– Не знаю, мы стояли разговаривали…мы…о Боже! Вспомнилась эта рыжая…Елена, Ленка. И то, что она сказала, когда увидела Сергея. Ее реакция очень была похожа на ту, какая была у меня, когда я его впервые увидела через семь лет. Но сейчас невозможно об этом думать, сейчас не время. Потому что тогда я окончательно сойду с ума. Мне нужно забыть ненадолго, нужно отключить мысли, не дать себе погрузиться в панику. – Разговаривали, а дальше? Они просто подошли? Они были в военной форме? – Да, в форме. Шесть человек. Боже, почему их было так много. Словно он…словно он какое-то чудовище. Они подошли, спросили его имя, потом сказали, что арестовывают его по подозрению в государственной измене и пособничестве террористам или связях с ними. И все… и нет, они пригрозили ему, что будут стрелять…Господи, я ничего не понимаю. Его же объявили героем и наградили. Как же так? – Упокойся. Нужно со всем разобраться и подумать. Значит, у них были причины так поступить. Сейчас важно понять – куда его отвезли и что собираются делать. – Нужно ехать в отделение, наверное… – Это военная полиция, и его не повезли в обычное СИЗО, его повезли в военную тюрьму, и, насколько мне известно, в нашем городе ее нет. – Нужно ехать к генералу Павлову. Да, нужно ехать к нему, он скажет, что делать, и знает, что именно происходит. – Оставляй Тоныча у нас и поезжай. Обвинение очень серьезное. Очень. Ему будет нужен хороший адвокат. Я посмотрю, кто у меня есть из знакомых…впервые с таким сталкиваюсь. Но мой двоюродный брат служит в погранвойсках, он там на очень хорошем счету. Наверняка есть связи. Он женат на дочери полковника Мязева. Важная персона и известная. – Спасибо, огромное и тебе, и Ларисе. Что б я без вас делала. – Ну, мы друзья. Мы тебя как родную любим…притом Ларка…в общем, мы пока еще никому не говорили, но она собиралась сказать тебе сегодня. Мы с Ларкой беременны. Вот. И ты будешь крестной… – Ооох, мои ж вы золотые. Как же я рада! Ужасно рада! Почему именно сейчас на меня все это свалилось…Я бы так хотела искренне порадоваться вместе с Ларисой. Боже мой, сколько лет ожиданий. Я вас поздравляю. Это чудо. Как же я сейчас со своими проблемами не вовремя. – Ничего…прорвемся. И вы прорветесь. Вы ж Огневы. *** Да…мы Огневы. Мы были Огневы…Так он любил говорить. До плена. Теперь меня не везли на машине. Я ехала сама на поезде. Генерал не отвечал на мои звонки. Точнее, меня с ним не соединяли, а говорили, что со мной свяжутся, когда у него появится для этого время. А у меня не было времени этого ждать. Из головы не выходило удивленное лицо рыжей, ее глаза, которые округлились в злом недоумении, даже в яростном. И то, что она сказала, заставило меня оторопеть и вспоминать снова и снова…Может, она тоже его не узнала? Но, по ее словам, она видела его фото всего лишь год назад…она не могла ошибиться. Это я не видела его семь лет. А как же альбом с фотографиями? Там ведь его фото…я точно помню. Я пересматривала. О боже…так можно сойти с ума. Скорее всего, эта женщина специально так себя повела, нарочно притворилась, что не узнает его. Может, она вообще сумасшедшая, ведь Сергей показал мне анализ ДНК, и это не его сын. Кроме того, был и анализ ДНК с Тошкой…где ответ положительный. Так что мне не в чем сомневаться. Совсем не в чем. Ведь так? А слова этой женщины – это просто слова, и ничего не значат. С поезда я сошла рано утром и дальше добиралась общественным транспортом до того здания, в котором увидела впервые Сергея после плена. На дорогу ушло много времени, но я все равно приехала раньше, и пришлось ждать под дверью, пока меня впустят. – Вы кто такая и к кому? – Я – Екатерина Огнева, жена майора Сергея Антоновича Огнева, мне срочно нужно попасть к генералу Павлову. – Вам назначено? – Нет…но это очень срочно. – Приемный день в порядке живой очереди только по четвергам, а сегодня понедельник. Приходите в четверг. – У меня нет времени до четверга. Пожалуйста, я вас прошу. Ну поймите. Моего мужа арестовали, и только Алексей Эдуардович может мне помочь. – Я не имею права вас пропускать, у меня приказ. Приходите в четверг. Охранник отвернулся от меня и начал что-то набирать на своем ноутбуке. Я видела через стекло, как он усмехнулся чему-то увиденному на экране. Постучала по стеклянной перегородке. – Прошу вас, мне очень надо. Я никуда не уйду. – Можете стоять снаружи сколько угодно. Человеческое равнодушие – самое страшное преступление на самом деле. Нет ничего отвратительней тех, кто никогда не задумывается о других, а если и задумывается, гонит эти мысли прочь, чтобы не выйти из зоны личного комфорта. И пожал плечами, но в этот момент со второго входа в здание вошел сам генерал с охраной, и я бросилась к нему сломя голову, меня успели перехватить, а я громко закричала. – Алексей Эдуардович! Это я! Екатерина Огнева! Прошу вас! Пожалуйста! Сережу арестовали! Он обернулся и махнул охране рукой, чтоб меня отпустили. Я подбежала к нему и с отчаянием заглянула в глаза. Они у него такие светлые, такие искренние и добрые. Я помнила, как он утешал и уговаривал меня несколько месяцев назад. Тогда я доверилась ему, тогда именно он убедил меня посмотреть на Сергея другими глазами. Посмотреть на героя, на победителя, на человека, который вернулся после страшного плена и выжил. – Мне неуда пойти, не к кому обратиться. Его арестовали вчера и куда-то увезли. Помогите, заклинаю вас. – Идемте со мной. Сделайте пропуск Огневой, внесите, что она по записи. По одному его сочувствующему взгляду я поняла, что все очень серьезно. Глава 20 – Но…но как же так? Вы же…он же недавно вернулся, и все говорили, что он герой. Вы же сами…сами говорили мне. Как такое может быть? Я не могу в это поверить! Я не хочу в это верить. Все, что вы говорите, настолько ужасно, что… – Выпейте воды, Катенька. Присядьте. В ногах правды нет. Я понимаю, как вам сейчас плохо, но и нам всем не лучше. Есть доказательства…есть свидетели, есть жертвы. Много жертв. И то, что мы приняли преступника за героя, обернется и для нас огромной проблемой. – Какие доказательства? Откуда они взялись именно сейчас? Я в слезах заломила руки, а потом закрыла ими лицо. Это что-то ужасное, что-то настолько чудовищное, что у меня нет сил это воспринять. Мне кажется, в мою кожу впиваются тысячи мелких лезвий, и каждое наносит маленькие, отвратительно тонкие порезы. Они начинают болеть и кровоточить, и я ничего не могу сделать. Меня всю…всю режет этими лезвиями. – На самом деле ваш муж…он не был все эти годы в плену. Он давно принял ислам, перешел на сторону террористов, тренировал боевиков и расстреливал наших солдат, устраивал диверсии и готовил масштабный теракт. У меня есть список тех, кого он убил. Его будут судить… и, скорее всего, приговор будет – пожизненное заключение. Будь это несколькими годами ранее, могли и расстрелять. От его слов я пошатнулась, и он подхватил меня под руки, заставил выпить воды и сесть на стул. Мое тело отказывалось меня слушаться, меня всю лихорадило, как при высокой температуре. – Все это время майор Огнев вел активную бандитскую деятельность, участвовал в подрыве КПП, захватил несколько автобусов с нашими военными. Резал людей, как скот! Я не стану посвящать вас в подробности…но, думаю, вы и сами услышите их на суде. Вы должны быть к ним готовы. – Это неправда…этого не может быть. Он не мог. Он же патриот, он же любит свою Родину. – Я тоже так думал…все мы так думали, все мы шокированы. Но есть запись с его присягой террористам, есть свидетели, которые точно знают, что он стал членом организации. Я ничего не видела от слез. Они застилали мне глаза, и казалось, что я ослепла, что я больше не могу видеть, мои зрачки словно колет иголками, а все, что я слышу – это жуткая галлюцинация или кошмарный сон. Господи, пусть я проснусь. «– Муж твой! Этот кобель, который мне обещал…обещал жениться и сына воспитывать нашего! НОРМАЛЬНОГО сына, не то, что твой! Письма писал, звонил! А потом исчез! А он к тебе, оказывается, вернулся! Скотина! Тварь бездушная! Проклятый лжец и лицемер! Пусть лучше твоего проверит…может, твой чужой! Она кричит, а у меня снова земля из-под ног уходит. Какие письма? Откуда писал? О чем она? Что за бред? – Когда писал? – хрипло спросила и невольно схватила Антона за руку, притягивая к себе и чувствуя, как совсем дышать становится нечем и кровь пульсирует в висках. – Год назад писал! Фото присылал с Кавказа своего! Деньги! А потом перестал и чистеньким решил остаться! К семье вернулся! Пусть в глаза мне посмотрит и скажет, что от Васьки отказался! Сволочь! Тварь! Теперь, видите ли, Васька не его! – Вы…вы говорили, что не видели его и…. – Мало ли, что я говорила! Я что, обязана тебе все рассказывать?! Он просил не говорить! Ты ж его мертвым считала! Так и должно было быть! А теперь домой его принесло! Где он? Отвечай! Я в глаза ему посмотреть хочу!» Фото присылал и деньги…фото и деньги. Нееет, это не может быть правдой. – Он исчез из поля зрения где-то год назад, а вот теперь объявился. Как герой. И мы так ничего и не узнали, если бы не случай…Если бы не изъятые у одного из террористов важные документы с именами и фамилиями членов организации. Я всхлипывала и держала стакан обеими руками. Я не хотела верить в весь этот ужас, что он мне рассказывал. Сергей не может быть убийцей. Не может. Только не он. Я же видела его глаза, смотрела в них. Это не глаза убийцы. – После суда вам лучше будет переехать вместе с сыном. Я помогу найти съемное жилье. Пока продадите квартиру. – Зззачем? – Семьи убитых…вам могут начать мстить. У вас ребенок, оно вам надо? – Я.. я не верю, что Сергей это сделал! Не верю! Я бросилась к нему, цепляясь за руку, сдавливая локоть мужчины и ловя его взгляд своими ослепшими глазами, из которых непрерывно текли слезы. – Конечно, вы не верите… Павлов кивнул головой и тяжело вздохнул. – Я найму адвоката, и мы будем бороться.