– Ну давай я решу, что для нас дорого, а что нет, ок? Я была настолько сбита с толку, что кивнула снова и подумала про свою дурацкую сумму в кошельке и про цены в ТЦ. Мне там хватит разве что на трусы. Вначале мы пошли в детский и…полностью переодели Антона. Это был какой-то невообразимый ворох вещей. – А колготы? Теплые? – Ну есть две пары. – Две? Должно быть семь. На каждый день. Так…дайте нам семь пар колгот. Вон тот свитер с белым медведем и с бэтманом. Джинсы и вельветовые штаны, три рубашки. В клетку, в кругах и вон ту, с дурацкими разводами. – Серёжа! – Что Сережа? Так ты иди вон туда к игрушкам, пусть сам выберет то, что ему нравится. – Он…не выберет. – Ну и хорошо. Пусть просто посмотрит. Так, девушка, на меня смотрите, я не закончил. Трусики с тиграми и с Симбой, пуховик вон тот светоотражающий, шапку и шарф серые. Кать, размер обуви у Сергеича какой? – 31 – 31,5 – И вон те сапожки с опушкой и кроссы на меху. Меня всю трясло. Мне было страшно от того количества, что он покупал, вообще от его познаний в детской одежде, в том, с какой легкостью он полностью приодел Антона и…больше всего умиляло, как он называл его Сергеичем. Как будто подчеркивал, что он принадлежит ему. Что он – ЕГО сын. Как и меня всегда называл Огневой. Это как клеймо – МОЯ ЖЕНЩИНА! Антон на игрушки внимание обратил, точнее, он выбрал ярко-красный мяч и вцепился в него мертвой хваткой. – Ты иди с ним вон туда! Показал на магазин с меховыми изделиями. – А я все это в машину отнесу. – Сереж…а… а откуда деньги такие? Это же дорого, это же…черт, это целое состояние. – Катенок, есть вещи, в которые женщинам совать свой очаровательный носик не нужно. Есть деньги, и отлично. Я, знаешь ли, семь лет просидел в яме и заслужил. – Это премия от государства? Усмехнулся. – Скажем так. Да, это такая премия мне за выстраданные годы плена. В меховой я не пошла. Мы с Тошкой ходили возле детских аттракционов с самолетиками, машинками и каруселями. Нет, он не желал кататься, но он очень любил смотреть, как катаются другие. Его завораживало, когда что-то качалось и кружилось. – Куда! Я сейчас охрану позову! Вы сдурели! Бешено звенит датчик, через который выскочил мой муж вместе с шубой. – У вас мой бумажник! Там сумма, что весь ваш магаз купить можно! Обернулась, а точнее, не успела обернуться, как мне на плечи лег мягкий мех и защекотал щеку. – Пошли в зеркало смотреться, Снегурочка. Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе. Тошку по-хозяйски за руку и в магазин. Продавщица ругается, что-то бубнит, но уже не по-злому, уже на нас посматривает и довольно подсчитывает свои проценты. Когда-то и я так работала на проценты, и каждый клиент был моим потенциальным заработком. Как только она реально не вызвала охрану, и Сережку не утащили менты. – Охренеть…как же ты шикарно смотришься в белом. Королева! У меня никогда в жизни не было белой шубы. Вообще не было шубы. – Красиво, но…я не ношу натуральный мех, ты же знаешь, ту кроличью шубу я не захотела тогда, еще и… и… – Это не натуральный, девушка, это шикарная новая модель из Парижа. От Сортье! Единственный экземпляр! Потом наклонился к моему уху. – Мы приедем домой, ты наденешь эту шубу на голое тело, и я зверски тебя в ней оттрахаю. Вся краска прилила к лицу. – А потом ты станешь на колени и будешь жадно сосать мой член…вот в этой самой шубе и…знаешь, и в белой шапке. Вон в той, со стразами сбоку. А потом…, – как же дико у меня запульсировало между ног, – а потом я обмотаю твою шею вон тем мягким шарфиком и буду тянуть за концы, пока ты будешь кончать с моими пальцами в твоем влагалище. Пока он говорил, я поплыла, и мне показалось, что кончить я могу прямо сейчас. – Даааа, маленькая, вот этот взгляд я хотел увидеть. Девушка, нам еще вон ту шапочку, шарфик и перчатки, и где у вас здесь магазин женской обуви? Теперь мне было стыдно сунуть свои копейки после всего того, что он купил нам. А он сам пошел в мужской магазин и выбирал только то, что нравилось мне. Когда выходили из торгового центра, то из-за вороха пакетов видны были только ноги Сергея, а я хохотала и везде открывала двери. Мне вслед смотрели с дичайшей завистью, и даже шептались за спиной. И я впервые в жизни чувствовала себя, как Красотка из фильма с Джулией Робертс. Дома он выполнил свое обещание, и после того, как я уложила Антона, он заставил меня надеть белые сапоги, шубу, шапку, и мы зверски трахались прямо на полу в прихожей. Когда я выстанывала, что мне жалко шубу, а сама выгибалась, подставляя промежность под яростные удары его члена. – Хер с ней! Я хочу тебя! В этой шубе! Сейчас! Даже если она к дьяволу облезет! Потом он оставил меня убирать все покупки по шкафам и после полуночи…он поехал встречать мою маму сам. А я осталась дома, и в какой-то момент мне вдруг стало до дикости страшно – а вдруг мама его не узнает и…Боже…я больше не хочу знать правду!!! Не хочу! И мне опять очень страшно! Я ждала их у окна. Долго. Наверное, все это время я простояла, прижавшись лицом к стеклу, застыла и задубела от холода и страха. Вдруг приедет и…все, и на этом все мое счастье взорвется, как мыльный пузырь. Мне постоянно было страшно именно поэтому узнать, что Сергей это…это подделка, и потерять его навсегда. Потерять вновь обретенную радость, смысл жизни, отца для Антошки и попросту причину вставать утром и улыбаться. Боже, как давно я не улыбалась с утра. А ведь это так важно – открыть глаза, потянуться и ощутить, как дышишь полной грудью, потому что рядом, совсем рядом твое счастье. Пока выходили из машины, я губы до крови искусала. На первый взгляд все хорошо. Он сумку из багажника достал, маме выйти помог…Скорее, догадываюсь, чем вижу – мама рассматривает машину и задает вопросы – откуда такая роскошь. Он что-то отвечает, и я вся сжалась, вся скукожилась в ожидании ссоры. Мама все это время тихо ненавидела даже мертвого Сергея за то, что тот нас с долгами оставил, и никогда ничего хорошего о нем не сказала, даже поминала с упреками и злостью. – Мог бы о жене подумать. О ком-то кроме себя любимого. В войнушки он игрался. На всех и на все насрать ему, Катя. Только о себе и думал. Вот и сейчас вполне могли повздорить еще в машине….но…мне кажется или у меня галлюцинации – мама улыбается, нет, она смеется. Сергей несет ее сумку, предложил опереться о его локоть на подъездной дорожке, где очень скользко, и она с явным удовольствием воспользовалась помощью. Мне стало полегче, и я выдохнула. Шумно и резко, как делают после большого глотка водки. – Тише, Тошка спит! Шикнула, открывая дверь, впуская маму и целуя ее в обе щеки, поглядывая довольным взглядом на Сергея, который повесил дубленку тещи в шкаф и принялся снимать куртку. – А я тортик привезла Киевский. Давайте чаю попьем и спать, а то с дороги голодная. В поезде почти ничего не ела. Только на Тоныча взгляну одним глазком. Прокралась к спальне, а Сергей тем временем меня сцапал и успел прихватить за ягодицы, и шепнуть на ухо, что ему сегодня было мало. Мама вернулась как раз тогда, когда он жадно поцеловал меня в шею, и я не успела его отпихнуть. – Ладно, вы пока чай ставьте, а я в душ. Замерз, пока по перрону шастал. *** – И…что скажешь, мам? – А что скажу. Вернулся и вроде уже не такой мудачеЛЛо, каким был. – Мама! – Что мама? Ну был ведь козлом, что ты споришь. А сейчас вроде ничего, и смотрит на тебя, как кот на масло. Раньше так не смотрел. Я мать, мне все видно. Говорит и тортик аккуратно разрезает на кусочки. – Ааа…тебе не показалось, что это…ну что это не он? – В смысле? – В прямом, – прошептала я и включила воду в кране посильнее, – ну, что это не Сергей, а кто-то другой! – Ты в своем уме? Как это не Сергей? – Ну…не знаю. Мне иногда моментами кажется, что не он это, что…похож, да, но не он. – Ты, мать…того, попринимай валерианочки. Когда кажется – креститься надо. Вдруг зазвонил мой сотовый. Так поздно? Кто бы это мог быть? На дисплей взглянула и вздрогнула – Денис. Выдохнула и ответила. – Да, привет. – Привет. – хмуро поздоровался. – Чего ты так поздно?