– Видишь, как все легко? Пачка денег – и проблемы больше нет! Деньги решают все! Собери их, и они будут твоими! А когда ты мне окажешь всего одну маленькую услугу, то получишь еще. – Я даже не стану спрашивать, что тебе нужно. Мой ответ «нет». – Подумай, – нехорошо усмехнулся старик. – Я уже доказал тебе, что умею доставлять неприятности. Могу и еще хуже сделать. – Уже не можешь. Ты сделал все, что только мог. – Ты в этом уверен? Я даю тебе три дня, чтобы ты подумал. И если ты за этот срок не придешь сюда сам, чтобы получить мои указания, ты узнаешь, что я могу гораздо больше, чем можно от меня ожидать. Вернувшись домой и остыв после этого свидания, я испугался за Марию Федоровну. Тогда-то и началась ее кочевая жизнь, которая продолжается до сих пор. Я прячу ее, как могу: по санаториям, по новым домам, которые регулярно покупаю взамен уже засвеченных. Вот и в этот дом я ее, скорее всего, больше не привезу, когда она вернется в Россию. Она от этого, конечно же, не в восторге. Ей хочется стабильности, пусть даже и с меньшим комфортом, чем тот, которым я оправдываю эти покупки. Но я вынужден отказывать ей в этой малости. И так из года в год. Тогда, в первый раз, мои возможности были гораздо скромнее, чем сейчас. Поэтому я просто уговорил Марию Федоровну погостить у сестры, не озвучивая ей истинные причины. И спровадил ее туда, соблюдая всю возможную конспирацию. А сам остался ждать обещанных неприятностей, хотя в тот момент был искренне уверен, что ничего худшего со мной уже невозможно проделать. – Ванечка снова поднялся, чтобы подкинуть дров в камин. А Лора, глядя на него, терпеливо ждала продолжения истории. Хотя в общих чертах она уже знала, что именно сейчас от него услышит. – Это сейчас смешно прозвучит, – снова заговорил Ваня, вернувшись в свое кресло, – но меня подставили точно таким же способом, каким и тебя. Хотя Илья о том случае знать не мог, а наследственность по вполне понятным причинам исключается. Так что остается думать, что в этой семейке дурные идеи просто витают в воздухе, перепархивая из одного нездорового ума в другой. Вернувшись к себе домой на четвертый день после поставленного мне ультиматума, я обнаружил в квартире только что убитую женщину. Причем в моем случае все было сработано грамотнее: она была зарезана, а кровь и нож были оставлены так, что я успел за все это схватиться еще прежде, чем сообразил, что к чему. Думаю, нет нужды расписывать тебе, Лоретта, что я испытал в тот момент? Скажу только, что в тот, в первый раз, руки у меня тряслись не хуже, чем у тебя. Первым моим порывом было, конечно же, вызвать полицию, но я, к счастью, быстро сообразил, что этого делать нельзя, ни в коем случае! Старикан только того и добивается, чтобы меня арестовали! Тогда я стал лихорадочно соображать, что мне делать с телом. Ждать вечера было нельзя, незваные гости могли явиться по мою душу в любую минуту, чтобы «обнаружить» подсунутую покойницу. В тот первый раз я не посмел ее разделить, чтобы тихо вывезти. Вместо этого устранил следы крови, догадался зафиксировать ей шею, чтобы голова не болталась, облил ее водкой, накинул на нее свой старый плащ, чтобы скрыть ее внешность и приметы получше, а потом выволок ее к машине, особо не беспокоясь, что меня могут увидеть. Главное было, чтобы не разглядели! Я тащил ее на себе, на плече, будто пьяную, еще и разговаривал с ней, отчитывал за то, что она заявилась ко мне в таком виде. И за то, что про меня соседи могут подумать, если застанут в такой компании. Несколько соседей, действительно попавшихся мне по пути, деликатно отвернулись, когда до них долетели мои слова. Так мы добрались до машины. Я запихал тело в салон, вывез за город, свой плащ потом сжег. Но, как выяснилось, ни избавившись от тела, ни замыв в квартире все следы преступления, я все равно ничего не решил. Потому что оставалась скрытая камера на стене, о которой я в тот момент даже подумать не мог. А она бесстрастно сняла все кино. И эта запись прямиком отправилась к старикану в руки. – Ваня помолчал, словно бы давая слово гудящему в камине огню. Потом криво усмехнулся: – С тех пор я и стал тем, кто я есть! С легкой руки и по рекомендациям проклятого старикана. Оценившего, по его словам, мою оперативность и хладнокровие. Снова доставленный к нему, я просмотрел всю запись от начала и до конца. И был поставлен перед выбором: либо зона, либо я и дальше выполняю заказы некоторых лиц. Он решил дать мне этот выбор, потому что их предыдущий «ангел-хранитель» как раз погиб. Но я понимал, что если выберу зону, то этот урод и там про меня не забудет! Он и сам мне это дал понять намеками и гадкой ухмылкой. А когда я спросил, зачем ему все это нужно, то услышал в ответ, что я был слишком порядочным и счастливым. Таким не должен быть человек, испортивший ему его жизнь. Как будто я хоть каким-то боком был виноват в том, что ему ее испортили! Но он так считал, а рядом с его мнением других не существует. – Ваня непроизвольно сжал кулаки, глаза его сузились. – Однако он просчитался, решив меня сделать безропотной игрушкой! Я всегда был быстро обучаемым человеком. И с самой этой судьбоносной беседы тоже начал собирать компромат на старика и на его заказчиков. Для начала я догадался и сумел записать этот вот самый первый разговор с ним. Не весь, к сожалению, что не позволило мне выпутаться. Зато потом… Видео, аудио, а иногда даже брошенные в панике документы! Как бы передо мной ни таились мои заказчики, но чем больше было заказов, тем толще становился мой архив. Я не терял времени даром и использовал для этого любую возможность плюс хорошую технику. Теперь вся эта коллекция и ее копии у меня хранятся по разным местам. Старикан дорого бы дал за то, чтобы добраться до них до всех, с тех пор как об этом узнал, но руки коротки. Так мы и существуем: он меня держит за горло, а я держу его со всеми его коллегами-приятелями. – А Илья? – напомнила Лора, так как Иван замолчал. – Ах да! Ведь как раз за этим старикан и разыскивал меня в первую очередь, хотя именно за то дело он взялся позже всего! Просто так увлекся, пытаясь меня сломать, желательно об коленку, что на какое-то время вообще забыл про Илью. Прошло немало времени, когда он все-таки спохватился. Это был четвертый раз, когда я, так сказать, оказался у него в гостях. И Илья тоже там был. Старый хрыч, уже успевший посвятить нас во все тонкости своей семейной жизни, представил нас с ним друг другу: «Два бастарда». А потом озвучил нам правила задуманной им игры. По его словам, мы оба перед ним виноваты так, что не заслуживаем легкой смерти. Ему же некуда теперь девать свое состояние, потому что благотворительностью он принципиально никогда в жизни не занимался, а наследников у него больше нет. И он сказал, что все-таки согласен оставить все свои деньги в наследство одному из нас, Илье или мне, в зависимости от того, кто из нас уцелеет и заслужит награду, рассчитавшись за него со вторым. Потом изложил те условия, которые должны при этом соблюдаться. – Ты, – сказал он Илье, – должен уничтожить его любыми способами, но только не убивать! Даже волосок не должен упасть с его головы, ни от твоих рук, ни от рук твоих сообщников. Доведи его до чего хочешь: до тюрьмы, до психушки, еще до чего додумаешься! Но чтобы я, перед тем как тебе все отписать, мог увидеть, во что он превратился с твоей подачи! Повторяю: это существо должно быть живым! Старикашка знал, о чем говорил! Ведь ему было уже известно, что у меня написано завещание, да не одно, а на каждый сделанный мною набор компромата. С требованием отослать его куда следует в случае моей смерти. И у него нет никакой гарантии, что хоть один адвокат да не ускользнет от его внимания, что хоть одно завещание да не сработает! Так что он был очень убедителен, разговаривая с Ильей. А потом он повернулся ко мне и небрежно бросил: – А ты можешь его прикончить хоть сейчас! Я даю тебе полную свободу действий! Только не думай, что стану твои грешки прикрывать. Попадешься – значит попадешься! Вот и все мое условие! Сказал и вышел из комнаты! Надо было видеть, как при этом Илья переменился в лице! Будь он на моем месте, он бы, наверное, уже кинулся меня убивать. И от меня он ничего другого не ожидал, когда пытался по стеночке пробраться к дверям. – Не будь дураком! – сказал я ему. – Старый хрыч озвучил мне свое разрешение только ради того, чтобы ты жил и дрожал, зная о нем. На самом деле он знает, что я не стану пачкать руки кровью. И тебе не советую под его дудку плясать, потому что этот старый урод все равно ничего тебе не оставит. Я еще пытался его убедить, но как только он добрался до дверей, так сразу кинулся прочь, не став меня больше слушать. Может, решил, что я просто зубы ему заговариваю? Но с тех пор мое существование не дает ему покоя. Он всеми правдами и неправдами готов меня извести, из страха передо мной и потому что денежки подходят к концу. Он же мало на что способен, а привык жить на широкую ногу! Ради этого распродал уже почти все, что мог, из недвижимости, подаренной ему стариканом еще в лучшие времена. Я думаю, что теперь старикан сам же покупает это все, сбивая цену: его просто должно забавлять, как Илюша корчится, расставаясь с очередной своей собственностью. Больше денег старик ему, естественно, не дает, но Илюша по своей глупости отчаянно надеется, что все изменится, когда он выполнит условие. Не понимая, что старик его теперь ненавидит ничуть не меньше, чем меня! И что ничего он ему не даст, ни гроша, чем бы все ни закончилось! – Да уж… – Лорка провела рукой по лицу, осознавая все, что услышала. Внезапно вспомнился ей Илья на балконе. Тогда сквозь его обаятельную маску проглянул подлинный человек, жестокий и порочный, отпустивший ее только потому, что уже приготовил для нее ловушку. Напрасно Ваня пытался воззвать к его здравому смыслу! С таким, как Илья, бесполезно о чем-либо договариваться, потому что сам он нарушит любые клятвы и предаст, не задумываясь. – Лоретта, а ведь времени-то уже немало, – заметил вдруг Ваня, переведя взгляд с огня на часы над камином. – А тебе завтра рано вставать. Это неслабо я тебя тут заговорил! – Я сама напросилась, – напомнила Лорка. Он поднялся: – Так пойдем? Или тут еще посидишь? Тогда без меня. Есть люди, которым нравится смотреть на догорающий огонь, но я в их число не вхожу. – Пойдем, – согласилась Лора, тоже поднимаясь. Ей как раз нравилось, но оставаться она не хотела. – В самом деле, поздно уже. Поздно или нет, но, взбудораженная Ванечкиными откровениями, не укладывавшимися у нее в голове, Лора долго не могла заснуть. Ворочалась с боку на бок, сбивая простыни. Потом не выдержала и, накинув халат, вообще вышла из комнаты. Умыться, сделать глоток воды, проветриться. И при этом обнаружила, что Ваня тоже не спит до сих пор – свет горел в комнате у Марии Федоровны. Осторожно заглянув туда, Лора увидела его сидящим на диване, с давешним альбомом в руках. Правда, с закрытым. Набравшись смелости, она зашла и присела рядом. Попросила, коснувшись альбома пальцем: – Можно, я еще раз взгляну на курсанта Ваню? – На, ищи сама, – он переложил альбом ей на колени. А сам встал и подошел к книжному шкафу, откуда вытащил еще пару альбомов. И сразу уложил их в большую картонную коробку, стоящую посреди комнаты. – Ты все-таки решил оставить этот дом? – догадалась Лорка, увидев его сборы. Сразу добавила: – Если все это из-за меня, то я не предам вас, Ванечка! Ни слова из того, что я о тебе узнала, никуда не уйдет! Чем хочешь клянусь! – Да, собственно, я тебе ничего такого и не рассказал, что бы мне действительно могло навредить, – он вернулся на диван. – Никаких конкретных фактов. Разве только о том, чем я занимаюсь, но Илья и так бы мог давно все узнать, если бы был немного порасторопнее. Так что… Нет, Лоретта, дело не в тебе, ты это даже в голову не бери. Просто Марии Федоровне так будет легче, вернуться сразу на новое место, а не расставаться с этим, как только в него приедет. Потому что вскоре этот дом все равно придется менять. Я никогда не рискую Марией Федоровной, предпочитая перестраховаться лишний раз. – А почему ты ее так странно зовешь? По имени-отчеству? – Наверное, потому, что со словом «мама» у меня связаны не самые хорошие ассоциации. А Мария Федоровна у меня такая одна! Уникальная личность! – Ваня вначале тепло улыбнулся, потом вдруг помрачнел. А потом сказал, не глядя на свою собеседницу: – Лоретта, ты прости, но я бы сейчас хотел остаться один. – Да, конечно, – Лорка безропотно поднялась, возвращая ему альбом. – Спокойной ночи! – Скорее, уже с наступающим рассветом. Иди, ложись! Подъем скоро. Я тебя разбужу. – Спасибо, – сказала Лорка, быстро выпархивая из комнаты. Потому что, прежде чем уйти, она вдруг решилась и, повинуясь порыву, обняла Ваню, поцеловав его в склоненную голову. 12 Пробуждение, последовавшее за коротким Лоркиным сном, было в это утро тяжелым. Но еще тяжелее было у нее на душе. От мыслей о Ване и от осознания того, что она и в самом деле может больше его не увидеть. Правда, оставался еще телефон. Но посмеет ли она по нему звонить просто так, когда ей ясно дали понять, что этого делать не следует? Что этот номер остается у нее только на крайний случай, которого, как Ваня надеялся, не произойдет. – Лоретта, – окликнул он, когда они на его машине уже въехали в город. – С тобой все в порядке? – Да, конечно. – Она вымученно улыбнулась, подняв на него глаза. – Тогда выше нос! Ты все забудешь, – сказал он, снова переключая свое внимание на дорогу. – Постарайся забыть. Когда снова будешь входить в свою квартиру, постарайся убедить себя, что просто видела страшный сон. А вот сигнализацию на входе не забудь отключить! Оперативно! Но только после того, как отключишь луневский «глаз». Ты хорошо поняла, как все делается? – Да, поняла. Спасибо тебе за все. – Не стоит. Я сейчас высажу тебя на остановке перед твоим домом. Ничего не бойся, иди к своей машине и спокойно ее забирай. Как будешь выезжать со двора, позвони мне. И еще один раз позвони, вечером, когда вернешься домой. – Позвоню, – пообещала Лорка: еще бы она отказалась теперь от возможности услышать лишний раз его голос! Взглянула на него, стараясь запомнить этот момент, так как они уже подруливали к остановке. А потом ей ничего другого не оставалось, как быстро выбраться из остановившейся машины, чтобы Ваня тут не задерживался. «Ничего не бойся!» – сказал ей Иван, говоря о собственной Лоркиной ласточке. И Лора пошла прямиком к ней, через свой двор, решив не забегать с утра в квартиру. Уже издали заметила, что с машиной все-таки что-то не так. Подойдя поближе, поняла: это всего лишь букет цветов, положенный на капот. Наверняка Луневым: цветы уже слегка привяли, как будто были положены с вечера, а этот «рыцарь» не любил рано вставать по утрам. Лора оторвала крепившую их липкую ленту, обнаружив там же записку: «Принцеса я с ума по тебе схожу! Давай увидемся хоть на нескалько слов!» Лорка проверила, не осталось ли липких следов на машине, потом оглянулась вокруг в поисках мусорной корзины. И, отправив туда букет вместе с запиской, села за руль. Лунев ее больше не волновал. Вообще! В отличие от Ванечки, которому она позвонила прежде, чем выехать на шоссе. Услышала уже привычное «Да, Лоретта!». И доложила: – Я в машине. Все хорошо. – Прекрасно. Удачи! Жду контрольного звонка вечером. Он отключился прежде, чем Лорка успела еще что-то ему сказать. В своей обычной манере, ускользающий, словно тень. Вечером Лорка снова ему позвонила. После того, как строго выполнила очередное его указание: вернувшись домой, отключила и сняла со стены луневскую камеру, так и болтавшуюся здесь, потому что она, по Ваниному замыслу, должна была зафиксировать момент, когда он, переодетый до неузнаваемости, забирал свою собственную камеру. Это, как и Ванино послание Илье, переданное не напрямую отправителем, было призвано сбить с толку всю луневскую компанию, поколебав их уверенность в том, что Ваня был непосредственно причастен к последним событиям с Лоркой. Как он сказал, чтобы они охотнее оставили бы ее в покое. – Ванечка, все хорошо! – доложила она. – Сигнализацию я отключила, «глаз» сняла, о страшных снах стараюсь не думать. Думаю, у меня все получится. – Я тоже на это надеюсь. Ты молодец, Лоретта. Счастья тебе. И всего хорошего. – Ванечка, подожди! – почти крикнула Лора, уже зная, что он сейчас отключится. – Я хотела сказать… Я тоже желаю тебе счастья. И буду скучать по тебе. – Лоретта, не надо скучать по тому, что уже в прошлом. У тебя есть будущее, думай лучше о нем, – ответил ей Ваня. И контакт прервался. Лорка уставилась на погасший телефон, размытый пеленой внезапно набежавших слез. Ей, впервые оказавшейся в квартире после недавних событий, действительно удалось побороть свои страхи. Но помогли ей в этом не Ванины советы, а его рассказ о том, как он тоже пережил когда-то нечто подобное. И воспоминания о нем самом. Лорке невыносимо было думать, что они с ним могут больше не встретиться! Мелькнула даже шальная мысль: а не заказать ли Луневу свою машину, чтобы ее снова угнали? И чтобы у нее снова появился повод увидеться с Ваней… или хотя бы услышать его. Но вместо этого охваченная меланхолией Лорка в какой-то момент услышала, как у нее под окном, внизу, во дворе, заиграла гитара. – Ну не идиот ли ты? – проворчала она сквозь зубы, осторожно выглянув в окно из-за шторки. И, естественно, обнаружив Лунева возле подъезда. С гитарой и с усилителем. Выследил, что она вернулась! Лорка ожидала, что кто-то из соседей начнет сейчас возмущаться по поводу его выступления. Но, наверное, исполнитель был так хорош, что ни у кого просто язык не повернулся сказать что-то против. И только Лорке эти виртуозно исполняемые серенады показались вдруг отвратительно пошлыми. Время было упущено, и ситуация слишком сильно изменилась с того последнего раза, когда девушка была способна восхищаться Вовкиными песнями. Но он, будто не понимая этого, довольно долго продолжал свой концерт, не отрывая при этом глаз от освещенного Лоркиного окна. Она это видела, когда украдкой выглядывала несколько раз в щелочку. Ваня сказал ей, чтобы она вернула Луневу его камеру, обязательно, если только еще раз встретится с ним. Но Лорке не хотелось с ним встречаться! Не хотелось выходить из квартиры и на виду у всего дома подходить к этому гастролеру. Так что она лишь продолжала за ним подглядывать, в надежде на то, что он, наконец, уймется. И вспоминая при этом Эйнштейна с его великой теорией относительности, которой в этой жизни подчинялось абсолютно все, даже любовь человека к музыке. Лунев выдохся где-то через час. А может, просто, наконец, понял, что магия его песен больше здесь не срабатывает. Но вместо того, чтобы сразу убраться подальше, он проник в подъезд и начал звонить Лорке в дверь. Если бы Лунев знал, насколько безвозвратно утеряна его прежняя власть над домашней маминой девочкой, которую он видел перед собой еще несколько дней назад! Если бы он только догадывался, насколько она сама за эти дни изменилась! Рядом с тем мужчиной, за которым она теперь бы даже на край света пошла, хоть сейчас, если бы он ее туда позвал. И из-за которого она с еще большим стыдом вспоминала теперь свою недавнюю нелепую интрижку с этим вот певцом из подворотни. Больше не опасаясь столкнуться с Луневым лицом к лицу, Лора сжала в руке сорванный со стены «глаз», решительно распахнула дверь и нелюбезно спросила: – Чего тебе?! – Принцесса, я без тебя не могу! – выдохнул он задолбленную фразу. Наверное, потому, подумала она зло, что не ожидал такого ее быстрого появления и не успел заготовить другую. – Это твои проблемы, – ответила Лорка. – И меня они не касаются. Так что просто забудь сюда дорогу. Живи светлым будущим, – добавила она, вдруг вспомнив Ванины слова и перефразировав их. – Лорка, ну что ты? Что с тобой случилось? Дай же мне объяснить! Ах как Лорке хотелось в этот момент спросить у него: «Объясни тогда, как в моей квартире оказалась твоя мертвая любовница! И не ты ли ее убил?!» Но вместо этого она швырнула ему под ноги ту маленькую вещицу, которую он оставил здесь, его камеру: – Вот, я тут нашла кое-что! Кроме тебя, больше тут такое некому было вешать. Лунев покосился на камеру, потом поднял ее, повертел, словно впервые видел, и убрал в карман. Он наверняка уже знал о том, что кто-то – может, не сам Ледоруб, но тогда по его поручению – сделал в этой квартире вторую запись. Поэтому не рассчитывал много увидеть на этой. Но, наверняка желая все максимально выяснить, упорно продолжал стоять перед Лоркой, старательно изображая из себя влюбленного, и тихо произнес: – Ты просто ничего не понимаешь сейчас. Ты думаешь, я бы мог тебе зло причинить? Да я бы за тебя… – и замер, не договорив. Этакий невинно битый жестокой жизнью мальчуган, всей своей душой тянущийся к светлому чувству! Но Лорку этим спектаклем было больше не провести! И когда он решил, что может попытаться перейти от слов к действиям, словно бы в порыве чувств обняв стоящую в дверях девушку, чтобы уже вместе с ней снова просочиться в квартиру, Лорка оттолкнула его что было сил, вместе с его слюнявыми губами, успевшими до нее дотянуться. И, взбешенная их прикосновением, влепила ему пощечину. Он отпрянул, прижав руку к разбитой губе, застонал. Конечно же, рассчитывая вызвать сочувствие у нежной девочки, какую он знал. Но вместо этого живо напомнил Лорке недавно виденного ризена, с картинной преданностью сидящего перед хозяином с колбасой. – Если ты еще хоть раз здесь появишься… – прошипела Лорка, игнорируя этот стон. – Пусти хоть к раковине, кровь остановить. – По дороге остановишь. Губа – не нога, идти не помешает, – отрезала Лорка, захлопывая дверь. Развернулась на месте, прижавшись к двери спиной и пытаясь успокоиться. Благодаря чему смогла услышать, как Лунев грязно выругался на площадке. Тихо, но теперь зато искренне. Лорка невольно сжалась, расслышав в его голосе глухую бессильную злобу. Но потом ей вспомнилось Ванечкино: «Ничего не бойся!» И она… закусила губы, чувствуя, как слезы накатывают на глаза горячей волной, чтобы в следующую минуту выйти из берегов и хлынуть вниз, по щекам. Лунев для нее больше не существовал, и неважно было, стоял ли он еще под дверью, со всей своей злобой. Она его нисколечки не боялась, потому что ей так сказал Четыреста Пятый, которому она верила и которого она может больше никогда не увидеть. И вот это было страшно, отчего слезы все текли и текли. Лунев с того дня больше не давал о себе знать. Лорка в глубине души опасалась, что он что-то замышляет, и пару раз замечала промелькнувшие в толпе лица, которые успела запомнить, общаясь с ним. Одного курьера и пару гостей из дома Ильи. Что они, следили за ней? Или это было случайным совпадением, ведь сколько людей ежедневно встречалось ей на улице? Этих же она, в силу обстоятельств, просто теперь выделяла из общей массы. Но, кроме нескольких таких случайных и быстрых встреч, больше ничего не последовало. Возможно, потому, что ее недруги все же опасались контрмер с Ваниной стороны. А возможно, потому, что если за ней в самом деле поначалу следили, то просто устали убивать время без толку. Лоркина жизнь возвратилась в свое прежнее, стабильное и спокойное русло, словно не было этих дней после угона машины, перевернувших все ее существование. Ее ласточка мирно стояла под окном, работа шла своим ходом, дома была тишина и порядок, долгов больше не имелось, вообще – все стало так, как Лорка еще недавно, попадая из одного переплета в другой, могла лишь мечтать. Но только теперь ее это все не радовало! Все напоминало ей день сурка: подъем – работа – магазины – ужин и уборка – душ и отбой. Скучно и душно! Душно до изнеможения! Лоркины подруги-приятельницы, глядя на нее, посмеивались: