– Я об этом позабочусь. Мы с тобой поживем пока еще в этом доме. Проведем там вместе, сколько получится. – А потом? – уточнила Лорка, насторожившись. – Потом начнется твоя кочевая шпионская жизнь, если так и не надумаешь меня бросить. – Так ты все еще надеешься от меня отделаться? – не без иронии спросила Лорка. – Нет, – ответил он, глядя на дорогу. Сказал это так, что у Лорки дыхание перехватило. Она и представить себе не могла, что в это короткое слово возможно так много вложить! Но у Вани это каким-то непостижимым образом получилось, чего он, возможно, и сам не ожидал. «Нет, я не надеюсь от тебя избавиться. Нет, я, наоборот, боюсь, что это может случиться. Нет, я не знаю, как стал бы жить без тебя, потому что очень тебя люблю». Прокручивая в уме все эти непрозвучавшие фразы, Лорка потрясенно притихла. Ей вдруг вспомнились слова Марии Федоровны: «…мне страшно думать, что, при таком его характере, ему некем было бы заменить меня на этой земле». Слава богу, все-таки оказалось кем. И Лорка была счастлива, что имеет к этому самое непосредственное отношение. Она любила Ваню, любила почти до безумия. А он оказался из тех натур, которые тоже способны на подобное чувство, хотя и пытался этого не демонстрировать. Лорка, осознавая это, была готова наизнанку вывернуться ради него, больше не опасаясь, что его однажды начнет раздражать ее слепое щенячье обожание. Была готова забыть о том, кто он есть и почему они не могут зажить нормальной спокойной жизнью. Жизнь сама им обоим об этом напомнила в самый неподходящий момент. Роковой звонок разорвал тишину на одиннадцатый день после похорон, в начале пятого утра. Тихий такой, но Лорка, только что крепко спавшая с Ваней в обнимку, вскочила как ужаленная, а сердце зашлось в бешеном темпе. Сидя на кровати и не спуская глаз с Вани, среагировавшего на звонок все же быстрее ее, она вся обратилась в слух в ожидании того, что должно было сейчас прозвучать. Но сухой голос на том конце лишь продиктовал Ване адрес, а потом коротко произнес: «Поторопись!» – и отключился. – Ванечка… Что?! – спросила Лорка задыхающимся голосом. Хотя и сама уже обо всем догадалась, глядя на этот, не обычный Ванин телефон. – От старикана голосовое сообщение, – ответил он коротко, уже одеваясь, как по тревоге. – Пока меня не будет, ты на всякий случай собери все свои вещи. И старайся не показываться из дома, до тех пор пока я не вернусь. – Хорошо! Вещи только мои собрать? Или наши? – Лорка выпуталась из одеяла, чтоб хотя бы проводить его до порога. – Только твои. – Он уже был у дверей. – Этот телефон у меня со специальной многоступенчатой программой против обнаружения, но старикан уже на него звонил, так что рисковать нельзя. – Хорошо… – пролепетала Лорка, глядя Ване вслед с крыльца веранды. Он уже садился в машину. А она даже не знала, чего ему пожелать на дорогу, хотя бы мысленно. Счастливого пути? Удачи? Наверное, и то и другое бы ему пригодилось. Но слова застряли в горле, как только Лорка вспомнила, куда и зачем он едет. В итоге, глядя на скрывающиеся за воротами габаритки, она прошептала срывающимся голосом, дрожа как от холодного рассветного воздуха, так и от переполнявших ее чувств: – Господи! Да хоть ты помоги ему избавиться от этого от всего!!! 16 Лорка ожидала, что Ваня вернется где-то к обеду. Но не дождалась даже к ужину, который старательно приготовила, хотя и подозревала, что вряд ли у Вани будет хороший аппетит в этот день. Просто надо было себя чем-то занять. Хоть чем-то! Потому что этот день, эта первая их разлука по такой причине, когда рядом уже не было Марии Федоровны, начал в полной мере демонстрировать Лорке, как непроста будет избранная ею жизнь. И сколько теперь в ее жизни будет тревог, даже близко не сравнимых с каким-то глупым расстройством из-за несчастной угнанной машины. С наступлением темноты, особенно тоскливым в безлюдном доме, где Лорка сегодня отчего-то даже свет не решилась включить, она себе уже места не находила. Металась от веранды к кухне, от кухни к спальне, потом в гостиную и нигде долго не задерживалась. Разве что возле портрета Марии Федоровны, с которой, будь та жива, могла бы поговорить. А теперь лишь прошептала коротенькую молитву к той, которая теперь наверняка знала о своем сыне все. Даже то, что происходит именно в эту минуту. «Я прошу вас, помогите ему, если сможете! – шептала Лорка, глядя на тускло поблескивающее в сумерках стекло на портрете, за которым угадывалось хорошо знакомое ей лицо. – Я сама не могу этого сделать, но у меня такое чувство, что именно сейчас что-то происходит! С Ваней! Недоброе! Может, это просто от того, что я сегодня точно знаю, куда именно он поехал? И мы с ним первый раз так расстались, что я осталась его ждать одна?» Это был единственный аргумент, которым Лорка могла и пыталась себя успокоить: она сегодня одна, и лишь поэтому ей так тревожно. Но когда, уже глубокой ночью, Ваня наконец-то въехал в ворота, а задремавшая у кухонного окна, но мгновенно проснувшаяся Лорка выбежала ему навстречу, во двор, она сразу поняла: нет, были у ее сегодняшней тревоги и другие причины! Она уже видела Ваню, когда он возвращался из таких вот поездок, как-то так совпало, что три раза подряд. Но еще ни разу она не видела такой наглядной демонстрации выражения «лица на нем нет». А сейчас про Ваню можно было сказать только так, и никак иначе. – Оставь меня, хорошо? – попросил он глухим и сдавленным голосом, просто проходя мимо замершей перед ним Лорки. – Хорошо… – пролепетала она уже ему вслед. Вошла за ним в дом и услышала из ванной шум льющейся воды. Он всегда шел прямиком под душ по возвращении из таких поездок, она это знала. Но на этот раз Лорке было тревожнее прежнего, а потому она решилась к нему войти. Он стоял, обнаженный и жесткий, как камень, ссутулившись под бьющими в него струями воды. При Лоркином появлении приподнял голову, и ей вдруг стало страшно: на нее смотрел другой человек. Ваня, но резко постаревший сразу на несколько лет. – Ванечка, родной, что случилось?! – выдохнула она. Он вначале мотнул головой, отказываясь говорить. Потом все-таки выдавил: – Все! Это конец. С этим я точно дальше жить не смогу! Лоретта… Ты прости меня. – За что?! – За все. Что было и будет. – Да что хоть произошло?! – Она метнулась к самому бортику, не боясь намокнуть, потому что он, закрыв лицо руками, начал сползать вдоль стены. – Такого я еще не видел, – почти простонал он в ответ. – Несколько старых педофилов-извращенцев… и двое мальчишек лет восьми… замученных насмерть. У Лорки, собиравшейся его утешить, все слова застряли в горле. Она просто сидела перед ним, не замечая заливавших ее брызг воды. Но потом поняла, что надо что-то делать. Для начала – хотя бы просто вывести Ваню отсюда и уже в комнате попытаться привести его в чувство. Из них двоих именно она была сейчас сильнее. Потому что не видела того, что довелось увидеть ему. – Я похоронил их, – снова Ваня заговорил, только уже оказавшись в гостиной, в кресле, в которое его усадила Лорка. – По-человечески, как только мог. Отвез тела в заброшенный монастырь. Но это не конец. Это только начало. Старые свиньи наверняка и раньше так уже забавлялись, но сегодня они ощутили вкус крови. И теперь только я смогу их остановить. – Говоривший словно в пустоту, он поднял глаза на Лорку: – Ты собрала свои вещи? – Да, собрала. – Тогда и сама тоже одевайся. Я отвезу тебя. К тебе домой. Больше тебе здесь нельзя находиться. – Что, даже до утра нельзя? Ванечка, что ты такое задумал?! И как ты меня повезешь, как в таком состоянии сейчас сядешь за руль? – Сюда же как-то доехал. И до этого тоже двигался. Просто, приехав домой, дошел до нуля. Но это сейчас пройдет. Заведусь по новой, никуда не денусь. – Еще немного посидев в своем кресле, он поднялся, подхватил готовое упасть с него полотенце, взглянул на Лорку глазами, в которых наконец-то начали появляться хоть какие-то проблески жизни. – Пойду, оденусь. А ты мне кофе пока не сваришь? – Конечно, – ответила Лорка, обрадованная тем, что он больше пока не заводит речь о ее отъезде. Но, как оказалось, радовалась она напрасно. Ваня не оценил ее стараний, просто проглотил кофе, как лекарство, попутно закидав той едой, что была на столе. Как истинный киборг, не придавая никакого значения вкусу, а просто восполняя потерю энергии. А потом переключил свое внимание на Лорку. Взглянув ей в глаза, погладил по щеке. И скомандовал: – Все, теперь одевайся. Даю тебе пятнадцать минут. – Ванечка… – отшатнувшись под этим напором, Лорка не смогла сдержать внезапных слез в своем голосе. – Но почему? К чему такая спешка? Подари мне хотя бы эту пару часов до рассвета, что еще осталась. – Нет, – отрезал он. – Мы выедем затемно. И давай не будем это больше обсуждать. И не будем пилить тупой пилой по живому, отрубим все разом. Где твои вещи? Пока ты одеваешься, я отнесу их в машину. Но Лорка застыла на пороге кухни, не торопясь уходить: – Меня отвезешь. А сам потом куда? – Лоретта, я прошу тебя, не надо больше вопросов, – сказал он словно через силу. – И вообще постарайся забыть эти дни. Да, это будет непросто. Но я тебя не по той дороге повел. – А я на это согласилась! – почти выкрикнула Лорка, утирая слезы, теперь бегущие из глаз. – Потому что люблю тебя! Хочу с тобой жить на любых твоих условиях! Ждать домой, рожать от тебя детей! – Так, все! – оборвал он, осторожно, но непреклонно разворачивая ее за локоть в сторону коридора. Лорка вначале хотела ему воспротивиться. Но потом у нее тоже нервы не выдержали, и она кинулась к себе в комнату. Как в лихорадке, сбросила халат, натянула брюки со свитером. И уже собиралась идти в прихожую, чтобы обуться, как увидела Ваню, возникшего на пороге. Вначале искрой пронзила радость: передумал гнать ее от себя?! Но потом разглядела его лицо и сразу поняла: нет, не чувства его сюда привели! – Вот, держи! – он сунул ей в руки куртку с сапожками. Потом быстро ухватил со столика Лоркину дамскую сумочку и накинул ее ремешок Лорке на шею. – А теперь за мной! Быстро и тихо! Не включая свет по пути, он повел ее не в прихожую, а в гостиную. Там остановился возле камина и шепотом приказал, говоря ей в самое ухо: – Одевайся и давай, я тебя подсажу. Панель возле трубы… нащупаешь там защелку. Быстро! Показалось ли Лорке, что Ваня не случайно, а словно бы в прощальном поцелуе скользнул после этого губами вдоль ее щеки? Она хотела спросить, что случилось. Но неожиданно услышала голоса через приоткрытую форточку. Тихие, зловещие, как будто кто-то украдкой кружил возле дома, пытаясь оценить ситуацию внутри. Медлить было нельзя! Лорка послушно натянула сапожки с курточкой и быстро встала ногами на сцепленные Ванины руки. Приподнятая им, воспарила к потолку и почти сразу нашарила то, что раньше расценивала как элемент лепного декора. – Сдвинь, – прошептал Ваня, пользуясь тем, что кружившие снаружи тени сместились от гостиной к веранде. – И вперед! Спустишься лишь в том случае, если вдруг дом подожгут. И ни в каком другом, пока они не уедут! Ты хорошо меня поняла? – Ваня… – только теперь она сообразила, что он не собирается лезть в это укрытие вместе с ней. – А ты? Вместо ответа он подбросил ее так, что она буквально залетела на пыльный чердак. Распласталась на полу, вынужденно втянув за собой ноги. Сразу вслед за этим щелкнула пружина, возвращая люк на место. После чего главной Лоркиной задачей стало не закашляться. Скорчившись на полу, она зажала рукой рот и нос, подавляя этот рефлекс. Но справиться с кашлем эффективнее всего ей помогли не воля и зажавшие рот ладони, а охвативший ее ужас, от которого она едва не перестала даже просто дышать. Лорка услышала, что творится внизу, и застыла. Было, от чего! Кто-то выбил сразу окно и дверь. Несколько человек ввалились в дом. Послышался шум борьбы, несколько тяжелых ударов, скрип и грохот разбрасываемой мебели. Потом все относительно утихло, и еще кто-то вошел в дом, как завоеватель после авангарда расчистивших ему дорогу головорезов. Лорке сверху хорошо все было слышно. Человек ступал тяжело, как будто был обременен годами и лишним весом. Но уверенно, как-то по-хозяйски, словно все здесь принадлежало ему. Прошел прямо в гостиную, сел в тяжелое старинное кресло, скрипнувшее под ним. И после паузы выдал сухим холодным голосом, обращаясь, надо думать, к плененному Ване: – А ты не слишком-то и удивлен моим визитом, как я погляжу. – Честно сказать, удивлен, – ответил Ваня после паузы, как будто перед тем разглядывал своего гостя. – Я думал, ты сейчас отдыхаешь после трудов своих праведных. – У меня было время для отдыха. А теперь, как видишь, решил за тебя лично взяться, зная твою уникальность. – Не скажу, что это большая честь для меня. Какого хрена тебе тут нужно? – Приехал разобраться с очередным своим «ангелом-хранителем», после того как он отслужил свой срок. Кстати, жаль! В своей работе ты был лучшим, предыдущие даже в сравнение с тобой не идут. Но теперь ведь все, не так ли? Я это сразу сегодня понял, там, на яхте, по твоим глазам. Наверное, если бы не твои христианские принципы, ты бы даже прикончить нас там попытался? Я ведь прав? – Не христианские, а мои собственные. Трудно сохранить веру в бога, когда видишь, что он терпит на земле таких, как ты. Но ты прав, сегодня я был готов им изменить! Так что у меня просто под рукой подходящего инструмента не оказалось, чтобы воздать вам всем по вашим заслугам. – Честно. И глупо, – оценил старикан. Потом обратился к своим головорезам: – Ребятки, пристегните-ка его вон к той дверной ручке. А потом оставьте нас ненадолго, я вас позову. Лорка услышала возню, лязг металла, когда Ваню приковали к двери в комнату Марии Федоровны, а потом за головорезами захлопнулась другая дверь, в коридор, после чего, судя по звукам, старик поднялся со своего места. Вначале проверил, не подслушивают ли его, и затворил дверь поплотнее. После остановился перед Ваней и какое-то время молчал, словно разглядывая его. Потом задумчиво произнес: – Иногда ловлю себя на мысли, что, будь у меня такой сын, я бы им даже гордился. – Слава богу, что у нас с тобой ничего общего. – Тоже верно. Потому что, с другой стороны, меня всегда раздражало благородное дурачье вроде тебя. – Старик вернулся в кресло. – С тех пор как я тебя узнал, ты был для меня всегда предсказуем. Я знал, как ты поступишь в той или иной ситуации, если тебя хорошенько прижать. Оставалось только надавить и наслаждаться твоими попытками трепыхаться мне вопреки. – В общем, все это время ты со мной, как и с Ильей, играл в одну и ту же игру… – Принцип был тот же, но уровни разные. Если бы я не брался время от времени за того недоноска, он бы рано или поздно все равно уничтожил сам себя, потому что без моей поддержки был обречен, как выпущенная на волю канарейка. Так же промотался бы, спился, в кучу неприятностей влип, только чуть помедленнее. Сегодня, кстати, мне донесли, что он в хлам от горя, потому что вынужден был продать свою самую любимую драгоценность, браслет с бриллиантом. А я еще позаботился о том, чтобы его при этой продаже надули. Так что выручил он гораздо меньше, чем рассчитывал, принося эту жертву. Теперь у него из имущества остался лишь тот особняк, в котором он сейчас живет, и последняя машина. Но машина уже теряет товарный вид, напрашивается на замену. А замены не будет! Не на что! Ведь жить по средствам Илья не умеет, нормально зарабатывать тоже – не считать же заработком его криминальные делишки рангом чуть повыше карманных краж, да и то лишь при помощи своры прикормленных бездарей. Так что ему вскоре придется менять не машину на новую, а свой последний дом на более дешевую квартиру… и так до тех пор, пока он не пойдет бомжевать. Достойный финал для бастарда, который ни на что не способен! С тобой было интереснее! Настолько, что ты стал для меня основной моей забавой, хотя вначале, разыскивая тебя, я видел этот сценарий совсем другим. И теперь мне даже жаль, что все закончилось. В комнате повисла тяжелая пауза, после которой старик усмехнулся: – Молчишь? – Мне нечего сказать. – Мог бы еще попытаться спастись. Попробуй убедить меня, что не вышел сегодня в тираж! Что сможешь и будешь работать дальше! – Зачем? Как ты сам сказал, я для тебя предсказуем. И ты бы мне не поверил, даже если бы я в самом деле взялся тебя уговаривать. Но мне оно на хрен не нужно. Моя жизнь закончилась в тот самый день, когда ты нарисовался передо мной в летном училище. Так неужели ты думаешь, что я сейчас буду унижаться перед тобой? За то жалкое существование, которое ты мне оставил взамен? – А ты сейчас считаешь, что хуже и быть уже не может? Может! Я способен это устроить. Я ведь уже не раз тебе демонстрировал эту истину! Мы с тобой оба прекрасно знаем, что до поры до времени я не могу приказать своим парням, чтобы они тебя прикончили. Для начала мне нужны все сведения о твоих файлах и их хранителях. Добром ты их не выдашь, об этом и речи не может быть. Пытать тебя тоже бесполезно: такие, как ты, держатся до конца. Старуха твоя, как мне донесли, в ящик сыграла прежде, чем я успел до нее добраться. Что остается? Последнее: сделать так, чтобы через недельку-другую ты сам мне взахлеб рассказывал обо всех своих секретах, да еще и умолял бы, чтоб выслушали. Способ, на который я намекал Илье при вашей встрече в моем доме. Но он не то что не понял, а даже не сумел к тебе подобраться за все это время, что лишний раз доказывает его никчемность, даже с его тупыми помощниками. Ты и здесь оказался полезнее его в моей игре против вас обоих, потому что одно твое имя заставляло недоноска озираться по сторонам. Поэтому предложенный Илье способ я все прошедшее время держал про запас. Не брался его использовать до тех пор, пока ты исправно на нас работал и выполнял все свои функции. Но теперь момент настал. Сегодня ты не только дал мне это понять по своему лицу! Ты еще умудрился наделать столько ошибок, что сразу стало ясно: как спец ты сгорел! Как, ты думаешь, мои парни тебя сегодня вычислили? По телам! И все из-за твоих включившихся сантиментов! Ты не расчленил тела, как обычно, не обыскал как положено и не заизолировал, заглушая сигналы всех подсунутых в жертву жучков, на чем я уже не раз пытался вычислить тебя до этого. Нет, на этот раз ты их по-христиански похоронил! Тебя отследили по сигналу, через все твои машины, вначале до того монастыря, а потом, уж от него, просто вели до этого дома. И ты это тоже позволил сделать!