тихонько, стоя чуть в стороне и наблюдая, как другие всадники спешиваются с коней. — Да? — У вас везде такие хорошие дороги? Девушка взглянула на изумленное лицо Уильяма и кивнула. — Да. Весь Западный тракт — это дорога шириной более трех васо. А Восточная тропа до моста на Белой Бетсе хорошая, потом при повороте к болотам сужается до двух васо. — Ничего себе… — поднял брови Уилл. На таких дорогах без труда могли разъехаться две повозки и ещё осталось бы место. — А то! — Йева вскинула к небу свой острый нос и улыбнулась, ненадолго оставив свои мрачные думы. — Солраг — единственные земли Севера, пронизанные такими хорошими дорогами! Ведь только через нас купцы с Юга попадают на Север и наоборот. Отец каждый год выделяет золото из казны на строительство новых дорог. — Ну нет, — сказал Филипп, ловко спрыгнув с лошади. Граф Тастемара, с легкой улыбкой слушая похвалу от дочери, встряхнул свои седые волосы и подошел ближе. — Спасибо, дочь моя, за столь лестные речи, но у нас не лучшие дороги на Севере. В Глеофе дорожная сеть качественнее и шире, и нам пока с ними не тягаться. Еще сюда можно добавить Летардию, Южные земли Альбаоса, Гаиврар и Дриад. — А почему мы тогда поехали по Восточной тропе, господин? — поинтересовался Уильям, вспоминая карты Солрага в кабинете. — По Западной же быстрее. Или я ошибаюсь? — Я хочу пообщаться с вождями некоторых поселений на Восточном Тракте… — ответил Филипп. По улочке брел сквозь грязевые потоки одинокий селянин, ведя за узду осла. Тот кричал и был недоволен, упирался копытами, но человек, который хотел поскорее довезти груз мяса до таверны, был еще упрямее. Наконец он каким-то чудом уговорил осла, и тот пошел к таверне. Из-под плотного капюшона выглянули серые настороженные глаза, и житель Ферранта удивленно рассмотрел высоких и дорогих коней. В конце концов, он понял, что это кто-то из знатных и, привязав осла к колышку у таверны, снял мешки и забежал внутрь. — Там знатные, знатные! — донесся до ушей Уильяма и Филиппа крик селянина. Тут же из таверны выбежал полный старичок. — Приветствую, путники! — Доброго вечера. Граф Филипп фон де Тастемара, ваш лорд, желает остановиться в Ферранте для отдыха, — произнес деловито сэр Рэй и спешился, прыгнув в лужу. — Сам граф?! Какая честь! — изумился управитель постоялого двора и таверны. — Проходите, господа, внутрь… А то ж сейчас, поди, опять дождь начнется. Сейчас я позову слуг. Подняв подол платья, пожилой мужчина забежал внутрь и громко позвал прислугу. — Вортон, Аудд, где вы, бездельники? — вопил управитель, пытаясь дозваться до потерявшихся работников сквозь сидящую в харчевне толпу. Посетители с интересом смотрели на путников, которых в сезон Лионоры можно было сосчитать по пальцам. В такое время мимо поселений проезжали по обыкновению лишь гонцы да безумные паломники Ямеса. Наконец пара слуг, закутанных в плащи, приняли коней. Уставшие путники пробрались сквозь душное и хмельное марево таверны к лестнице на второй и третий этажи. Управитель пошептался с графом в сумраке коридора второго этажа, где во все стороны разветвлялись двери комнат. Появились служанки, спешно вытиравшие руки о передники — мгновение назад они разносили напитки и еду, а сейчас принялись устраивать новых гостей. Шустро и ловко женщины забегали по комнатам, а Управитель стал запускать уставших путников в подготовленные спальни. Закончив с хлопотами, он принял увесистый кошель с даренами. — Отхожее место справа за таверной. — Управитель почесал куцую серую бородку и спустился. Уильям по приглашению Филиппа зашел в небольшую комнатку с двумя простыми кроватями, столом со стулом в углу и покосившейся вешалкой. Ставни были плотно забиты и замазаны в преддверии холодного сезона, так что пришлось зажечь свечу на столе. Ее желтое пламя осветило мрачную простую комнатушку, хотя и без нее вампиры прекрасно видели в темноте. Но все-таки свеча создавала некоторый уют и словно согревала своим рассеянным светом. На пол были сложены седельные сумки, а Филипп, оставшись в одной рубахе да теплых штанах, лежал на застеленной кровати и читал серую и замученную годами книгу «Фортификация». Что означало это дивное слово, Уильям не знал, но спросить стеснялся. Он, молчаливый и нерешительный, тоже лег на кровать, достал из седельной сумки «Мази» и углубился в чтение. Время от времени проницательными глазами Филипп поглядывал на молодого вампира, а в оплетенных морщинами глазах сменяли друг друга мрачные думы. За дверью затопотали — солры всей толпой спускались в харчевню поужинать. Все стихло, в спальнях остались лишь вампиры, привыкшие к тишине и спокойствию. Но не все… Спустя некоторое время за стеной послышалось сопение, а потом поначалу тихие стоны. Однако стоны все нарастали и становились громче и громче, а кровать в соседней комнате заходила ходуном, стуча ножками об пол. Пока Филипп излишне спокойно переворачивал страницы, за тонкой и хлипкой стеной, около которой он лежал, дико кричала Эметта. Наконец, граф не выдержал, захлопнул одним движением книгу и со сжатыми губами постучал по стене — деликатно и негромко. Но ничего не случилось — стоны только усилились, и уже на весь коридор было слышно и рычащего Леонардо. В конце концов, Филипп раскрытой ладонью ударил по стене быстрым рывком, да так, что на любовников с той стороны посыпалась известь. Это возымело эффект — за перегородкой притихли. — Леонардо, — холодным голосом, с трудом сдерживая гнев, произнес Филипп, чтобы его услышали в соседней комнате. — Имейте совесть! Лишь тишина прозвучала ответом, но это молчание вполне устроило графа, и он вернулся к размеренному чтению. Остаток вечера и ночи прошли спокойно. Уильям же всю ночь пролежал с распахнутыми глазами, боясь даже шевельнуться под надзором графа. Наутро люди, выспавшиеся и довольные, прикупили в Ферранте провизию в дорогу и отправились дальше в путь. Уильям кое-как, не умеючи, оседлал свою кобылу и последовал за другими спутниками, перекинув седельную сумку за заднюю луку.