Антон вдруг резко встал и побежал на кухню. Вернулся с апельсином в руках, понес его к подоконнику и положил. Я встала и подошла к окну. – Ты видел, как он ушел, да? Видел. А апельсин принес, чтобы играть. Это было проявлением эмоции. Невероятно, но факт. Тоша показал эмоцию. Желание играть и ожидание. Когда умывалась, рассматривала свое лицо, следы поцелуев на шее, на груди, и сердце дико колотилось. Что же он творил со мной этой ночью. Какое-то сумасшествие…И хочется этого сумасшествия еще, хочется, чтоб вот так каждое утро саднило между ног и соски больно соприкасались с материей, потому что искусаны, истрепаны поцелуями. Взяла из корзины грязные вещи Сергея. Какие они старые…еще те самые, которые он забирал из дома. Я помнила каждую из них. Спортивную кофту, джинсы, футболку с длинными рукавами. Надо все перестирать…Нет, надо купить ему все новое. Я достала из шкафа кубышку с этническим орнаментом. Ее когда-то подарила моя мама. В кубышке трубочками свернуты деньги. Пересчитала. Это на лечение Тошки. Рассчитано на каждый месяц. Я всегда сюда откладывала с зарплаты. Но…если я немного возьму, потом можно доложить. Завтра праздник, а у Сергея ни одной новой вещи. Вспомнила, как складывала его одежду…после похорон. Что-то отдала знакомым, многое отнесла к церкви. У себя ничего не оставила. Люди по-разному переживают горе. Кто-то спит с вещами в обнимку и не может расстаться…мне же было больно видеть все, что принадлежало ему. Я должна была убрать с глаз. Иначе при каждом взгляде на все, что принадлежало мужу, я начинала плакать. А Тошке нельзя видеть мои слезы. Ему вообще нужно все положительное. Ну и хорошо, что ничего не осталось. Мы купим все новое. Я достала два маленьких свертка, распределенных на два месяца, и положила деньги в кошелек. Вернется Сергей, и поедем по магазинам. Перед маминым приездом надо его переодеть. Вывернула наизнанку старую спортивную кофту, и взгляд зацепился за бирку. Она выглядела довольно новой. Пощупала карманы, тряхнула несколько раз, но все же опять посмотрела на бирку. Пятидесятый размер. «– У Сергея твоего плечи худые. Я б ему сорок восьмой взяла. – Не знаю. Думаешь? – Да. Он, конечно, подкачанный, но кость мелкая. – Ну как знаешь, Тань. Тебе виднее. Ты у нас продавец. Только заверни покрасивее. – Балуешь мужика. Это он должен тебе подарки дарить. – Ну чего сразу – балую. Двадцать третье февраля, а он военный. Надо что-то подарить. – Зажигалку и хватит. А то ползарплаты ему на костюм спустила. Ладно, пойду посмотрю его размер, у меня на складе остался. Вот, последний…Ну что там? Когда детей рожать думаешь? Бабий век короткий, и мужика держать за яйца нужно. – Вот…как командировки закончатся у Сергея, так и подумаем о ребеночке. НЕ хотим пока. – Ты не хочешь или он? Ой, Катька, я тебе так скажу – мужик, который от своей бабы сына не хочет ну или дочь, говнистый мужик, и гнать его в шею надо. Не любит, значит. Они ж свое всегда пометить и помножить хотят. – Ну почему сразу – не хочет! Я же сказала, командировки у него. Все. Давай костюм, и пойду я. – Не злись…Огнев твой видный мужик. Тот еще…ну сама понимаешь. Таких надо сразу к юбке привязывать – А что, ребенком привязать можно? – Ну…нельзя, конечно, но все же шанс, что никуда не слиняет, повышается. На, держи свой костюм. И рожай давай. Я такие милые вещички на младенцев из Турции привожу. Загляденье. Скоро из Китая товар попрет. Будет и дешево, и красиво. Забегай, если что». Еще раз на размер посмотрела. Кофта та же. Я хорошо ее помнила. Наверное, все же ошиблась Танька. И принесла другой размер, а я и не заметила. Закинула вещи в машинку и еще раз вспомнила наш разговор. Потом я часто покупала у нее. Она размер запомнила…Только было это давно, и после «смерти» Сергея я больше с Танькой не общалась. Я ни с кем не общалась почти. Пока готовила на кухне, мысль не давала покоя….мысль насчет размера. Я снова и снова вспоминала наш разговор, и мне почему-то начало казаться, что я могу ошибаться. Не окончив резать оливье, я пошла быстрым шагом в комнату. Открыла последний ящик со старыми бумагами и нашла записную книжку. Было время, когда я записывала все в блокнот. Потом появился дешевенький сотовый, и номера хранились в нем, но по старинке я все же выписывала их на бумагу. Полистала блокнот, нашла номер. «Танька Турция». Набрала…Черт, семь лет прошло. Может, у нее и нет домашнего номера уже. У многих теперь его нет. Оставалась надежда, что Таня с бабушкой жила, и бабушка точно могла еще пользоваться телефоном. Как моя соседка Глафира Аркадьевна. Мне ответили почти сразу. Старческий голос произнес: «Алло». – Алевтина Ивановна? – Да. Слушаю. – Это…это Екатерина вас беспокоит. Катя – одноклассница Тани, если помните. – Аааа, Катюша. Конечно, помню. Такая девочка хорошая с русой косой. Помню. За военного вышла…Ох, прости. Слышала про горе твое. Упокой Господи… – Нет, нет. Он…он жив. Вернулся. Сергей. – Ох ты ж…Счастье то какое. Поздравляю. Новость чудесная. Как приятно знать, что кто-то жив, и ошиблись. А то все в новостях плохое и плохое. Как ни включишь, одни ужасы. – А Таня…я бы хотела с ней поговорить. – Таня…так я номер дам. Новый у ней. Она на рынке сегодня. Перед праздниками ажиотаж. Ты ручку приготовь, а я пока посмотрю. У меня тут на холодильнике номер ее. Так, чтоб видно было. Пиши. Записала и…стою с номером этим. Звонить или нет. Столько лет прошло, а я ей…только сейчас размер спросить. Глупо и так по-идиотски. На кухне замычал Тошка, и я бросилась к нему, выронив бумажку. Он мычал и прислонялся лбом к стеклу. Не бился, а тыкался в него. Снова и снова. И апельсин крутил, катал по стеклу. – Давай, хватит тут стоять. Пойдем за стол. Посидим, чаю попьем. Бабушка сегодня ночью приедет. К дому машина подъехала. Большая, красивая. Джип. Я по волосикам его погладила и на джип смотрю…а потом сама прижалась лицом к стеклу. Из джипа вышел мой Сергей, направил пульт на машину, и та несколько раз пикнула. У меня так рот открытым и остался, а Тошка начал быстро-быстро тыкаться в стекло и мычать… И…я глазам своим не поверила – он узнал Сергея, и он радуется. РАДУЕТСЯ! Мой сын впервые чему-то радуется. И это не мыльные пузыри…это не рассыпавшиеся кубики и не дурацкий стук по батарее. Антон радуется человеку. И снова взгляд на джип. И сердце колотится быстрее…а еще я сама до безумия рада, что он вернулся. Глава 10 – Откуда машина? Спросила с порога, но он подхватил меня за талию, буквально внес в прихожую и тут же жадно поцеловал в губы. – Потом расскажу. – Взял у кого-то? – Потоооом. Вы с Антошкой уже поели? Кивнула, а сама ловлю себя на мысли, что на лицо его насмотреться не могу. Вот же оно – счастье. Вот. Потрогать можно, запах с мороза втянуть вместе с табаком, свежевыбритостью и…его личным, терпким ароматом. – Тогда в город. За подарками шагом марш! – Подарками? – и на губы его смотрю. Божеее, неужели я могу целовать эти губы, сколько захочу и когда хочу. – Подарками. Новый Год уже завтра ночью. Одевай Антошку, и поехали. И вдруг сам резко вниз голову склонил. Тошка к нему подошел и за ногу обнял. Вцепился, можно сказать. – О, настоящий папкин сын. Правильно, батю встречать надо. Вместе с мамкой. На корточки присел и лицо Тошки обхватил руками. Я хотела крикнуть, чтоб не делал так, что Тошка в глаза все равно смотреть не будет, но промолчала, потому что увидела, как зрительный контакт наладился ненадолго, Антон глаза отвел и начал высвобождаться, но Сергей его и не держал. Как будто на расстоянии чувствовал своего сына. – Давай, боец, одеваться с мамкой марш. Он поразительно влиял на Антона. Как-то невероятно все просто у него выходило. Будь я посторонним человеком, я бы совершенно забыла про Тошкин диагноз. Потому что сам Сергей обращался с ним, как с самым обычным ребенком. В отличие от Дениса, который общения с Антоном избегал. Но это было лучшее, что он мог сделать. Все эти причитания и сюсюканья других людей меня страшно раздражали. Боже! Денис! От одной мысли о том, как все ужасно получилось, меня бросало в дрожь от стыда. Не поговорила с ним, ничего не объяснила, даже кольцо не вернула и элементарно не извинилась. Поступила, как последняя дрянь. – Иии мы поедем на этой машине? С опаской спросила я, стоя на улице и держа за руку Тошку, второй рукой он вцепился в куртку Сергея снизу и не выпускал. – Да, мы поедем на этой машине. Давай садись с Сергеичем сзади. Там удобно, я и пледик прикупил, и подуху для шеи. Он открыл дверцу, и я шумно втянула воздух. Она не может быть новой….ну не может. Это же не просто деньги…это же деньжищи. У нас таких отродясь не было и не будет. Разве что мы все втроем почки продадим. – Я на флэшку записал для мелкого мульты. Помог усесться мне на сиденье, пристегнул ремнем безопасности, не преминул провести ладонью по груди и многообещающе посмотреть в глаза. – Сегодня у вас будет персональный Диснейленд с подарками. Ну, говори, куда ехать за покупками. – На Россошанскую выезжай, там много магазинчиков и рынок. Мы обычно там с Тошкой покупаем все. В машине было удобно и не просто удобно, а невероятно удобно. Я пригрелась на кожаном кресле, а сын смотрел мультики и даже несколько раз восторженно хрюкнул. Только за одно это я готова была упасть на колени и целовать своему мужу руки. За эти два дня у Антона прогресс больше, чем за долгие годы. Наш психолог не поверит в такой скачок в развитии. – А что, это и все…все магазины? – Ну ты разве не помнишь? Здесь всегда можно было вещи подешевле найти, и вещевой рядом. Тем более перед праздниками скидки. – Да помню я. Конечно, за столько лет в голове каша одна, но…КАтенок, это ж не магазины, это одно расстройство. А торговый центр, что-то покруче есть? – Там…там дорого!