Я почему-то ненавидела, когда мой партнер громко стонал или нес всякую чушь в постели, пытаясь убедить меня в том, что он кайфует от сжигающего удовольствия. Мне всегда казалось, что я оглохну быстрее, чем все это закончится. Поэтому я была безумно рада, что никто пока не пытался нарушить хриплую тишину, наполненную легкими вздохами, пошлыми звуками и электрическими разрядами возбуждения, от которых по телу бежали мурашки и волосы вставали дыбом. Было так хорошо, так правильно… Я не могла подобрать точного определения всему, что происходило с нами в комнате. Мне хотелось плакать от желания, которое стягивалось в животе обжигающе тугим комком нервов и страсти. Одна моя рука лежала на затылке Инетера, другая на шее Тонсли, который в данный момент переместился ближе ко мне и медленно покрывал поцелуями шею и плечо. Никто из них так и не снял штанов, но меня это только сильнее подстегивало, словно проверка, смогу ли я довести их до беспамятства. Я сама уже плавилась от поцелуев блондина и умелого языка брюнета на своей коже…Волшебно, восхитительно и ни с чем не сравнимо. Мое тело выгнулось дугой. Чтобы не закричать во весь голос, я закусила нижнюю губу блондина, оставляя на ней небольшую ранку. Парни с удовольствием наблюдали за тем, как я рвано и тяжело дышала, как вздымалась и опускалась моя грудь, как я вся мелко дрожала под их полным контролем. И, черт, я бы соврала, если бы сказала, что мне это не нравилось. Еще как… Заводило, как никогда в жизни, и хотелось еще больше! Парни медленно переглянулись и мысленно пришли к одному им известному выводу. О чем они совещались, я понятия не имела. Желание, накрывающее с головой, мало располагало к аналитической деятельности. Они медленно переместились, сменили положение, тем самым сбивая меня с толку. Почему же никто из них пока не собирался раздеваться? Для чего спектакль, если не ради секса для страждущей публики? Тонсли начал резко и агрессивно меня целовать и слизывать остатки чужой крови с моих губ. Слезы непроизвольно покатились из глаз, и я едва не задохнулась. Этого было слишком много для одной меня. Он что-то нашептывал ласковое и успокаивающее, но я его не слышала, полностью погрузившись в водоворот эмоций и чувств. Лихорадочно пытаясь понять, каково это, когда в тебя войдут в таком же рваном, несинхронном ритме. Я четко видела, что Инетер еле сдерживал себя, чтобы не ворваться в мое разгоряченное тело. Сейчас его ласки были такие нежные, горячие. В груди все сжималось от предвкушения и страсти. А спустя какие-то жалкие полминуты мое тело вновь предало меня, содрогнулось и выгнулось навстречу умелым пальцам. Тонсли, после того как я немного отдышалась и разогнала звездочки послеоргазменной неги, медленно и чувственно провел языком по моей шее и прикусил мочку уха, не позволяя потонуть в мареве наслаждения. Но мне было слишком мало, хотелось еще больше. Черт бы побрал выдержку этих двоих! Парни были эгоистами по натуре, и я знала это как никто другой. Когда дело касалось секса, каждый из нас становился таким. Для нас было самым главным, чтобы его удовлетворяли, а потом уж ощущения партнера. Но сейчас ситуация кардинально отличалась. Они словно задались целью свести меня с ума изощренным способом. Я старалась не смотреть на них, но взгляд то и дело лихорадочно пробегал по литым мышцам, перекатывающимся под тонкой загорелой кожей. То, как тяжело вздымались их грудные клетки и топорщились штаны, готовило о том, что они не остались равнодушными, но почему-то медлили. Я наклонила голову в сторону, взглянула Тонсли прямо в глаза и облизнулась. Тот, без слов понимая, что именно я хочу, тут же прильнул к моим зацелованным губам и стал жадно и страстно их посасывать, вызывая очередной приступ эйфории. Наблюдая за всей этой картиной, Инетер медленно поглаживал внутренние поверхности бедер, лобок, живот, но не прикасался к изнывающему естеству, словно знал, что мне будет мало. Парень медленно подхватил меня под ягодицы, сел сам и посадил меня сверху, не заботясь о том, что на его штанах расползется мокрое пятно. Теперь я могла действовать сама, чем немедленно воспользовалась. Начала двигаться, елозя и лукаво улыбаясь, выводя их на ответные эмоции. Тонсли встал на колени позади меня и стал целовать шею, оставляя рядом с иллюзорными засосами уже вполне реальные, которые магией так просто не прикрыть. Но мне было плевать на неудобства. Его руки блуждали по моему горящему огнем телу и изучали его, запоминая все изгибы и движения. Когда Инетер захотел поцеловать меня уже грубо, властно, как в наши первые разы, я тут же дернулась в его руках, словно от удара током, и подалась еще ближе. Парень шумно выдохнул и вцепился в предплечье брюнета, словно тем самым напоминая нам всем, что это неправда, лишь постановка, которая не должна заходить дальше определенной черты. Стараясь не грохнуться от удовольствия в обморок, я выгнулась и потерлась еще провокационней. Мои движения, нежные и легкие, сводили их с ума. Вот только парочка помнила, что за нами следят, а я, кажется, плюнула, уже спустя три минуты после начала. Они не могли сдерживать рвущиеся из груди стоны и низкое рычание. Через пару минут все закончилось. Первым отстранился Тонсли, словно хищник, настораживаясь и поворачиваясь к двери из спальни. После него Инетер прекратил все игры. А уже потом я медленно разлепила глаза и прислушалась. Я очнулась первая, поэтому быстро схватила артефакт из-под одеяла, произнесла несколько заклинаний и швырнула в нужную сторону. Такой подставы от меня никто не ожидал, включая того, кто стоял по ту сторону. Парни с удовольствием наблюдали за плавными пассами моих рук и смотрели на то, как сеть чар накрывает все пространство. Я не просто так служила в разведке. Даже забывшись в сладкой истоме, пыталась контролировать сознание. Делать это рядом с ними было тяжело, но я старалась. В том, что я первая поняла, как отреагировать на шпиона, не было ничего удивительного. Просто нужно лучше готовиться к миссиям, и тогда любые ситуации не будут казаться катастрофой. — Знаешь, а я впечатлен, — тихо проговорил Тонсли, поправляя сползшие штаны. — Послужи с мое – и тоже научишься полезным фокусам, — язвительно протянула я, закутываясь в одеяло. — Не возмущайся, — Инетер легко чмокнул меня в щеку. — А теперь можно посмотреть, кого же мы будем пытать, чтобы узнать информацию? — Ага, — синхронно оскалились мы с брюнетом. Медленно приоткрыв дверь, я наблюдала за тем, как в комнату ввалилось ничего… Точнее, звук падающего тела был, а самого тела не увидели. Я удивленно посмотрела на пустое место, пока сбоку не раздалось тихое рычание Тонсли и до мозгов не дошло, что кто-то использует мантию-невидимку, чтобы оставаться неузнанным. Вот ведь… А я и забыла про ее существование за столько лет. Теперь понятно, почему никто и ничего не видел в тот день. Если Инистра ей пользовалась, это заведомо давало ей преимущество. Тонсли наклонился и стащил край полупрозрачной материи с головы шпиона. От увиденного у меня резко дернулся глаз, но я постаралась взять себя в руки. Неудивительно, что яд обладал странными свойствами. Хиглис был одним из лучших ботаников мира, признанный гений и муж министра магии. Да… Он тоже был замешан в афере. А чего, собственно, я ожидала? Что тюфяк и рохля так и остался жирным пацаном, прячущимся под юбкой у своей бабки? Времена меняют людей. Не нужно об этом забывать! — Ты тоже поняла, что сделал этот придурок? — с тяжелым вздохом спросил у меня блондин. — Он отравил Канвижера кровянкой, — я не смогла удержаться от истеричного смешка. — Но недаром его прозвали гением ботаники, у нее был какой-то побочный эффект. Он смог добиться того, чтобы листья пирнерии вызывали не только посинение, но и сердечный приступ. Черт возьми, мы гонялись за мифическим ядом, а это оказалось дрянной попыткой пустить всех по ложному следу. — А вот я пока ничего не понимаю, — посмотрел на нас Ланвельд. — Хиглис, используя свои знания в ботанике, смог помочь создать усовершенствованную кровянку, — начала объяснять я. — Но никто и подумать не мог, что такое возможно. Яд данного типа считается едва ли не детским. Его может сварить на кухне любая домохозяйка. Потому все, узрев отклонения от нормы, бросились искать настоящий яд. А ответ лежал на поверхности. — Хотите сказать, что бесхребетный увалень смог одурачить профессиональных судмедэкспертов, проводящих по сотне сложных анализов в день? — на лице брюнета читалось недоверие и легкий шок. — Нет, — покачал головой блондин, — он поставил на уши все разведки мира. Шпионы сломали себе мозг, как отследить яд, а зельевары и прочие повернутые на теориях заговора личности умылись кровавыми слезами. Могу с уверенностью сказать, что увалень нагнул нас всех. — Черт, это даже звучит тупо, — протянул брюнет. — И что нам теперь с ним делать? — Пытать, — в один голос отозвались мы с Инетером. — Вы же не серьезно? — посмотрел на нас, как на полоумных, Тонсли. — Вполне серьезно, — Стиверс обратно стянул белую рубашку. — Радость моя, мы позаимствуем твой стул? — Сейчас принесу пару ремней, чтобы связать, и один потяжелее, — прикинула я в уме возможные варианты развития событий. — Нельзя допускать нарушения международных прав человека, — прохрипел Ланвельд, наблюдая за тем, что мы делаем. — А я глава спецслужбы, который вынес ему обвинительный приговор, — не остался в долгу Инетер. — Его один черт будут пытать, и неважно, я, или мои люди. — Если противно, можешь уйти, — я пожала плечами. — Но мне вот дико интересно, кто же затеял игру и сделал нас в ней козлами отпущения. — Я останусь, — сдвинув брови на переносице, брюнет скинул темно-синюю рубашку и придержал заваливающееся набок тело. — Приступим, — кровожадно оскалилась я. Глава 13 Комната начинала съеживаться до размеров обувной коробки. Все, о чем я могла думать: каким образом вляпалась в неприятности. Честное слово, последнее, о чем я помыслила бы в здравом уме, безосновательные действия. После рассказа Хиглиса о том, что планирует его женушка, волосы у меня на голове зашевелились. Ей-богу никогда бы не подумала, что у Луны в голове может зародиться столь гениальный, и самое главное, обоснованный план. Это поистине невероятно. Уж точно не для ее мозгов. Но другого, более вдумчивого и логического объяснения, кроме как сотрясение мозга, я подобрать к данной ситуации не смогла. Казалось бы, что удивительного в том, что девочка приобрела мозги. Нет… Я бы поверила, если бы это произошло с Севальдос. Там вариант был такой, что руку отгрызет, лишь покажи пальчик. А с министром так дела не работали. Она со школы была не от мира сего с явно выраженной шизофренией, с которой было бесполезно бороться, ибо та давно и успешно стала частью ее самой и не желала покидать. Как бы глупо и наивно это ни звучало. Девица, над которой издевались даже младшекурсники и на которую махнули рукой все преподаватели, не могла быть страшнее дьявола во плоти. Это я осознавала точно так же, как и день недели, час или погоду за окном. Откуда же в моей голове поселилась мысль о том, что мне опасно встречаться с ней один на один? Подобно демону из ночных кошмаров, ее тень преследовала меня и днем, и ночью, заставляя голову кипеть от ненужных и бесполезных мыслей. Такое не укладывалась ни в одну привычную мне картинку мироздания и делило реальность на до и никогда! И тут коварство на уровне воскресшего из мертвых Стиверса? Вы надо мной решили поиздеваться? Ни за какие деньги мира не поверю в такой бред. По-другому охарактеризовать данное утверждение я не могла. Это вообще последний человек в Лондоне, у которого могло наступить столь радикальное просветление в мозгах. Но нет… К нашему огромному сожалению, именно так и случилось. Я бы предпочла более весомого противника. Черт с ним, даже третий раз воскресший святой так сильно не пугал, как поумневшая вдруг дурочка, которой в школе жилось хуже всех. Каждый встречный считал ее простой марионеткой на месте министра. А оказалось, она сама была кукловодом, который ловко манипулировал всеми нами и заставлял людей дрожать в страхе перед собой. Расскажи мне о том кто-нибудь еще утром, покрутила бы пальцем у виска и сдала бы в психушку для проверки общего состояния. Но это оказалось правдой, которую никто не замечал под собственным носом уже несколько лет. При том, что Стиверс далеко не идиот и вряд ли бы пропустил какие-нибудь характерные знаки. Оставалось лишь гадать, как она смогла обвести нас всех вокруг пальца и, управляя общественным мнением, использовать свое сумасшествие себе же на пользу. Нет… Ну на самом деле… У меня подобное в голове не желало укладываться. Стоило лишь подумать о министре, как голова начинала болеть. Дела обстояли настолько мерзко, что я уже не понимала, как вообще держу себя в руках. Если так посудить, то нужно было начинать разгребать все, что на нас свалилось за ночь. Но заставить себя подняться с подоконника я никак не могла. Совсем скоро Инетер обещал показать мне человека, способного разрешить все наши проблемы одним своим присутствием, но, по какой-то неясной причине, для меня все проходило слишком тяжело. Я не хотела возвращаться на родину по причине того, что меня бы заставили участвовать в новых интригах. Для меня же подобное положение дел было неприемлемым. Я не собиралась становиться куклой для политических игрищ. Но нет… События пошли явно не по запланированному мною сценарию. Теперь мне приходилось отдуваться за то, чего никогда не должно было произойти. Вот и как мне понимать? В самом деле, если бы кто-нибудь объяснил мне, через что придется пройти, чтобы вновь обрести свободу, я бы никогда не пошла на столь отчаянный и рискованный шаг. В отличие от многих, я прекрасно понимала, что Ланвельд и Стиверс – не те люди с которыми можно играть в подобные игры. Они слишком своенравны, избалованы и заносчивы. Каждый из них знал, что не пойдет против другого в открытую. Я уверена, что между ними уже давно разрешились все разногласия. Они не желали играть в пьесе, которой не нашлось места в их идеальном плане. Потому несчастной дуре я могла лишь посочувствовать и пожелать сбегать так быстро, как она только может. Вот только беспокоило меня кое-что другое. Я не понимала, как оно смогло просочиться сквозь заслоны из сплетен и прочей ерунды. Эта парочка точно знала, как действовать для победы в следующих выборах, так просто допустить срыва они бы не смогли. Значит, против их мозгов должен был выступать кто-то сильнее и умнее. Но в нашей стране таковых попросту не найти. Да и было бы глупо надеяться, что кто-то выстоит в кровопролитной войне за власть. Ибо такие люди в природе не встречаются, они становятся самыми голодными и дикими тварями из известных человечеству. И мне пытались доказать, что есть кто-то еще более опасный и плотоядный? Готовый идти уже даже не по трупам, а я не знаю, по чему… В теории верилось с трудом, но на практике все оказалось куда более реальным. Придется разбираться с тем, к чему никто из нас был не готов. Если не успеем до окончания срока моего назначения привлечь министра к уголовной ответственности за разработку и организацию серии убийств, то она уйдет безнаказанной. А такого допускать нельзя ни в коем случае! Но пока что, как бы мы ни старались переиграть ситуацию, ничего не получалось. Все, о чем я могла думать, как выбраться из расставленной ловушки. Если бы не моя личная заинтересованность в деле и докладная о том, что я действую самостоятельно, уже бы слиняла обратно в главный штаб, соглашаясь на обычную офисную работу. Но пока дело не прекращено и не доказан факт фальсификации всех документов, я не могу появляться на работе с честными глазами оскорбленной невинности. По крайней мере, это будет очень глупо с моей стороны. К тому же нет ничего удивительного в том, что офис ввел подобное ограничение на мой пропуск. Я была немного благодарна Стиверсу, что он взял на себя всю бумажную волокиту и позволил мне просто заниматься работой. Возможно, не начни он помогать, я бы так просто не отделалась. Все же штаб не признает, что кто-то из их управленцев продался министру другой страны. И потому расследование будет проходить в закрытом режиме, а меня проведут как свидетеля. В противном случае меня бы ожидал военный трибунал за предательство и самоволку. Министр спланировала все, кроме того, что в стране есть те, кто играет в кукловодов настолько давно, что это принимается как данность. Никому и в голову не придет подозревать тех, кто не пытается скрываться или прятаться. Зачем Стиверсам губить собственную репутацию, если достаточно открыто играть политические роли, избранные еще при зарождении страны? И проще, и все согласны, вопросов не имеют. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и захотелось рассмеяться. Что они планировали сделать? Подставить всех нас и казнить? Я просто не понимала, какое место в нелогичном уравнении отведено конкретно для меня. Пока я могла лишь качать головой и удивляться тому, насколько неправильным оказалось отношение наших врагов к происходящему. Они словно не ведали, что творят, и это пугало – реально до мурашек по позвоночнику. — Как хорошо, что ты тут, — блондинистая голова появилась из-за двери моего рабочего кабинета. — Мы немного опоздали, но сейчас все решим. — Заходите, — кивнула я им. — Итак, — устроившись в кресле начал один из парней, — мы узнали много интересного, но показаний нашего горе-ботаника не хватит для того, чтобы обвинить министра магии в государственной измене и организации заказных убийств. Она спокойно может сказать, что это происки конкурентов и мы подделали слова, выбитые силой. Ну, по факту, пытками мы их и заполучили. Ни один международный суд их не примет. Нам нужен вполне себе жизнеспособный план, который поможет избежать больших потерь, и при этом сделает так, что мы с вами окажемся в выигрыше и не при делах. Если у вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу, то я с радостью их выслушаю. Если оных нет, то могу сразу переходить к выстроенной мною линии нападения. — Мы готовы слушать, — кивнула я, переглянувшись с брюнетом. — Скажу сразу, вам это не понравится. Риски слишком высоки, но вы сперва дослушайте до конца, а потом уже возмущайтесь, — серьезно зыркнул на нас Стиверс. — Моя затея, точнее, она принадлежит отцу, заключается в том, чтобы поймать идиотку на живца. А им, в свою очередь, придется выступать тебе, Эсби. Мы подумали и пришли к закономерному выводу, что она пытается убрать тебя. Чтобы похоронить наши с Ланвельдом карьеры, таких плясок с бубнами не потребовалось. Она реально нацелилась в первую очередь на тебя – для того, чтобы минимизировать потери, которые в случае наших смертей ты могла ей устроить. Отсюда следует, что роль подсадной утки будешь исполнять ты. Ни на кого из нас она не клюнет так легко, ведь знает, какими методами мы смогли бы ее раскусить. А вот ты – темная лошадка и никогда не вела с ней споры после выпуска. — Я это прекрасно понимаю, сама пришла плюс-минус к таким же заключениям, — кивнула я, подтверждая слова собеседника. — Просто меня беспокоит то, что все придется делать на глазах у свидетелей. Я не настолько умелый оратор, чтобы заставить ее совершить ошибку. — Вот теперь мы и переходим к той части, с которой вы не согласитесь без споров и криков, — вздохнул блондин. — Вместо тебя с ней будет разговаривать мой отец. Я знаю, звучит это по-идиотски. Но мы из старинной аристократической семьи с далеко не светлой магией. Я могу предложить минимум три варианта, которые помогут нам осуществить задумку. И да, ни один из них не придется вам по вкусу. — Ладно, если это действительно может помочь в решении нашей проблемы, то начинай выкладывать. А там сами посмотрим, что нам подойдет, — кивнул головой брюнет и подлил мне в кружку давно остывший чай. — У нас, на самом деле, не так много вариантов. Потому я готова смириться с любым, который поможет сыграть на опережение, — подтвердила я слова бывшего друга. — Первый доступный нам вариант – слияние душ, — начал вещать парень. — Он один из самых незатратных в магическом плане. Но проблема в том, что объекты должны находиться близко друг к другу, чтобы его провернуть. Он меньше всего нанесет урона, но тем самым требует большого затратного процесса по мане. — Нам не подходит, — покачала я головой. — Даже при помощи магии преодолеть огромное расстояние в кратчайшие сроки будет затруднительно, не говоря про обычные методы. Давай ближе к делу, говори про реальные. И да, я осознаю, что, скорее всего, предложишь нечто весьма опасное и ни разу не законное. Но в нашем случае не приходится кривить нос и тыкать пальчиком. Ситуация не из лучших. — Слушай, я понимаю, что это может быть бредом моей больной фантазии. Но у меня складывается ощущение, будто ты сам боишься нам его предложить? — наконец-то Тонсли отмер и внимательно посмотрел на соперника. — Страшнее Депесар с мозгами это точно не станет. Колись уже, и хватит, как баба, сопли на кулак наматывать. Мы тут все не первый год друг друга знаем. — Ну, да… — скосила я глаза на них, — вынуждена согласиться с данным утверждением. Горю желанием узнать, что за третий вариант. Промежуточный можешь сразу опустить, коли он нам не подходит. — Хорошо, вы правы. Мне самому не по себе от того, что я готов предложить, но другого, более адекватного варианта у нас просто нет, — с тяжелым вздохом сообщил нам Инетер. — Это напоминает мелодраму, — раздался надменный голос. — Положи артефакт на стол. Я сам все объясню. Вижу, у вас романтическая дурь в голове перекрывает все прочие аспекты адекватного поведения. — Отец, — впервые на моей памяти Стиверс покраснел, причем полностью. — Ладно, так и быть, это твой план. Вот ты и объясняй, каким образом он должен работать. На столешницу журнального столика была выложена небольшая пудреница, богато украшенная камнями и жемчугом. Она немного отличалась от той, что была у Гевеленны, но слишком похожа, чтобы я ошиблась. К нашему огромному удивлению, нехитрое приспособление из женской сумочки начало проецировать голограмму сидящего за столом мужчины. Отец Инетера был точно таким же, каким я его запомнила в нашу последнюю встречу. Это безумно радовало и в то же время настораживало. Но никого другого на его месте быть просто не могло. Стиверс – он и на другом конце мира Стиверс. — Я рад, что вы решили воспользоваться данным мною советом. Потому что человека, поселившегося в голове Депесар, так просто обыграть вы не сможете, даже приложив все усилия, — тонко улыбнулся собеседник. — Способ, который я вам предлагаю, относится к разряду добровольного подчинения и является темным магическим обменом. Вы, мисс Авгельд, примете на себя мой ошейник и станете моей куклой, которой я буду управлять по собственному желанию. Как вы понимаете, никто из министерских крыс такого от вас ожидать не будет. Следовательно, и проверять не станут. Люди моего отдела и так знают, на что способны их бессменные директора. Как только вы согласитесь, сын наденет на вас ошейник марионетки. Вы станете полностью зависимой от моих действий. Будете говорить, сидеть и дышать только тогда, когда я скажу. По этой причине мой дорогой ребенок боялся предложить вам мою затею. Ибо сдаться в добровольное рабство никому не хочется. Надеюсь, вы осознаете все риски, связанные с экспериментом?