Он стоял по левую руку от Уильяма, сложив руки на груди. Того знобило от легкой лихорадки, и он ничего не ответил, лишь чуть оскалился и случайно показал рыцарю свою острые зубы. Да и не мог он отвечать, потому что из последних сил сдерживал срывающиеся с губ стоны от боли. — Да, он безумец, — ответил за рыбака граф, сидевший на соседней лежанке, постеленной совсем рядом с Уильямом. Затем обратился уже к самому молодому вампиру: — Я не знал, что Кельпи могут излечивать… Но сейчас Леонардо чувствует себя даже лучше, чем ты. — Я тоже не знал, — едва слышно прошептал Уильям. — Может… Может это потому что вы говорили. Тогда… Что на нас не действует магия? — Возможно, — вздохнул Филипп. Йева сидела в стороне, но тоже рядышком, и внимательно наблюдала за действиями лекаря. Наконец слуга, имя которого никто так и не узнал, закончил свою работу, посмотрел удовлетворенно на приложенную к ране на голове повязку, на обработанное бедро, на обтертые мазями мелкие ссадины и царапины, и ушел к костру, где сидел Горрон и слушал рассказы конников. Все обсуждали появление двух кельпи, восторженно вскидывая руки и делясь своим мнением по поводу этих созданий. Конечно, можно было бы спросить о кельпи самого Уильяма, но все побаивались этого странного человека, который был так близок к графу, а теперь, как выяснилось, еще и водил дружбу с демонами. Впрочем, Старейшины все прекрасно слышали, даже находясь на другом конце лагеря. — Кстати, Уильям, — поднял брови, услышав рассказы про Кельпи, сэр Рэй, — а откуда вторая демоница-то взялась, ну та, прекрасная вороная кобыла? Помнится, вы рассказывали лишь об одной. Йева подняла голову и внимательно посмотрела на Уильяма. Ее тоже интересовал этот вопрос, ведь граф ни слова не рассказал ни ей, ни Леонардо об отношениях между Кельпи и Уильямом. — Сэр Рэй, идите-ка погуляйте, — показал в сторону костра рыцарю чуть раздраженно Филипп. — Пусть Уильям поспит. Потом будете мучать его вопросами. Рыцарь кивнул и отправился в сторону прочих солров, тем более рябчики уже зарумянились, и все с радостью вгрызались в их нежное мясо и запивали это все дождевой водой. Филипп выделил для Уильяма несколько одеял, что достались ему от сгинувших от Ехидны конников. И теперь, в тепле и темноте, рассеянной лишь легким свечением от костра, вампир начал проваливаться в дремоту, но пока около него сидел граф, старался держать себя в руках. Йева, так и не дождавшись вразумительного ответа про Кельпи, тоже ушла к костру вслед за капитаном, чтобы погреться. Хотя время от времени она и бросала взгляды, полные сочувствия и переживания, на того, кто рисковал своей жизнью, спасая Леонардо. — Поспи, — мягко, но достаточно властно приказал Филипп. Он тепло взглянул на Уильяма, и тот лишь устало кивнул. Глаза его медленно закрылись, и уже через минуту он провалился в глубокую дремоту, чтобы дать своему телу возможность быстрее исцелиться. Тревожным взглядом из-под нахмуренных бровей Филипп смотрел на мирно спящего Уилла и думал о своем. А за ним, точнее, за теми мимолетными чувствами, что мелькали на лице графа, наблюдал Горрон де Донталь, сидевший чуть ближе к костру. Окончив разговор со своим верным слугой, герцог поднялся с лежанки и медленно подошел к Филиппу, сел рядом на корточки. Он взглянул на задумчивого графа, вскинул брови и заговорщически улыбнулся — всем своим видом он напоминал своему товарищу о беседе в сосновом лесу. Филипп мотнул головой, еще сильнее нахмурился, сжал губы и отвел глаза, вперившись ими в землю. Немигающим взглядом он смотрел словно в пустоту, а сеточка морщин вокруг глаз стала четче и глубже, что выдавало сильнейшее беспокойство, которое Филипп пытался скрыть от друга. Однако Горрона не провести. Герцог понимал, что графа Тастемара гложут сомнения. Его решимость, ранее непоколебимая и твердая, дала трещину и стала рассыпаться, подобно трухлявому бревну. Йева же обернулась, встала спиной к костру и, увидев спящего Уильяма, пошла совсем в другую сторону. Она приблизилась к отдыхающему с другой стороны костра Леонардо. Лео еще не спал и пребывал в дурном настроении, даже несмотря на волшебное спасение. Рядом с ним сидела служанка и поглаживала по плечам, спине и коленям. — Лео, — сказала тихонько Йева, чтобы ее слышал лишь Леонардо, ну и Эметта. — Как ты себя чувствуешь? Лео вскинул свой взгляд к Йеве и подал ей руку. — Хорошо, сестра. Та протянула в ответ свою изящную и маленькую ручку и, улыбаясь, нежно посмотрела на брата. Взяв ее ладонь в свою, Лео с любовью погладил ее. — Я… В тот момент, когда я падал, я подумал о тебе. А сейчас отчего-то из головы не выходят воспоминания нашего детства. Ты помнишь то ромашковое поле за домом родителей, Йева? Помнишь, как ты тогда морщила свой милый носик, когда я тебе приносил их букет? — Нет, не помню. Йева смутилась, опустила взор на землю и нахмурилась. Она вытащила свою руку из ладони Лео, и по лицу девушки пробежала тень сомнения. Близнецы молчали. Наконец, Йева, вскинув свои изумрудные глаза, шепотом произнесла: — Лео, я очень рада, что ты жив, — промолвила она. — Но я не слышала, чтобы ты сказал хоть слово благодарности тому, кто спас тебя. Щеки графского сына побледнели. Он яростно выдохнул, сжал свернутые челюсти и грозно посмотрел на Йеву. Затем понизил голос и произнес шипяще, шепотом: — Сестра, тебе кто дороже? Я или этот рыбак? — Лео, ты мой брат, конечно ты мне дорог… Но… — Но мне кажется, что ты пришла не поинтересоваться о моем здравии, а потребовать от меня благодарностей, Йева! — выпалил молодой мужчина. — Нет! Лео… — Да! — Глаза Лео гневно засверкали, и он взял сестру за руку, но уже не так ласково. — Ты забыла, кто твоя семья! Я благодарен ему за спасение, но разговаривать с этим рыбаком я не собираюсь. И посмотри на меня! Я теперь урод! — Тише, не кричи, — постаралась успокоить брата Йева. — Все равно всем плевать… Я едва не погиб, а отец возится с бессмертным! На кой хрен с ним возиться, он же бессмертен! — возмущался Леонардо. — Лео, тише, пожалуйста. — Йева положила руки на колени Леонардо, пытаясь успокоить своего брата-близнеца. Тот замер, сжал челюсть и прикрыл глаза. Так они и просидели вдвоем с пару минут, держась за руки, пока Леонардо не успокоился. Он, наконец, открыл единственный зеленый глаз, который лишь чудом уцелел в бурной реке, и уже более спокойно посмотрел на Йеву, даже печально. — Ты наверное думаешь, что я неблагодарная свинья, да? Но, сестра моя, для меня важна лишь ты. На всех остальных мне плевать, пусть хоть сгинут прямо здесь! — шепотом, чуть дрожащим голосом произнес Леонардо. — Ты забываешься, Йева, ты живешь чужой жизнью, не своей. Мы — из Филонеллона, сестра, мы с тобой рождены от одних отца и матери. Только мы родны друг другу, и наша цель — держаться вместе. Даже отец, Филипп, чужой нам, сестра. А кто все эти остальные вокруг? Никто, Йева, они тени для нас. Глаза Эметты, сидевшей рядом, безмолвной, но все слышащей, распахнулись, и она посмотрела на своего любовника тем взглядом, который распознает лишь другая женщина. С женской обидой, ставшей началом для становления на путь злости и мести. Впрочем, Леонардо абсолютно было плевать на присутствие Эметты, он смотрел только на свою сестру. — Йева, — продолжил тихо и более спокойно Лео, — мы всегда были близки, как продолжение друг друга, но после того, как появился в замке этот рыбак… этот… ладно, не суть. Ты забыла, кто для тебя самый любимый и важный. — Нет, Лео, ты не прав, — смутилась Йева, пытаясь вырвать руки из крепких пальцев брата. — Прав. Я никогда не забывал о тебе, а вот ты, похоже, потерялась в своих чувствах. Я люблю тебя, пойми же! Эметта коснулась плеча Леонардо, чтобы привести его в чувство, но тот лишь отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. А когда служанка попыталась встать и уйти, встать резко, как обиженная женщина, и случайно задела своего любовника, тот вспыхнул. — Ты, дура безмозглая, — зашипел он на Эметту. — Да какого черта ты мне мешаешь! Видеть тебя не хочу, скройся с моих глаз! И Эметта, тихо разрыдавшись, униженная и оскорбленная, убежала в ночь под дождь. Она ждала, что Леонардо последует за ней, он ведь клялся ей в любви, заверял, но тот так и остался сидеть рядом с сестрой. Смятенная Йева же, наконец, смогла вырвать свои руки из ладоней брата и, едва не упав, встала с колен и ушла. Она оставила Лео без ответа, в одиночестве. Леонардо продолжал смотреть в спину сестры странным взглядом, затем накинул себе на бедра одеяло, расправил аккуратно и улегся на бок, не обращая внимания на убежавшую любовницу. Похоже, что разговаривать с Лео бесполезно, но слова брата заставили Йеву крепко задуматься, что же вообще происходит в его голове. Какая же искаженная и кривая картина мира там нарисована! Или это у Йевы что-то неправильно с ощущением действительности? Солры, уставшие от последних событий, укутались в льняники и улеглись спать. Лагерь окутала тишина. Лишь ленивое и ослабшее пламя затухающего костра порой потрескивало догорающим деревом, да кричали ночные птицы. Время текло. Над Мертвой Рулкией поднялась бледная луна, осветила бурные воды и скалу, что дала приют отряду. Сидя около крепко спящего Уильяма и подперев подбородок сцепленными в замок пальцами, Филипп бросал задумчивые взгляды то на него, то на своего сына, то на Йеву. Вид графа с плотно сжатым ртом и постаревшими синими глазами доставлял Горрону невероятное удовольствие. Лежа на боку под спальником, он почесывал гладко выбритый подбородок и улыбался сам себе. В конце концов и он тоже провалился в дремоту, оставив своего товарища в гордом одиночестве. Как только забрезжил рассвет и первые лучи солнца скользнули под скалу, отряд проснулся и стал собираться в путь. Холод с Севера стремительно наступал, и Йева, поднявшись с лежанки, снова поежилась и укуталась в теплый и длинный плащ. Уильям приподнялся, осмотрелся и полез руками под повязку на бедре. Он хотел увидеть почти вылеченную рану, но нет — Рулкия слишком сильно покалечила его, жестоко наказала за сопротивление. Жизнь Леонардо обошлась очень дорого, но это того стоило. Осторожно ощупав пальцами пробитую голову и убедившись в том, что и там рана еще не зажила, хотя и стала затягиваться, Уилл попробовал подняться. — Вы проснулись! — подскочил довольный сэр Рэй, протягивая руку для помощи. — Пора собираться. Уильям хмуро на него посмотрел и встал самостоятельно, хоть и пошатнулся. Ковыляя к выходу, он увидел седельные сумки на уже оседланной Серебрушке. — Это вы оседлали мою кобылу? Он достал из сумки свернутые и чистые поддоспешник и рубаху, стал надевать это все, с трудом поднимая руки. — Да, я, — улыбнулся белоснежными зубами сэр Рэй и скрестил руки за спиной. — Кстати, граф очень просил освободить вас от обещания, и я не мог отказать. — А кто тогда будет чистить Тарантона? — Я поручил Мойрону, — быстро ответил капитан гвардии, расхаживая туда-сюда за спиной одевающегося Уильяма. — Как вы себя чувствуете? — Хорошо, сэр Рэй. Послушайте, может я тогда верну вам деньги? — Нет. Даже не пытайтесь! Улетит в реку! — Как скажете. А как Леонардо себя чувствует, не спрашивали? — Уж получше вас! Ваша подруга… — сэр Рэй замялся на последнем слове и почесал голову. — Я так понимаю, что она исцелила его? — Да. — Понятно. А почему о вас не позаботилась? — поднял рыжие брови рыцарь. — Она спасла нас обоих. Разве ж это не забота, сэр Рэй? — Ах да. Это было что-то невероятное! Ладно, чего языками молоть, я пошел, а то без меня опять все сделают неправильно, через одно место. — Сэр Рэй коротко кивнул и бодрым шагом вернулся к солрам. Раздались выкрики — громогласный сэр Рэй раздавал приказы, отряд спешно сворачивал лагерь. Пара оставшихся коней от убитых ехидной людей пригодились Филипу и Леонардо. Наконец, все уселись на лошадей и отправились в путь. Уильям взобрался на Серебрушку, погладил ее и последовал за остальными. Он искал глазами Йеву, а та, когда встретилась взглядом с вампиром, сначала улыбнулась, но затем словно тень пробежала по ее лицу, и она вдруг нахмурилась и отвернулась. В непонимании, что же происходит, Уильям хотел было нагнать девушку и уже ускорил Серебрушку, но Йева предвидела его намерения и тоже заставила свою кобылу идти быстрее. Лошадь Йевы поравнялась с Филиппом, и Уильям остановился, не смея заговорить с девушкой, пока граф находился поблизости. Леонардо держался в седле уверенно и выглядел неплохо, несмотря на то, что его сильно потаскало по камням. Магия Вериатель подействовала, и сын графа действительно чувствовал себя даже лучше Уильяма. Но обезображенные шрамы на лице, стесанное ухо и размозженная челюсть, которая осталась кривой, стерли все следы былой красоты. На плече у Леонардо сидел Таки-Таки, который успел вовремя покинуть хозяина перед падением в реку. Периодически ворон что-то каркал на лишь ему понятном языке, но раздраженный Леонардо шипел на него, пребывая в дурном настроении, и щелкал злобно по клюву пальцами. Отряд проехал мимо дозорной башни Глеофа, где их проводили настороженные взгляды дозорных. Спуск с горы по широкой, но извилистой тропе, петлявшей средь огромных камней, должен был занять всего лишь пару часов. С горы кони спускались куда живее и радостнее, чем когда поднимались к Мертвой Рулкии. Впереди отряда ехала пара солров, за ними сэр Рэй, а за капитаном гвардии уже Филипп вместе с детьми, за графом следовали прочие Солры и слуги. А Горрон и его молчаливые слуги вместе с Уильямом плелись в самом хвосте. Стояла пасмурная и отвратительная погода, дождь принялся снова моросить, а ветер задувал под плащи, и от этого путники ежились, кутаясь плотнее. Отряд проехал уже пару небольших деревень, но продолжал двигаться все дальше и дальше, стремясь как можно быстрее достичь Йефасы. Поэтому остановки планировалось совершать лишь на ночлег.