Да, это безумие – целоваться с парнем в полутемном коридоре. Это безумие – чувствовать желание к тому, кто еще недавно ужасно раздражал. Это безумие – хотеть чего-то большего, понимая, что это неправильно. Я обнаруживаю для себя, что Дастину нравится, когда к его шее прикасаются губами. А меня сводит с ума то, как при этом натягиваются жилы на ней – особенно если он откидывает голову чуть назад. Отстраняемся мы тоже одновременно – как по команде свыше. – Зачем ты сделал это? – спрашиваю я. Губы требуют продолжения. В сердце – пожар. В ногах – предательская слабость. – Не знаю. А зачем ты предложила? – задает встречный вопрос Лестерс. Мне нравится слушать его учащенное дыхание. – И я не знаю, – отвечаю я с ровно таким же недоумением. В это время мы слышим шаги – кто-то идет к нам из гостиной. И одновременно отходим друг от друга на шаг. В коридоре появляется Хью. – Дастин, – удивленно спрашивает он. – Куда ты пропал? Нам пора. Завтра рано вставать на съемки. – Да помню-помню, – раздраженно машет тот рукой, но смотрит при этом на меня – удивленно. – Потом отдашь, – сообщает он мне. И, прежде чем пойти следом за Хью, ломится в комнату к Лилит, явно решив разрушить им весь флер. Подруга почти тут же вылетает в коридор – щеки у нее пунцовые, а глаза пьяные. Следом выходит Октавий, волосы которого чуть растрепаны. Он поправляет футболку и идет следом за Лилит. Оба молчат. Наша квартира пустеет. Мы остаемся вчетвером: я, Лилит, Кирстен и Чет, который сообщил, что будет у нас ночевать. Лилит несколько не в себе – кажется, она находится в такой же прострации, что и я. Зато Кирстен ужасно весело. Она поверить не может в то, что сфотографировалась с самим Дастином Лестерсом. Теперь она нам, конечно, верит. Но никому не может об этом говорить – ее, как и нас, связывает договор. А Чет не может перестать хохотать. – Черт, черт! – хлопает он себя по колену. – Это просто жесть! Окт из «Лордов» – это Ричард Фелпс. Он просто затроллил весь мир! Какой же он крутой тип! – Ты на него так смотрел, будто влюбился, – ревниво замечает Лилит. – Я не собираюсь им делиться. – Иди ты, – отмахивается Чет. – Как же круто – я пожал руку Октавию! – Все по классике? Не будешь мыть ее неделю? – спрашивает Кирстен. – Как знать, – ухмыляется Чет. – Жаль, никому нельзя рассказать об этом… Они еще долго обсуждают появление Октавия и Лестерса в нашей квартире, хохочут, спорят. А я ухожу спать, оставив друзей в гостиной. Ночью начинается дождь, и сквозь сон я слышу, как капли стучат по окнам. Мы под рубиновым дождем застынем. Возможно, просто не поймем. И иней покроет, холодом дразня. Быстрее прижмись ко мне, и я тебя согрею. Глава 2 Небесный перекресток По законам моего сердца. Дастин устроился на заднем сиденье машины непривычно молча и смотрит в окно, на ночной город. Но он не замечает, как мелькают его искрящиеся огни, не чувствует скорости, не слышит ничего, кроме стука своего сердца. Он до сих пор слышит ее голос. «Поцелуй меня». Надо было сдержаться. Просто уйти. И забыть. Но Дастин не смог. Она просила, и он сделал это. Поцеловал. Без желания доказать что-либо – ей или себе. А просто потому, что ему захотелось снова почувствовать тепло ее мягких губ и настойчивых рук. Он смотрит на ладонь, лежащую тыльной стороной на колене. И почти видит в своих пальцах ее рыжие волосы. Это видение мимолетно, но приятно. Жалеет ли он? Определенно, нет. Хочет ли продолжения? И сам не знает – слишком все странно. Поцеловал бы снова? Да. Да, черт возьми, да! В этом проклятом коридоре он едва не сошел с ума, когда Санни была с ним. Каждое ее прикосновение отзывалось в его теле звуком разлетающихся на осколки хрустальных масок из его личного запаса. А поцелуй – глубокий и по-своему сумасшедший – заставлял забывать обо всем на свете. Дастину почему-то больше всего запомнились две вещи. Как Санни мимолетом касается его живота ладонью, цепляя ногтями пряжку ремня и заставляя мышцы напрячься. И как падают изломанные плотные тени на ее лицо – создается контраст, и кажется, будто левая часть лица остается во тьме. От нее всегда пахнет едва уловимо, но безумно приятно – он заметил это еще тогда, когда Санни упала на него на той крыше. Тогда он так ошалел, что не сразу пришел в себя. Но уже тогда отметил это для себя – у ненормальной рыжей странный, но притягательный аромат духов. Или это ее запах? Дастин не знает. Но вспоминает, как пахнут ее волосы и изгиб шеи. Летний полдень. Нагретая на солнце одежда. Легкая пудровая дымка. Волны теплого едва уловимого карамельно-травяного ветра. Санни Ховард пахнет солнцем. Летом. Уютом. Дастин улыбается своему желанию вновь обнять ее. Стать ближе к солнцу – заманчиво. – Ты в порядке? – перебивает его мысли мягкий голос сидящего за рулем Хью. – А? – не сразу понимает Дастин, что тот говорит. – Что ты сказал? – Ты в порядке? – чуть громче повторяет Хью. – Относительно, – пожимает плечами актер. – Зачем ты к ней ездишь? – спрашивает вдруг Хью. В его голосе – любопытство. – К кому? – сердито выдыхает Дастин. Он все еще чувствует слабый солнечный аромат. – Не придуривайся. Санни Ховард, твое рыжее счастье, – смеется помощник менеджера. Санни ему нравится. Хью видит в ней свет – солнце бьет из-под ее ресниц. Он отлично научился видеть свет в людях, когда стал работать в шоу-бизнесе. В темноте даже тусклый блик становится заметным. Санни Ховард – настоящий луч солнца, рассекающий тьму. Она нравится Хью. И он знает, что она нравится его другу. – Скорее, несчастье, – ворчит Дастин. И откидывается на мягкую спинку сиденья. – Она тебе нравится? – не отстает Хью. – Не знаю. – Что вы делали в том коридоре? – Разговаривали. – Точно? – в голосе Хью хитринка. – Слушай, приятель, что за вопросы?! – взрывается наконец Дастин.