Только я собрался попрощаться и навсегда исчезнуть из их жизни, как моему намерению помешал новый вопрос миссис Вильсон. Если говорить честно, мне все меньше нравились ее вопросы и бросаемые на меня заботливо-внимательные взгляды. Я сделал серьезное лицо и сказал: – Ничего не могу сказать вам, леди, так как еще не определился в жизни. Как мне говорит дядя Макс: не мечтай попусту, а определяй для себя ближайшую цель и иди к ней. Так ты рано или поздно найдешь дело, которое будет тебе по душе. – Твой Макс правильно говорит, – поддержал меня сенатор. – Вот что значит настоящий американец. Знаешь, парень, а я действительно не прочь познакомиться с твоим опекуном. – Скажи, Майкл, а у твоего опекуна есть женщина? – неожиданно поинтересовалась миссис Вильсон. – Есть. Ева Нельсон. Она владеет юридической конторой. – Вот об этом я и говорю! – торжествующе воскликнула сенаторша. – У него своя жизнь! Возможно, будет семья, а затем и дети появятся. А что будет с Майклом? Теперь и Вильсон понял, куда клонит его жена. – Мария, не надо вмешиваться в чужую жизнь, – он сказал это веско и твердо. – Это неправильно. После его слов женщина сразу поникла: – Да. Да, я не права. Просто подумала… Извините меня. Я сейчас приду. Прижав к глазам платочек, она встала и торопливо удалилась в спальню. Сенатор тяжело вздохнул, глядя на уходящую жену, потом посмотрел на меня: – Знаешь, парень, как тяжело ждать и надеяться на то, что он возьмет и вдруг появится, а вместо него появился ты. Я ничего не стал говорить, хотя бы потому, что мои слова не были нужны убитому горем отцу. Несколько минут прошло в молчании, потом я осторожно сказал: – Сэр, я, наверно, уже пойду. – Хорошо. Только жена сейчас выйдет, попрощаетесь. – Да. Обязательно. – Кто этот Шпиц, с которым ты стоял? – спросил меня сенатор, но не из любопытства, а для того, чтобы не сидеть молча. – Журналист местной газеты. – Что вас обоих, интересно, связывает? – Он мне помогает в расследовании убийства Томаса Райта… – и я коротко изложил о деле, но не стал озвучивать выводы. – Ты серьезный человек, Майкл Валентайн, и у тебя настоящее, мужское понятие о дружбе. Ты истинный американец, настоящий гражданин своей страны! «Ох уж эти политики, – усмехнулся я про себя. – Даже в обычном разговоре цитаты из своих речей выдают». Тут из спальни вышла миссис Вильсон. В руке она держала несколько фотографий. Сенатор нахмурился. – Мария, Майкл собрался уходить. – Еще несколько минут, дорогой, – женщина встала рядом со мной. – Майкл, я хотела показать тебе нашего сына. Взяв в руки фото, я стал перебирать их, делая вид, что внимательно их просматриваю, пока не наткнулся на кадр, где молодому человеку, похожему на меня, торжественно вручают значок агента ФБР. «Если что, лежать здесь будешь в хорошей компании. Рядом с „федом”… Так сказал тогда Красавчик. У них пропал сын. Федеральный агент. Неужели это он, там? В яме?» Мои мысли перебил встревоженный голос женщины: – Майкл, что с тобой? – Он… действительно очень похож… на меня. Я просто не ожидал… Миссис Вильсон не дала мне договорить, неожиданно обхватила руками мою голову и прижала к себе. Я замер. Так продолжалось с десяток секунд, пока женщина снова не заплакала и не убежала к себе в спальню. Я бросил быстрый взгляд на закрытую дверь спальни, потом повернул голову к сенатору: – Сэр, мне необходимо вам кое-что сказать, но только наедине. Сенатор сначала удивленно посмотрел на меня, потом на дверь спальни, где скрылась его жена, нахмурился. Его взгляд сразу потяжелел. – Ты что-то знаешь о нашем сыне? – спросил он вполголоса. – Давайте не здесь, – ответил я ему негромко. Несколько секунд он жег меня взглядом, потом поднялся и вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь. Его не было несколько минут. Стоило ему вернуться в комнату и сесть на свое место, как открылась дверь спальни и вышла его жена. – Может, все же попьем чаю, – предложила миссис Вильсон. – Есть очень вкусные пирожные. Не успел сенатор открыть рот, как раздался стук в дверь. – Генри, кто это может быть?! – со страхом и надеждой воскликнула женщина. – Подожди, милая, я сейчас узнаю. Еще через минуту он вышел в комнату и сказал: – Дорогая, мне нужно ехать. – Сын? – в голосе женщины было столько боли, что даже у меня сжалось сердце. – Еще не знаю, милая. Майкл, я подброшу тебя, – затем он снова повернулся к жене. – Не жди меня, дорогая. Постарайся уснуть. Вниз мы спускались вчетвером. Я, Вильсон и два агента ФБР. Честно говоря, у меня не было уверенности, что я все делаю правильно, но этим душевно измученным людям мне почему-то захотелось помочь. Прекрасно понимая, что своим признанием я сильно подставлял себя, указывая сенатору на прямую связь между собой и тремя трупами гангстеров за городом. Работа оперативника требовала от меня здорового цинизма, практичности и хладнокровия, но не проявления чувств, вот только нет правил без исключений. Именно поэтому я решил положиться на порядочность сенатора и его желание найти пропавшего сына. Выйдя из отеля, мы подошли к кремовому кадиллаку. Водитель уже стоял наготове и тут же распахнул заднюю дверь автомобиля. Телохранитель замер у капота. Мы с сенатором сели в машину. Водитель отошел в сторону, а оба агента остались стоять в двух метрах от автомобиля. – Парень, ты мне нравишься, поэтому постарайся не испортить мое мнение о тебе, – в тоне сенатора не было угрозы, но сама фраза была составлена так, что звучала как предупреждение. – Постараюсь, сэр. Скажу вам сразу: это лишь моя догадка. Вы уже слышали от меня рассказ об убийстве Томаса Райта. Так вот, один из бандитов, связанный с этим делом, сказал при мне одну фразу, которой в тот момент я не придал значение. Свой смысл она приобрела только сейчас, стоило мне узнать, что ваш сын агент ФБР. – Что он сказал?! Я привел сенатору слова бандита. Тот закрыл лицо ладонями и несколько минут так сидел. Наконец он убрал руки, посмотрел на меня и сказал: – Ты имеешь какое-то отношение… – Сэр, очень вас прошу, давайте обойдемся без лишних вопросов. Вы и ваша жена мне очень нравитесь, поэтому мне очень хотелось бы обойтись в наших отношениях безо лжи. Генри Вильсон бросил на меня сердито-напряженный взгляд, затем открыл рот, желая что-то сказать, но в последнюю секунду передумал. Сжатые в тонкую полоску губы, потом легкое покачивание головы в такт своим мыслям сказали мне, что он все-таки принял мои слова к действию. – Пусть так, Майкл. Слушаю тебя дальше. – Если я прав, то могила вашего сына, возможно, находится в том самом карьере, где полиция сегодня нашла трупы трех бандитов. – Могила… моего сына… – голос Вильсона прервался. Этими словами я подтвердил самые худшие его подозрения, окончательно похоронив ту слабую надежду, которая еще теплилась в его душе, но при этом сенатор сумел показать себя сильным человеком. Он не поддался давящим на душу и мозг эмоциям и продолжил разговор, несмотря на сильнейшую душевную боль: – Как-то все странно сложилось. Неожиданно появился ты, похожий на моего сына. Теперь именно от тебя я узнаю… о смерти Майкла. Причем ты явно знаешь больше, чем говоришь. Я это чувствую. Кто ты, Майкл Валентайн? – Извините меня, сэр, но вы, по-моему, сейчас просто теряете время. В любом случае вы меня найдете в отеле, и что вы мне потом скажете, будет только на вашей совести. Я пойду. У вас будет очень трудная ночь, но вы сильный человек, сенатор. Вы все выдержите, хотя бы ради вашей милой жены. Я уже повернулся, взявшись за ручку, чтобы открыть дверцу машины, как раздался голос Вильсона: – Ты так и не сказал, кто убил моего сына? – Он был убит по приказу Микки Кинли, – ответил я, полуобернувшись. Вильсон, узнав о смерти сына, даже ощутил где-то в глубине себя непонятное облегчение. Это могло показаться странным, но две недели неопределенности, которая жгла его изнутри огнем, для уверенного и сильного духом человека не прошли даром. Его душа измучилась, и вот теперь пришла определенность. В глубине души он чувствовал, что его мальчик умер, но теперь после этих страшных слов пришла уверенность. Вместе с этим пришла мысль, что этот Майкл Валентайн мог быть послан им сверху. Разве не чудо, что мальчишка, похожий на их сына в пятнадцатилетнем возрасте, появился ниоткуда и помог им найти их Майкла. Сенатор всегда был практичным и деловым человеком, поэтому ходил в церковь крайне редко, в основном по просьбе жены. Уже то, что именно он пришел к подобной мысли, говорило о невозможности объяснить происходящее. С ними говорил явно не подросток, а сильный и уверенный в себе человек. Как могло проявиться столько ума, опыта и уверенности у этого пятнадцатилетнего подростка, он просто не мог себе представить. «Вы сильный человек, сенатор…» – вдруг неожиданно он вспомнил слова непонятного для него подростка, которые неожиданно придали ему силы. Сенатор опустил стекло и крикнул стоящему недалеко водителю: – Едем! Водитель и телохранитель, ни слова не говоря, кинулись к машине. Только один из агентов спросил: – Куда едем, сэр?! – В главное управление полиции Майами!