* * * Ближе к вечеру Уильям слегка подстегнул свою серую кобылу, чтобы догнать герцога. Горрон де Донталь замедлил коня и, дождавшись Уильяма, посмотрел на того со своей дежурной и обаятельной улыбкой, что делала его неприметное лицо довольно приятным. — Господин Донталь, — тихонько спросил Уильям, верхняя часть головы которого была замотана повязкой с мазью. — А много ли Старейшин будет на суде? — Вам до сих пор не рассказали? — вкрадчиво спросил Горрон, который и так все знал. — Только в общих чертах, но хотелось бы узнать точнее, — Уильям с любопытством взглянул на герцога. — Граф, как мне показалось, не любит общаться на тему суда, и я побаиваюсь беспокоить его по этому вопросу. — Ммм… А вы думаете, что здесь, в самом хвосте колонны, граф вас не услышит? И герцог задорно улыбнулся, почесал гладко выбритый подбородок и бросил взгляд вперед. В это время Филипп развернул своего коня, который достался ему от убитого Винсента, и, ухмыляясь, поравнялся с Горроном и Уильямом. — Увы, я все слышу, Уильям, порой сам того не желая, — печально улыбнулся Филипп. Смущенный Уильям опустил глаза, затем, решившись, поднял и посмотрел на Филиппа открыто и честно в желании узнать правду. — Господин, а как это все будет проходить? Осталось всего лишь четыре дня до суда, а я до сих пор ничего не знаю… — Три дня осталось, если мы доберемся последними, — подправил деловито Горрон де Донталь. — Филипп, друг мой, твой подопечный желает все знать. — И имеет право, — вздохнул Филипп. — Уильям, суд будет, когда хозяин молчаливого замка, Летэ фон де Форанцисс, он же глава Совета, решит, что собрались все те, кто должен был явиться. — А как он это узнает? — удивился Уильям. — У Летэ есть возможность звучать в наших головах, так что все Старейшины знают про суд. Летэ всегда в курсе, где находится каждый из нас, потому что все связаны одной клятвой, и, если он почувствует, что кто-то в пути, то мы будем ждать. Суд начнется с обряда памяти. — Памяти? — Да. Тебе дадут выпить гейонеша, это напиток из некоторых редких трав, смешанный с кровью тех, кто будет на суде, с наговоренной демонической речью. После него твое тело ослабнет, но все, кто выпьют твою кровь, увидят воспоминания. Процедура крайне неприятная, скажу сразу. — Значит, я увижу воспоминания Старейшин, чью кровь добавят в напиток? — с изумлением спросил Уилл, представив, как же смешаются воспоминания всех Старейшин в Гейонеше. — Нет, не увидишь. — А потом? — встревожился Уильям. — Потом, скорее всего, ты потеряешь сознание, истощенный напитком и тем, что тебе в руки и в глотку вгрызутся больше десятка вампиров. А я уже выступлю… выступлю с просьбой узаконить тебя и после голосования будет вынесен вердикт, — подытожил граф Тастемара. — То есть, все решится без меня? Пока я буду пребывать в забытье? Такой вариант Уильяма не очень устраивал, но выбора у него не было. — Все правильно, — подтвердил Горрон де Донталь, потом добавил с легкой иронией: — Но не переживайте, о вас позаботится сам граф Тастемара. Да, мой друг? — Да, уважаемый Горрон, — холодно ответил Филипп, выдержав преданный и сердечный взгляд Уильяма. Впрочем, потом он все-таки отвел глаза, и в них скользнула тоска, заметная лишь герцогу. — Поэтому, Уилл, тебе нужно будет осушить человека за пару дней до суда или даже ранее, чтобы тебя не вывернуло после Гейонеша. — Спасибо вам, господин, — тепло произнес Уильям и чуть погодя с опаской спросил: — Но почему вы так спокойно говорите о… о еде, ведь вокруг люди? Горрон и Филипп переглянулись, а лицо герцога расползлось в хитрой улыбке. — А вы не замечаете, как на нас странно смотрят все вокруг? — вкрадчиво задал вопрос герцог, который напоминал сейчас лиса. Уильям повертел головой по сторонам, и действительно, дети графа оглядывались и вслушивались в разговор Старейшин настороженно, словно не понимая, что происходит. А окружавшие вампиров Солры лишь с подозрением поглядывали на господ, абсолютно не испугавшись фразы графа про убийство человека. — Что… Но почему? — искренне удивился Уильям. — Мальчик мой, так мы говорим на другом языке. — Впервые за весь день Филипп мягко улыбнулся и ласково посмотрел на ничего не понимающего и ошарашенного рыбака. Уильям замолк, задумался и повторил вслух тихонько последние фразы. Его лицо вытянулось, побелело, и он снова повторил эти же слова. Весело поглядывая на изумленную физиономию рыбака, Старейшины расплылись в ухмылке. — Видите ли, юноша, — Горрон решил перестать терзать молодого вампира, — ваше мнение о даре, который вы охарактеризовали вчера как «заживает как на собаке все», — это всего лишь следствие наивности и незнания! Вы, как я понял, полагаете, что мы от обычных вампиров отличаемся лишь бессмертием да повышенной регенерацией? — Ну да… И невозможностью зачать дитя. — Вовсе нет. Мы — потомки союза велисиалов и вампиров, рожденные из страшных кровавых обрядов. Вампиры по своей сути ближе к людям, из которых они и были созданы. А вот мы — скорее к демонам. Хотя стоит отметить, что в классификации демонологов мы, кажется, причисляемся к разряду реликтов. Да, Филипп? Я не ошибся? — Да, по крайней мере так утверждал тот самоуверенный маг-демонолог, который около века назад вздумал прийти исследовать Север и которого я выпил и вышвырнул с балкона в Брасо, — усмехнулся Филипп. — Реликты якобы относятся к демонам высшей категории. — А кто еще причисляется к реликтам? — осторожно спросил Уильям, услышав об этом впервые, потому что в книге мифов и сказок об этом не было ни слова. — Честно сказать, не знаю, — развел руками Горрон. — Мы, Старейшины, не любим общаться с южными магами и не подкованы в вопросах классификации. Предполагаю, что к нам, реликтам, относят еще высших оборотней, фениксов, и вроде бы то морское чудовище, что живет в Ноэле. Так сразу и не вспомнить. Да и одним велисиалам известно, кого они там насоздавали после слияния. Но суть в том, что мы, реликты, — воплощение высших демонических сущностей, привязанные к своей оболочке. И поэтому мы знаем демонический язык, Хор'Аф. — То есть, когда я стал Старейшиной, то узнал демонический язык? — Да. Он в вас, в вашей крови… И на обряде мы, уже со знанием языка, посмотрим, что же такого сказал Гиффард. Вы ведь не поняли тогда сказанных им слов, потому как были еще человеком. — Хорошо. Это я понял, — кивнул осторожно Уильям. — А кто такие велисиалы? — Ооо… Юноша, не знать, кто это такие, — не есть порядок! — весело нахмурил брови герцог Донталь. — Это те, кто занимает самое высокое место в пищевой цепочке демонов, так сказать. В легендах, конечно же. Скитальцы, Оби, джинны, как их по ошибке называют некоторые глупцы, первые из первых, хозяева конструктов, обитатели артефактов — у них много имен. — Погодите! Конструкты? Кажется, про них говорил Зостра Ра'Шас тогда, на площади ярмарки. — Да-да! Вот некоторые болваны думают, что если найдут конструкты этих велисиалов, то те станут им служить. Иногда их лампами джинна называют еще. Глупости это все, — рассмеялся Горрон де Донталь, поглядывая на своего молчаливого друга Филиппа. — Вот вы бы стали служить какому-нибудь олуху, обладая почти безграничной силой? — Конечно нет! — Весело улыбнулся Уильям. — Ну вот… Правда, человечки любят придумывать различные ограничения для таких могучих существ, чтобы в своих сказках создавать героев, убивающих их или покоряющих… — Молодые голубые глаза Горрона смеялись, а окружавшие Старейшин люди и вампиры с интересом поглядывали на них, не понимая, о чем толкуют господа меж собой. — Мне кажется, что таким образом они пытаются успокоить себя, что на нас есть управа. — Помните, друг мой, как с Селеона вышел один из старших фанатиков Езопа, что поклялся изгнать вас молитвами? — Филипп тоже весело улыбнулся, вспомнив случай из прошлого. — Да, было дело… Очень забавный мужчина оказался, но с талантом хорошего оратора. — Горрон с довольным видом погладил свой гладко выбритый подбородок. — С ним тогда полсотни человек пришло. — И что случилось? — полюбопытствовал Уильям. — Он поднял людей против меня, называя демоном и монстром, которого его послал изгнать из земель Езоп, божество тех времен. Тогда перед моим дворцом собралась огромная толпа и несла этого проходимца едва ли не на руках. А я вышел к людям в окружении стражи. — Что было дальше? — Дальше этот несчастный человек при всех начитал молитвы, но я, увы, не сгинул, он окрестил меня знаком Езопа, но и тогда я не помер, вот беда-то! Тогда я сам предложил нам выяснить, кто же из нас истинный верующий. — Жрец согласился? — Конечно! Он же был фанатиком и не мог отказать из-за своих же убеждений! И мы, собственно, решили провести очищение огнем, на который помолятся жрецы. Угадайте, кто оказался истинно верующим, выйдя из костра невредимым, в отличие от сгоревшего бедняги жреца? — подытожил счастливо герцог, и лицо его расплылось в демонической улыбке. — Любите вы поглумиться над сирыми и убогими, мой друг, — со вздохом покачал головой Филипп, саркастически ухмыляясь. В ответ на это герцог расхохотался и жизнерадостно потер ладони, поиграл бровями. Отряд с интересом наблюдал за переговаривающимися на странном языке господами, и каждый отдал бы что угодно, правда не свое, чтобы узнать о чем они толкуют. Уж слишком довольное лицо было у бывшего советника короля. — Я просто очень люблю жизнь во всех ее проявлениях, и вам советую, — пошутил Горрон. — А то с таким серьезным подходом к жизни долго не протянете. — Что ни мнемоники, то сплошь остряки либо безумцы, а чаще и то, и другое, — проворчал шутливо Филипп. — Что есть, то есть, — кивнул герцог, распалившись не на шутку и весело поглядывая по сторонам. — Мнемоники? Вы тоже можете видеть воспоминания? — удивился Уильям. — Да. Мы с вами прокляты одним даром, ну, по крайней мере некоторые Старейшины называют это не иначе как проклятьем, — усмехнулся герцог де Донталь. — Но почему? — Не каждый волк захочет видеть и чувствовать то, чем жила и дышала каждая съеденная им овца… — Герцог приложил руку к глазам и вгляделся в даль. — А вот и Старый Бреабат… — Кстати о волках и овцах. Уильям, тебе нужно будет поесть в этом городе, чтобы восстановить силы, потраченные на регенерацию, — наставнически произнес Филипп и чуть ускорил коня. — А еще, похоже, приобрести трость! Мне было больно утром смотреть на вашу хромую походку, — произнес деловито Горрон и тоже подстегнул коня. Путники, уставшие от длительного похода, подъехали к воротам достаточно большого города уже под покровом ночи. Их встретили суровые лица стражников, которые, получив с Филиппа и Горрона проездной налог, пустили гостей за ворота. Внушительный постоялый двор с тридцатью комнатами, огромная таверна и примерно с сотню жилых домов — торговый город Старый Бреабат жил за счет путешественников, останавливающихся в нем. И расцвел благодаря расположению на торговом маршруте. И сейчас, почти в полночь, люди, которые задержались из-за случая на мосте, хотели как можно быстрее поесть. Сэр Рэй поручил Мойрону ухаживать за кобылой Уильяма и Тарантоном, а сам же, переодевшись в своей комнатушке, завалился вместе с другими солрами в таверну. Благо, был еще один повод для бурного празднества. Уильям же, ковыляя, добрался до комнатки, в которую его разместил в соответствии с приказом графа управляющий постоялого двора, и обнаружил там новых соседей. Герцог Донталь со своей дежурной обаятельной улыбкой встретил молодого вампира, а его помощники, все такие же молчаливые, дочистив костюм господина, расположились по кроватям — в большой комнате было пять мест для сна. — Господин Донталь? — удивился Уильям. — А почему меня разместили не к сэру Рэю, как обычно? — Я собираюсь плотно поужинать в компании со своими слугами. Поговорив с графом, мы приняли решение пригласить на трапезу и вас, — услужливо ответил герцог Горрон де Донталь.