«Шпица они точно порвут на части, – подумал я, садясь в такси, – пытаясь узнать хоть что-то обо мне». – Майкл, проходи, садись, – у миссис Вильсон был грустный и нежный взгляд. – Ты уже ужинал? – Да, миссис Вильсон, я сыт. Большое спасибо, – придав своему лицу застенчивое выражение, опустил глаза. – Муж вот-вот подъедет. Чай, кофе, лимонад? – Спасибо, если только сок. Яблочный или апельсиновый. Глаза жены сенатора повлажнели. Видимо, их сын тоже любил сок из этих фруктов. – Есть апельсиновый, – и она вышла в другую комнату, а спустя минуту вернулась со стаканом сока. Села напротив меня и какое-то время смотрела, как я пью, потом спросила: – Ты живешь здесь один? – Да. Я вполне самостоятельный парень, – с оттенком гордости заявил я. Она улыбнулась уголками губ. – А кто твои родители? Чем они занимаются? – Я сирота. Мои родители погибли год тому назад. Женщина замерла, глядя на меня с каким-то непонятным выражением в глазах. – Ты сирота? С кем ты тогда живешь? – в ее голосе чувствовалось волнение. – У меня есть опекун. Макс Ругер. Он бывший полицейский и бывший частный детектив, а теперь возглавляет службу безопасности в одном большом отеле. В Лас-Вегасе. – Где ты живешь в Лас-Вегасе? – В отеле «Оазис». – Ты живешь в гостиничном номере? Почему твой опекун не снимает вам нормальную квартиру? – Не знаю, но меня все вполне устраивает, миссис Вильсон. – Ты хорошо учишься? Какие предметы тебе нравятся? – Я не хожу в школу. Учусь сам. – Как так можно? Это неправильно! Послушай, Майкл, ты сейчас закладываешь основы своей будущей жизни. Ты это понимаешь? «Вот зануда, – почти по-детски подумал я о миссис Вильсон. – Интересно, что бы она сказала, узнав, что сейчас воспитывает сорокалетнего мужика». – Понимаю. В моем голосе не было ни малейшего следа раскаяния. Она это почувствовала. – Пойми, твоя вольная жизнь сейчас кажется тебе легкой и привольной, но на самом деле она ничего тебе не дает. У тебя должна быть цель, к которой ты должен стремиться. Скажи мне, какая у тебя цель в жизни? Мне не очень хотелось ехать на эту встречу. Просто так сложились обстоятельства, что было проще согласиться, чем отказаться. Вот только я никак не думал, что с самого начала разговора меня начнут учить и воспитывать, но при этом прекрасно понимал, что эта женщина задает мне все эти вопросы из добрых побуждений. Только поэтому я ответил так, как сказал бы каждый второй американский подросток: – Стать миллионером. Услышав этот почти детский ответ, женщина слегка улыбнулась. – А что этот заветный миллион придется заработать тяжелым трудом, ты об этом не думал? От ответа меня спас стук входной двери, а затем в комнату вошел сенатор. Жена бросила на него вопросительный взгляд, но Вильсон только отрицательно качнул головой. Даже мне стало понятно: никаких новостей о пропавшем сыне он не принес. Лицо женщины словно накрыла туча, но она взяла себя в руки. – Ты ел, дорогой? – Спасибо, моя хорошая, ел, – сенатор сел, с минуту смотрел на меня, потом сказал: – Ты действительно очень похож на нашего сына. – Ты знаешь, Генри, он сирота. Его родители погибли год тому назад. – Сирота? И приехал отдыхать сюда, в Майами? Я почувствовал, как сенатор напрягся. – Нет, Генри… – и женщина рассказала мужу, что услышала от меня. – Сирота. Лас-Вегас. Опекун – начальник службы безопасности большого отеля. Я ничего не упустил? И наша неожиданная встреча. Хм. Может, она уже и не такая неожиданная? Взгляд сенатора стал цепким и подозрительным. Мне была понятна его настороженность. Он же политик высокого ранга, а значит, во всем должен видеть ловушку для себя, потому что у таких людей должна быть тьма-тьмущая врагов. Судя по словам Шпица, он там, в Вашингтоне, залез довольно высоко, а следовательно, желающих спихнуть с пьедестала и занять его место уже выстроилась длинная очередь. Я тут же озвучил свои мысли: – Это чистая случайность, сэр. Впрочем, у вас есть право подозревать меня. Вы сенатор, занимаете видное место в обществе, а значит, у вас есть могущественные враги, которые захотят использовать эту ситуацию в свою пользу. Я все правильно изложил? – Даже очень правильно, что наводит на определенные подозрения, и вообще у меня складывается мнение, что я говорю не с пятнадцатилетним подростком, а со взрослым человеком. – Извините меня, но я лучше пойду. При вашей подозрительности у нас вряд ли выйдет нормальный разговор. – Погоди, парень, – остановил меня сенатор. – Мне очень хочется верить, что ты здесь ни при чем. Вот только журналисты уже пронюхали о нашем горе, а твое неожиданное и эффектное появление подлило еще больше масла в огонь. Теперь они будут тебя искать, а когда найдут, будут предлагать деньги за интервью. Так вот, мне интересно, что ты им скажешь? – Сэр, во-первых, никто не знает, где я живу. Даже журналист Джозеф Шпиц, с которым мне довелось пару раз беседовать. Во-вторых, мне очень не нравится, когда на меня начинают давить. В этом случае я могу профессионально дать в морду. Извините, миссис Вильсон, за не совсем тактичное слово. В-третьих, вы мне оба понравились, поэтому у меня даже мысли нет чем-либо вам навредить. Это все. Меня поразила реакция Вильсонов на мои слова. Муж и жена, оба, смотрели на меня так, словно я был ангелом с беленькими крылышками и только сейчас, у них на глазах, сошел с небес. – Господи, – первой пришла в себя миссис Вильсон, – как этот мальчик все правильно изложил. Ты ему и сейчас не веришь, Генри? – Кхе-кхе, – прокашлялся сенатор. – Чуть позже, Мария, я скажу, что думаю, только мне сначала хочется задать ему один вопрос. Что значит «профессионально»? – Я больше трех лет боксом занимаюсь, сэр. – Этому жесткому виду спорта нужен сильный дух и уверенность в себе. Они в тебе есть. С этим мне все понятно. Теперь я хочу сказать о том, что твое неожиданное появление вызвало у журналистов… – Извините меня, сэр, за то, что вас перебиваю, но просто вынужден уточнить одну деталь. Не мое появление, а именно ваша с женой реакция на меня вызвала такой эффект. – Гм. Да ты, наверно, прав, – теперь у сенатора во взгляде появился вопрос: кто ты, парень? – Скажу прямо, моим политическим врагам очень бы не хотелось упустить такой удобный случай. Например, назвать тебя моим внебрачным сыном, затем поднять шумиху в прессе. Я прямо так и вижу заголовок: «Сенатор Генри Вильсон – многоженец!» А если к этому прибавить твое интервью, то я даже не знаю, как бы мне удалось отмыться после такого скандала. Только дело… – Дорогой, ты, по-моему, сильно преувеличиваешь. У тебя отличная репутация. Да и Майкл… – Извини, милая, что перебиваю, но я еще не договорил. Дело в том, что все слова Майкла – чистая правда. По моей просьбе ФБР еще днем запросило свои отделения в Лос-Анджелесе и Лас-Вегасе. Они по большей части подтвердили его слова. Перед самым моим приходом агент Бигли передал мне отчет, который я внимательно прочитал. – Генри, зачем ты это сделал? Он же просто мальчишка! Как ты мог его подозревать?! – Я должен был быть уверен. В политике нет честных приемов, и ты это прекрасно знаешь! – Мне это прекрасно известно, но ты почему-то забываешь, что он еще ребенок! Ему только пятнадцать лет! Причем приличный и разумный мальчик, а не уличный хулиган! – Я не ребенок и не мальчик, леди, – делано возмутился я, – а самостоятельный парень. Прошу меня извинить за выражение, но мой опекун как-то выразился обо мне так: у тебя, парень, стальные яйца. По губам сенатора скользнула легкая улыбка. Было видно, что ему понравился мой ответ. Его жена, наоборот, поджала губы. – Твой опекун довольно необычный человек, и у него, похоже, слишком своеобразное понятие о воспитании пятнадцатилетнего юноши, – сейчас в голосе женщины сквозило неодобрение. – И вообще я не понимаю, как государство могло оставить мальчика без должного надзора? Это неправильно. Мальчику нужна забота и правильное воспитание. Да и что ему может дать бывший полицейский?! – Мария, это не наше дело. Судя по нашей беседе, парень не витает в облаках и довольно здраво мыслит. Если это заслуга его опекуна, то он мне уже нравится, – сенатор повернулся ко мне. – Майкл, я знаю, что ты тоже пережил большое горе. Прими наши искренние соболезнования. – Генри, что не так с родителями Майкла? Я же вижу, что ты что-то от меня скрываешь! – Их убили люди Микки Коэна, – вместо сенатора ответил я. – Коэна? Гангстера из Лос-Анджелеса? Я слышала, что там была какая-то страшная история, когда убили много людей. – У тебя хорошая память, милая. – Бедняжка, – негромко сказала миссис Вильсон. – В твои годы потерять родителей – это невероятно тяжело. Мы от всей души сочувствуем тебе в твоем большом горе. – Большое вам спасибо, – поблагодарил я, при этом чуть наклонил голову. Мне нравились эти люди. Сенатор был из тех прямых и жестких людей, которые при необходимости проявят гибкость, но при этом предпочитают схватку с противником лицом к лицу. Мария выглядела женщиной довольно строгих правил, но нетрудно было увидеть, что она верная жена и любящая мать. – Майкл, а у тебя есть мечта?