И Зеленовласка послушно пошла наверх. Ветер раздувал легкую шелковую ткань, алеющую на фоне голубовато-серого горизонта и серых парусов, отчего белые ноги девушки обнажились, играл с волосами, сплетая их в волнистые косы. Вот только плечи Зеленовласки были опущены, а тонкие руки обхватывали тело. И зубы стучали, да так, что Ролло – вместо того, чтобы любоваться красивой фигурой, — со всей силы стиснул штурвал, стараясь не выдавать бешенство. — Здесь неподалеку есть маленький порт, — сказал капитан. — Заглянем туда на некоторое время. — А как же портал? — Часом раньше, часом позднее. Боюсь, это мало что поменяет. А вот терпеть скрежет твоих зубов — выше моих сил. Они направились в портовый городок, расположенный в бухте на западном побережье, на входе в которую высились скалистые утесы — каменные заостренные пики напоминали копья великанов, пронзавшие облака. Первым делом Ролло и сирена отправились к местным ткачам. — Мне нужен плед, — объяснял он на местном диалекте. — Очень теплый. И платье. Когда ему назвали цену за куски шерстяной материи, у Ролло едва ли не прихватило сердце. Два золотых? Два?! Золотых?! За шерсть какой-то редкой горной овцы... Ну, хорошо, ламы. Суть-то одна. «В следующий раз сам полезу в горы и остригу баранов», — подумал мужчина, искусственно улыбаясь продавцу, уверявшему, что эта ткань согреет даже призрака. «Если не согреет, — решил Ролло, — я тебя самого превращу в призрака. И ты мне таки вернешь деньги». Ругаться и торговаться при девушке почему-то не хотелось. И капитан никак не мог понять причину смущения. Возможно, она заключалась в том, что Ролло в первый раз ходил по суше не один (сирены не могли ступать на землю), а может быть… Ролло тряхнул головой, чтобы прийти в себя. К сожалению, он не мог объяснить себе этого чувства. Но наблюдая за тем, как девушка кутается в плед и даже робко улыбается, мужчина радовался. Далее они посетили маленький рынок, где сухонькая старушка в разноцветном пончо продавала травы и настои. Вся ее лавочка была увешена крохотными медными колокольчиками, которые трезвонили без умолку, и нитями, в которые вплели ракушки, кусочки кораллов и деревянные бусины. Девушка дотронулась до одной: наполовину коричневой, наполовину желтой, с черным зигзагом посередине. А капитан в это время скупил все согревающее и успокаивающее. Отдавая деньги уже за травы, Ролло подумал, что если братец Зеленовласки не объявится в ближайшее время — он разорится. Капитан слышал, что содержание женщины обходится дорого, но даже не представлял, насколько: одежда, вещи, еда. В этот список еще не входили красивые платья, украшения… что там еще женщины просят? Вновь и вновь он возвращался мыслями к Лорелейн, которая всегда была сама по себе. Ее не надо было содержать, ее не интересовали его подарки, меркнувшие перед королевскими дарами Верховной птице. Сирин устраивали его подвиги и проникновения к ней в комнату по стене башни. За все время их отношений она попросила его лишь достать упавшую звезду да пресловутые «слезы» несуществующей кошки. Поэтому Ролло даже не подозревал о том, что в жизни с женщиной существует еще и самый обычный быт — простой, незатейливый, но временами выматывающий и бесящий. Рядом с лавочкой травницы расположилась жаровня, на углях которой жарились крохотные тушки неизвестных животных. Смуглый старичок улыбнулся девушке беззубой улыбкой и что-то сказал. Сирена непонимающе пожала плечами и позвала Ролло. — Он говорит, что эти уже куплены, — пояснил капитан, — но специально для тебя остался последний. Хочешь? Они их мигом готовят. Не скажу, что очень вкусно, но с голодухи неплохо заходят. Только сейчас девушка заметила в ногах у старичка деревянную коробку, внутри которой копошилось что-то маленькое, пушистое, живое. Существо подняло на нее свои черные блестящие глазки. — Ролло, они что, едят хомяков? — Не только. Еще кузнечиков, бабочек, но это вообще гадость редкостная. Зеленовласка замерла, как громом пораженная. А хомячок уже встал на задние лапки и принюхивался к запахам вокруг. «Только не этот маленький комочек меха с крохотными ушками», — думала девушка, сжимая кулаки. — Ролло, пожалуйста, давай ее оставим! Мужчина отпрянул от неожиданности. — Нет! — Ролло, пожалуйста! Ты только посмотри на нее: какая у нее шерстка цвета персика, мягонькая, шелковистая. — Нет! — А эти глазки-бусинки! — Нет! — А этот розовый носик? Ты посмотри, как она им смешно шевелит! — Нет, сирена, на моем корабле никогда не было, нет и не будет крыс! — Ролло развернулся и пошел прочь от жаровни, полный негодования и возмущения. Как только девушка посмела просить его о подобном — после всего, что он для нее сделал! Зеленовласка же оторопело проводила его взглядом, но решила не сдаваться и бросилась вдогонку. — Это не крыса, а хомяк! — сказала она, неожиданно повисая у него на плече. И откуда только сила и наглость взялись? Но девушке казалось, что этот маленький персиковый хомячок чем-то похож на нее: заперт в деревянной коробке в ожидании, когда его съедят. И если в своем положении она была виновата сама, то это существо не совершило ничего преступного. — Пожалуйста, Ролло! — Крыса, хомяк — один хрен! Если он мне что-нибудь прогрызет или испортит припасы… — Она такая маленькая. Что она может прогрызть? Хлебную корку? Я буду следить за ней, обещаю! А если так случится, что она что-то испортит… Ролло, я исполню любое твое желание, пожалуйста! И она сложила руки в молитвенном жесте. Огромные и серые глаза, влажные от нахлынувших слез, смотрели с мольбой и надеждой. Бледные губы с дрожащими уголками приоткрылись в ожидании решения-приговора. И Ролло впервые сдался. …На обратном пути до корабля Ролло ловил на себе странные взгляды местных жителей. Особенно женщин. Он уже бывал пару раз в этом порту, и никогда ничего подобного ему не приходилось замечать. Две молоденькие девушки в разноцветных платьях до пят остановились и скептически рассматривали его. Одна — чернявая, с синим платком на плечах, украшенным кисточками и деревянными фигурками, наклонилась к подруге с длинными темно-коричневыми косами и широкой плетеной корзиной на макушке, которую та придерживала рукой, и что-то прошептала на ухо. Девушки громко рассмеялись. А на подходе к кораблю три пожилые женщины в темных платках, закутанные в длинные одежды свободного кроя, окинули капитана придирчивыми взглядами и покачали головами. Одна цокнула языком, да так, что Ролло едва не споткнулся. Уже покинув бухту, он вспомнил слова Морсы про то, что у него, возможно, будут гореть уши. Терзаемый любопытством, Ролло зашел на камбуз, чтобы поговорить с сиреной, но на некоторое время замер в дверях, наблюдая, как Зеленовласка закручивает жгутик из волос и нанизывает на него бусины. Рядом с ней в бумажной коробке, выстланной соломой, бегал хомячок. На несколько мгновений девушка отвлеклась от прически и отрезала кусочек яблока, наклонилась к хомячку и улыбнулась. Она казалась довольной и спокойной. На столе уже лежало содержимое разобранных мешков: травяной чай, тростниковый сахар, мед, орехи, сухофрукты, зеленые яблоки, костяной гребень, пояс с красно-черными пуговицами, браслет из кораллов, серебряное зеркальце, масло для волос, мыло с ароматом горных цветов, нить с коричнево-желтыми бусинами. «Ничего полезного, кроме чая», — вздохнул Ролло. «Какая красота», — думала счастливая Зеленовласка, возвращаясь к волосам, чтобы вплести в них все оставшиеся украшения. — Сирена, о чем ты разговаривала с женщинами Морсы? — наконец спросил Ролло. — Ни о чем, а о ком. О тебе, — невозмутимо ответила Зеленовласка, закрепляя верхнюю бусину у корней волос. — Это я уже понял… и? Девушка оторвалась от зеркала и посмотрела ему в глаза. — Ты говори, говори… я морально готов. Сирена пожала плечами. Потом вздохнула, опустила руку и сделала вид, что внимательно рассматривает крепление, так как зацепить бусину никак не получалось. Краем глаза она поглядывала на Ролло, стоявшего в дверном проеме и изображающего из себя само спокойствие: плечи расправленные, руки скрещенные, голова чуть наклонена. Однако девушка заметила, что носок его сапога подрагивает. Она была готова поспорить на что угодно — Ролло сгорает от нетерпения. — Они спрашивали, как ты целуешься, насколько ты нежный, внимательный, страстный. — Так… — протянул мужчина. — А что так? Я сказала им правду, что не знаю, — развела она руками. — Я ведь действительно не знаю. Я объяснила, что между нами ничего не было и нет, и что женщин в твоем окружении я не видела. Даже на корабле ты общаешься только с сиренами-мужчинами. Вот и все. Зеленовласка заметила, как лицо Ролло побелело и брови поползли вверх, как высоко поднялась, а затем резко опустилась грудь. Правда, выдохнул мужчина совершенно бесшумно. — Это же чистая правда, — продолжала она, положив нитку с бусинами на стол. — Я не так ответила? И сирена невинно хлопнула ресницами. Но Ролло не купился на трюк. Мужчина был готов поспорить на что угодно — Зеленовласка прекрасно понимала, о чем говорила. Более того, она специально вложила двусмысленность в рассказ для женщин Морсы. В два шага он пересек кухню. Оказавшись рядом с сиреной на расстоянии дыхания, Ролло взял самую близкую к лицу прядь волос девушки и закрепил капризную нить. А затем одним движением притянул сирену к себе, сжав шерстяную ткань на спине в кулак, отчего та натянулась, обрисовывая очертания округлой груди. Второй рукой Ролло приподнял подбородок Зеленовласки и прижался к холодным, точно у статуи, губам. Он мягко прикусил ее нижнюю губу, провел языком по зубам, но она не торопилась отвечать. Тогда рука на спине нахально сжала копну волос и потянула голову девушки назад. Губы ее приоткрылись от удивления. «Как он смеет?! — возмутилась про себя сирена. — Дани никогда не позволял себе такой грубости! И разве можно целовать кого-то без любви?!» Но его движения были такими уверенными и настойчивыми, что она поддалась его напору. Назло. А капитан тут же отпустил ее и сделал шаг назад. Сирена стояла с совершенно непроницаемым лицом. Глаза девушки ничего не выражали. И правда мраморная статуя. Ролло даже подумалось, что ее ответ ему показался. — Это так, на всякий случай, если вдруг у тебя спросят, чтобы было что ответить. А не врать. И он отошел к двери. — Вторую часть тоже будешь демонстрировать? — спросила девушка, приподнимая бровь. — Воздержусь. Ты лучше чай пей. Потому что если я еще раз услышу, как стучат твои зубы — выброшу за борт к акулам.