– Он мне… Договорить я не успеваю – появляется Чет и снова пытается обнять меня, изображая пылкого возлюбленного. – Милая, иди же ко мне, – шепчет друг. Он настолько плохо играет, что я удивляюсь, как опытный актер Лестерс поверил в это. Неужели не заметил фальши? – Чет, хватит, – прошу я. – Я так скучал… – Дует он мне в ухо. Ужасно щекотно. – Перестань, – пихаю я его в бок. – Почему ты такая злая? У тебя есть ген ведьмы? – спрашивает Чет, явно пытаясь не захохотать. – Твой парень говорит дело, – замечает Лестерс, который внимательно за нами наблюдает. – Включай мозги, – ласково предлагаю ему я. – Это полезно и не больно. – Что ты сказала? – теперь начинает злиться Дастин. – Что слышал. С какого перепуга ты решил, что Чет – мой парень? Мы друзья. – Ты уже отправила меня во френдзону? – ненатурально ужасается Чет. – Ласточка, как же так? Мне больно. – Он демонстративно хватается за сердца. – Перестань над ним издеваться, – велю я ему. – Ты же видишь, что он не в себе. – Кто? Я? – тут же возмущается Лестерс. – Я в себе, да еще как! – Вы можете поставить свои подписи, – сообщают нам в это время. Я, Кирстен и Лилит садимся на диван и внимательно читаем договор. Лилит заканчивает первой и говорит, что все нормально. Она ставит подпись и уходит в свою комнату вместе с Октавием – хочет ему что-то показать. А я назло долго сижу над договором, потому что это раздражает Лестерса. Меня забавляет его пристальный взгляд – он явно хочет просверлить во мне дыру. – Долго? Ты еще долго? – то и дело спрашивает Лестерс. – Я читаю, не мешай, – неизменно отвечаю я. Чета также заставляют подписать договор – он случайно попал под раздачу. То, что Ричард и есть Октавий, для него сродни откровению. Сначала он не верит и смеется, думая, что мы разыгрываем его, а потом понимает, что перед ним действительно сидит известный музыкант, и меняется в лице. Чет просто взрывается от восторга, просит автограф и вообще смотрит на Октавия почти с таким же обожанием, как и Лилит. Он обожает «Красных Лордов». Наконец подписи поставлены – в присутствии юриста, Хью и Уилла, которых, кажется, конфиденциальность Дастина и Октавия заботит больше их самих. Они же каждому из нас дают конверты с некой «благодарностью». Я не хочу ее принимать, но за меня это делает Кирстен. – Ни черта не понимаю, что происходит, – сообщает Чет. – Но Окт, ты крутой мужик! Для меня честь познакомиться с тобой! Ховард, ты крутая! Он тискает меня за щеку, и я снова ловлю неодобрительный взгляд Лестерса. Кирстен снова смеется. Ее это забавляет. – Так, значит, ты не ее парень? – спрашивает Дастин, глядя на Чета, как на замызганную ящерицу. – Не-не, Санни мне как сестра, а я не любитель инцеста. Прости, приятель, я не смог не разыграть тебя, – весело смеется тот. Я думаю, что Лестерс начнет возмущаться, но, похоже, ему тоже становится смешно. – Забавно. А я уже думал, что у рыжей чокнутый дружок, – хмыкает он. – У меня нет никаких дружков, – отвечаю я. – Тогда кто это был? – спрашивает Дастин. – Где? – не понимаю я сразу. – На байке. Я все видел. Вот же въедливый! – Друг, – пожимаю я плечами. – Какой? – не отстает Лестерс. – Почему у тебя так много друзей? – Какая тебе разница? – снова начинаю сердиться я. – А ты ничего не забыла? – спрашивает вдруг он. – В смысле? Если ты про подписи – я поставила их везде, где надо. – Я киваю на менеджеров и юриста, которые снова начинают что-то обговаривать напоследок. Если честно, я порядком устала и очень хочу спать. – Одну мою вещь. Серого цвета, – на лице Дастина усмешка. – А, боксеры? – вспоминаю я. – Именно. – Вы обмениваетесь нижним бельем? – тут же живо интересуется Чет. – С ума сойти, – смеется Кирстен. – Какие подробности! – Раз ты так просишь, сейчас отдам, – поднимаюсь я на ноги и направляюсь в свою комнату. Я иду по коридору мимо комнаты Лилит – дверь в нее распахнута – и вижу, как Октавий и Лилит целуются. С закрытыми глазами, увлеченно. Ее руки – на его шее, его – на ее талии. Они выглядят невероятно мило, и я не хочу их тревожить. К тому же мне немного неловко. Октавий вдруг подхватывает Лилит и опускает на стол, рядом с ноутбуком, не переставая целовать. Она обхватывает его ногами и запускает пальцы одной руки в его волосы, второй опираясь о твердую деревянную поверхность стола. Это слишком личная сцена, почти интимная и, несмотря на это, очень нежная. Мне кажется, если бы Октавий не был суперзвездой, у них бы с Лилит все получилось. Они подходят друг другу. Я почти уверена, что подруга без ума от него. И я ее не осуждаю. Хотеть нежности – это нормально. Хотеть любви – это правильно. Хотеть человека – это естественно. Я вспоминаю свой неслучившийся поцелуй с Кристианом. И становится чуть тоскливо. Стараясь не обнаружить себя, я, неслышно ступая, ухожу из коридора, пятясь назад. И врезаюсь спиной во что-то мягкое. – Ч-черт, – шипит это «мягкое». – Смотри, куда идешь, Франкенштейн. Лестерс. – Тихо, – прошу его я. – Там… Я резко оборачиваюсь и прижимаю указательный палец к губам. Он понимает меня с полуслова. – Ну, где они? – шепчет он. – Кто? – Боксеры? – В комнате, – отвечаю я. Это странно, но, насмотревшись на Лилит и Октавия (кто бы мог подумать, Лорд Октавий!), я понимаю, что тоже хочу этого: поцелуев, нежности, света, бьющего из груди. Хочу всего, что я не получила от Криса. – Поцелуй меня? – зачем-то прошу я, неотрывно глядя в голубые глаза Дастина. – Франки, – слабым голосом отвечает он, явно растерявшись. – Ты с ума сошла? – Да, – смеюсь я, отгоняя от себя это желание-наваждение. – Точно. – Впадать в твоем возрасте в маразм опасно, – предостерегает меня Дастин. Господи, зачем, вообще, я его об этом попросила? Его рот теперь не закроется. Я делаю несколько шагов. – Эй, – окликает меня вдруг Лестерс. – Что? – оборачиваюсь я. Он подходит ко мне – так близко, что я чувствую слабый аромат мяты. Обводит пальцем круглый вырез футболки, едва касаясь его, и сообщает хриплым шепотом: – Я ведь и правда могу сделать это. – Что? – не сразу понимаю я. Вместо ответа Дастин склоняется ко мне, поднимает мою голову за подбородок и целует. Сначала неловко – наши зубы легонько сталкиваются, мы на секунду отстраняемся и пристально смотрим друг на друга. Дастин касается ладонью моей щеки, гладит, а я и сама не понимаю, как мои руки оказываются у него на плечах, обтянутых белой рубашкой. И мы снова тянемся друг к другу. Мимолетом тремся носами и снова целуемся. У него на удивление горячие губы, с едва ощутимым вкусом ментоловых сигарет, а у меня – на удивление требовательные. Все как в тот раз, когда мы были пьяны. Остро, терпко, с толикой горечи и привкусом безумия.