Порт Намиб, Ангола В службе определенно делят специалистов на две неравные категории: бойцы, диверсанты, боевики, которые своими руками выполняют грязную, но необходимую государству работу, и аналитики, которые планируют, готовят, обеспечивают информацией работу диверсионных групп. Есть, конечно, и бесполезный балласт, присланный сверху, но в элитных подразделениях таких единицы – не живут они там долго, при первой возможности убегают на штабную работу. В молодости Медников проявил себя как выдающийся мастер силовых операций, диверсант экстра-класса и блестящий командир диверсионных групп. Сохранялась и начальная специализация – боец морского спецназа, водолаз-разведчик. Но после переподготовки генерал Сохин отправил его стажироваться в группу аналитиков, а при очередном аврале Медников оказался в роли руководителя сводной оперативной группы, планирующего спецоперацию на юге Анголы, где тогда сошлись в конфликте финансовые интересы трех держав. На этот раз Россию пытались вытеснить из региона одновременно Евросоюз и независимая Южная Африка. Нефть и алмазы – этого достаточно, чтобы поссорить и более дружную компанию. Тогда на стол Медникова легла информация о подготовке бригады южно-африканских боевых пловцов к большой провокации против наших судов в провинциальном ангольском порту Намиб. Он тщательно проштудировал карты порта и окрестностей, основные морские пути в этом районе, грузопотоки, пути по суше, оценил значение порта для всех серьезных игроков. И получил удивительную картину: место для акции выбрана отнюдь не случайно, это ворота ко всем крупнейшим проектам западной части континента. Аналитики в ЮАР, которые готовили операцию, проявили завидную дальновидность. Медников поставил себя на место оппонентов и как бы спланировал операцию за них. Потом перевернул шахматную доску и стал просчитывать свои варианты. Картина получилась. С этим он пошел к генералу. – Провокация и контр-провокация? Занятно. А не боишься попасться на их трехслойный бутерброд? – Опасаюсь. Потому и пришел только посоветоваться, а не с готовым планом операции. – Да что ты со мной мудришь? – рассмеялся Сохин, с одобрением поглядывая на любимого ученика. – Это и есть план операции. Кажется, первая твоя самостоятельно спланированная акция. Неплохо. Оставляй схемы, я посоветуюсь наверху. Если одобрят, ты же и отправишься исполнять. – А кто нам подкинул информацию об их операции? Хочется задать ему несколько вопросов. – Все тебе и скажи. Ну, есть там у нас один человечек, незаметный, но на ключевой точке. Конкретики тебе дать, конечно, не могу. А что за вопросы? Напиши. Если вообще реально, попробуем их задать. Опираясь на данные бесценного информатора в Кейптауне, служба Сохина спровоцировала оппонентов, принудила их к действиям в определенный день, то есть повела их строго по сценарию, прописанному Медниковым за три месяца до того. К этому моменту отделение русских боевых пловцов под его командованием и целый штат обеспечения расставили свои сети. Группы южно-африканских подводных диверсантов считаются элитой спецназа. Их слава началась еще при апартеиде, и традиции сохраняются. В отряд берут только белых, несмотря на черный расизм в ЮАР, и только из старых бурских семей, обеспечивая этим идейную чистоту и безупречную твердость. Издавна среди специалистов считается, что ребята из ЮАР в любой ситуации опаснее гремучей змеи. Они не знают сомнений и никогда не сдаются. Так было до встречи ранним ноябрьским утром в водах ангольского порта Намиб с отделением боевых пловцов Медникова. Русские парни разметали юаровских суперспецов, не дав им взорвать в порту ничего существенного. Знаменитые автоматы АПС для подводной стрельбы, уникальная русская разработка, опять показали себя с наилучшей стороны, их пули-иглы растерзали авангард противника, окрасив воду полосами чужой крови. Остальное сделали боевые ножи. Медников возглавлял основную группу, на которую пришлась вся рукопашная схватка. Русские потеряли одного бойца, шестеро были ранены, и в тот же день эвакуированы в Москву. Для того чтобы операция была вполне успешной, Сохину был нужен живым хоть один диверсант из ЮАР. И Медников буквально расталкивал под водой своих орлов, чтоб они не вырезали всех подряд. Удалось придушить и спеленать здоровенного бура, который даже на допросе не мог поверить, что кто-то умеет лучше него драться под водой. Пленного отсняли на видео, сделали несколько копий красивого фильма обо всей операции с подробными откровениями пойманного диверсанта, и отправили по трем избранным адресам – в Брюссель, в Лэнгли и в Кейптаун. Эффект был потрясающий, хотя не попал в прессу даже в общих чертах. Отдаленные последствия на годы определили наши позиции на континенте. Российские компании получили широкий доступ на абсолютно закрытые мировые рынки алмазов, стали, фосфатов и расширили свою долю на рынке нефти. Когда обмывали ордена, Сохин тогда посреди банкета отвел Игоря в сторону и сказал: – Теперь я за тебя спокоен. Диверсант работа хорошая, но возрастная, не надолго. А вот аналитик из тебя получается классный. Береги, это как дар от Бога. Медников поразился, что его слова совпали с теткиным завещанием. Москва Сейчас, после встречи с Тархановым, Медников действовал собранно, быстро, выигрывая время у неясно обозначенного противника. В нем сейчас работали навыки матерого диверсанта и холодный расчет грамотного аналитика. Итак, тылы обеспечены, пути отхода готовы. Надо собирать в кулак наличные ресурсы, средства и союзников. Игорь набрал тот номер личного прямого телефона, который давным-давно нацарапал на обороте своей визитки помощник Президента, ныне уже занявший должность вице-премьера. – Здравствуйте, это Игорь Медников. Я помню, что звонить можно только в крайнем случае. Кажется, он наступил. – Здравствуй, Игорь, – отозвался «Злой». Из-за кодеров и декодеров голос в трубке звучал с металлическими тонами. – Поточнее не можешь сказать? Я в дороге, вернусь в Москву ночью. – По телефону нельзя. В общих чертах, государственный интерес в несколько десятков зеленых миллиардов. – Та-ак. По мелочам ты беспокоить не стал бы. Помнишь, где рыбачили? – Красный домик? – Именно. Подъезжай часа в два ночи, я уже доберусь. Охрану я предупрежу. Времени было еще много, и Медников стал обустраивать свою жизнь на ближайшее неспокойное время. Первое – избавиться от нитей, которые ведут к нему. То есть все телефоны долой, по ним можно найти кого угодно и где угодно. Да и с новых лучше не звонить, машина со сканером позволяет в течение минут выйти на новые номера и телефоны. Только скайп, да и то не панацея. А машин с номерами, зарегистрированными на его имя, и не было. Кроме банковского счета (не считая кодированных) на его фамилию ничего не было зарегистрировано, так что Игорь мог при надобности вынырнуть в любой точке земного шара. Все свои планы он строил, сидя в маленькой кофейне на другой стороне Ордынки, откуда был виден вход в давешний ресторан. Он ждал, когда Тарханов устанет ждать и появится в поле зрения. Тот через полчаса вышел на ярко освещенную улицу, надел темные очки. Как Игорь и предполагал, его ждали. Из двух нагло припаркованных поперек тротуара Кадиллаков-Эскалэйдов вылезли человек пять распаренных крепышей в потных майках, в расстегнутых до пупа рубахах. Цепи блестели ярче самого солнца. После короткого совещания с боссом, братки расселись по машинам и с визгом шин рванули в сторону кольца. Тарханов сделал несколько коротких звонков по телефону и уехал следом. Ну, это не собеседники. Это руки без мозгов. На всякий случай, Медников зафиксировал номера всех трех машин. Интуиция подсказывала, что убийц Виктории Орловой-Шварц – если убили именно ее – майору Телегину надо искать рядом с этими машинами. Игорь завел свой прокаленный на солнцепеке черный внедорожник и свернул в тихий безлюдный дворик, снял с него номера и так, без номеров еще раз перегнал, в еще более глухой двор. Устроился за кустами, он вытащил из багажника совсем уж посторонние номерные знаки и приладил на место настоящих. Потом уткнул машину носом в полуразвалившуюся трансформаторную будку, посмотрел с разных углов, оценивая декорацию и возможных зрителей, остался доволен. Эту будут долго искать. И ушел. Вторая машина, зарегистрированная на банк, стояла на подземной стоянке в «Большом пальце», и опасности не представляла. Машина была нашпигована не совсем обычной электроникой, и Медников с иронией думал о сюрпризах, который ждут технарей, если его машину примутся курочить без его ведома. Нужно подкорректировать внешность. Он за десять минут сменил облик способами, не имеющими ничего общего с театральным гримом, изменил походку и наклон головы. Потом прошелся по близлежащим дешевым магазинчикам, которых между Ордынкой и Пятницкой пруд пруди, и немного приоделся в китайский ширпотреб. Прошел по улице вдоль витрин, глядя на себя нового, оценивая себя со стороны. Ничего, неплохо. То есть ужасно, но узнать трудно. И это хорошо – в городской толпе его не отследит ни техника, ни глаз опытного топтуна. Наружка пусть отдыхает, ухмыльнулся он. Теперь транспорт. Он сел на метро и отправился в район Ямского поля, где в неприметном частном гараже его ждал слегка покоцанный джип-чероки, специально оборудованный для экстренных случаев. По дороге он прикидывал, какое лежбище больше подойдет его изменившейся жизни. Подвал на Остоженке. Хорошо, как запасной вариант. Бывшая дворницкая в арке у Никитских ворот. Нет, много прохожих. Он выбрал мансарду в сталинской развалине позади зоопарка, которую унаследовал от друга-художника. Раньше там была мастерская. Молодой Медников очаровался этой мастерской с первого раза: из нее можно было уйти четырьмя способами, не считая парадную лестницу и лифт. Московская область, Рублево-Успенское шоссе Особняк в изгибе Успенского шоссе считался представительским, его знали все, кто хоть как-то касался работы в Правительстве. Помпезный уродливый домина напоминал дома приемов на Воробьевых горах и популярностью не пользовался. Иное дело небольшой красный шале, спрятанный в дальнем конце огромного участка за прудом. Подъезжать туда надо через задние ворота. Здесь «в красном домике» собиралась самая интересная и разнообразная публика, в рамках допустимого с точки зрения ФСО. А отличий от главного дома было много. Во-первых, шале отличался от официального дома неприкрытой роскошью. Но, несмотря на неоднократны проверки, поводов упрекнуть хозяина не было – и ковры, и картины он покупал на свои кровные. Особый дизайн дома за прудом определялся и яркой личностью вице-премьера, и кругом его знакомых – от народных артистов до бомжеватых старателей из глубинки. Плюс занятость хозяина: и помощники, и подчиненные считали его чудовищем-трудоголиком, способным насмерть загнать любую лошадь. Вице-премьер работал непрерывно, когда не спал, даже во время разговора с интересным собеседником. С Игорем Медниковым они оказались на одной волне. И когда работали, и когда отдыхали, и когда ездили по стране и по всему миру. Уже затемно Игорь оставил свой неброский пропыленный «чероки» на внешней стоянке для малознакомых гостей, представился на проходной и скромно сел на скамейку под фонарем ждать, когда охрана найдет его в списках. Охранники с удивлением обнаружили, что он давно числится в трех списках на вход, причем в одном для немедленного доступа в дом. Немолодой офицер из охраны пошел звать Медникова за ворота, оказалось, что они помнили друг друга по прежним временам. Фэсэошник выразительно оглядел Игорев наряд, но ничего не сказал – школа. Игорь подмигнул ему и пошел в сторону спрятанного под вековыми елями дома. Хозяина он нашел на застекленной веранде, одного, за круглым обеденным столом, заваленным бумагами. – Ну, здравствуй, – хозяин красного особняка поднялся, пожал Игорю руку, с интересом посмотрел на его одежду, на школьный рюкзачок. – Что, так плохо? – Да. Приходится поиграть в театр. Серьезное дело. – Тогда рассказывай. Холодного чего-нибудь хочешь? За ледяным квасом они засиделись почти до утра. Провожая его по еловой аллее в рассветных сумерках, вице-премьер бегло пробежался по основным положениям сложившейся обстановки и в заключение заметил: – Все так, как ты рассказал? Ладно, значит, дров не наломаем. Ты знаешь, кому я звонил? – Похоже, в Кремль-9. – Именно. Кремль, который рядом с Кремлем. Теперь вопрос в их руках. – Туда и надо. Да я и сам бы к ним пошел, но сейчас они мне едва ли поверят. Я для них пока не собеседник. А тут слишком все невероятно. И слишком большие деньги. – Не грусти, ты молодцом, очень вовремя подхватил ситуацию. Один, без службы. Ты верно сказал, вопрос национальной безопасности. По прежним нормам полагался бы тебе орденок на грудь, а сейчас пока пожму руку. Кремлевским ребятам ты потом понадобишься. – Потом, да. А пока мне на публику нельзя, с той стороны меня будут искать. Да и синие тоже. По их мнению, я единственный свидетель. – Это верно. Куда ж нам тебя сейчас деть? Тебе надо пересидеть недельку. Не хочешь здесь, у меня в гостях? – заместитель главы правительства обвел рукой проступившие из утреннего тумана тени. – Тут тихо. – Идея интересная. Но нет. Моя фигура сейчас может навести тень и на вас. Довольно того, что я засветился у вас на проходной. Нет, спасибо. Проветрюсь вдали от родных границ, пока не утрясется. Есть там одно местечко. – Как с тобой связаться? Игорь достал маленький мобильный телефон. – Здесь записан единственный номер. Это я. Рига возникла в его планах не случайно. Он еще весной хотел съездить с Мариной в Юрмалу, да тогда не срослось. А сейчас можно: обстановка выталкивает. И вообще Рига это неплохо, красивый старинный город, говорят. Тихо и недалеко от родных границ. Подходящие условия. По отдельности все эти аргументы ничего не значили, а вместе оказались кстати. И не так жарко, как в Москве, наконец. Рига, Латвия Игорь улетел в Ригу не совсем обычным способом, но вполне легально прошел границу. Ничего нарушать не пришлось и в Риге: он вступил на латвийскую территорию, как положено добропорядочному путешественнику – на аэровокзале. Только вышел он на не с обычной стороны. И такси поймал уже на другом конце вокзальной площади. Рига встретила его пасмурным небом и даже некоторой прохладой, о чем в Москве этим летом уже забыли. Игорь не думал затевать тотальную игру в прятки, хотя умел. Но и показывать себя зря, облегчая кому-либо задачу, тоже не хотелось. Он был обязан думать, что угроза сохранялась, и предпочитал, как учили, выбрать скрытую позицию и наблюдать. На всякий случай он дважды сменил такси и приехал к гостинице кружным путем, хотя до нее было рукой подать. Медников выбрал маленькую частную гостиницу на улице Авоту, которая не числилась в рекламных справочниках – слухи о ней распространяли благодарные командировочные. В гостинице было пять чистеньких номеров, свежие простыни, настоящий камин и вкусный кофе. К кофе подавали только сливки, и простого молока не допросишься. Медникова устраивало и расположение: от гостиницы было пять минут до вокзала и десять прогулочным шагом до старого города. Пользуясь вынужденным бездельем, Медников взялся за аналитику. Он стал систематизировать данные по двум текущим проектам: от марокканской проблемы его формально никто не освобождал, и с городом Волжским остается много вопросов. Он решил писать подобие диссертации, сваливая туда всю информацию, а потом просеять и оставить выжимку, буквально пять страниц, но уже с совершенно убийственной аргументацией. В голове уже смутно вырисовывалась схема, которая наверняка понравится премьеру. И он принялся писать. Распорядок для себя он завел военный. Он рано уходил в старый город, где устраивался в кафе на улице Торню за уличным столиком, в двух шагах от древних Шведских ворот. Завтракал, макая в кофе еще горячие ригас радзини – рижские рожки, которые, как известно, лучше французских круассанов. Потом за тем же столом работал на компьютере, компонуя бесконечные файлы для дальнейшего просеивания и фильтрации. Сидел прилежно до самого обеда, здесь ему хорошо работалось. На третий день он заметил, что официанты почтительно оставляют ему столик в тени, видимо, приняв за серьезного писателя. Обедал в любом месте, где не толпились туристы. Медников был неприхотлив к еде, но здешняя кухня была так себе (в Таллинне кормят лучше, ворчал другой внутренний Медников, которому вечно не угодишь). После обеда он шел размять ноги в парках за Елизабетес или бродил туристом по улицам в «тихом центре» Риги. Ему приглянулись тенистые скверы с домами довоенной постройки и целые кварталы, застроенные югендстилем, вроде улицы Альберта. Во время таких прогулок мысли отстаивались, кристаллизовались предчувствия, мнения оформлялись в прочные доводы. Ноутбук он носил в холщовой сумке через плечо, и при случае садился поработать на скамейке в сквере или на веранде кафе.