Впрочем, если ее губы разжать, они будут вполне ничего… Он представил, как подходит к ней очень близко и проводит пальцем по этим губам, стирая с них напряжение. Они раскрываются перед ним как цветок, и он проталкивает палец внутрь, а девчонка охватывает его губами, касается языком и затягивает в горячую, влажную середину… Девчонка вздрогнула, разрушая фантазии Стикса. Будто прочла его мысли. Он увидел, как дернулась венка на ее горле, как заметался взгляд, ища пути к отступлению. И негромко проговорил: – Что заставило тебя выйти на улицу в комендантский час? Разве не знаешь, чем это может грозить? *** Черт! Конечно же, она знает! И никогда бы не подвергла свою жизнь опасности, если бы не потребовали обстоятельства! Айна хотела бросить это в лицо мужчине, который сидел перед ней. Откинувшись на спинку кресла и положив ногу в дорогой белоснежной туфле себе на бедро, нувэр Хассель сканировал ее взглядом. Черноволосый и бледнокожий, как все элохимы. С тонкими и в то же время хищными чертами. Больше всего на его лице выделялись глаза: два черных омута без белков, в центре которых алел двойной звездообразный зрачок. Они притягивали и завораживали, пронзали насквозь. Под этим взглядом она чувствовала себя беззащитной. Больше того – уязвимой. Как мышка в клетке с орлом. Он смотрел пристально, но без эмоций, терпеливо ожидая ответ. Айна поняла, что не сможет соврать. Впрочем, сказать правду – тоже. Придется изворачиваться, чтобы избежать опасной темы. – Я… я засиделась в гостях, нувэр. Примите мою благодарность за то, что впустили в свой дом. Слова давались с трудом. Особенно слова благодарности тому, кого она считала захватчиком и врагом. Айна вытолкнула их из себя и медленно опустилась на колени под немигающим взглядом мужчины. Нувэр Хассель должен принять ее благодарность и разрешить подняться. Таковы правила. Она никто – жалкая человечка. Прах из праха и в прах уйдет. А он элохим – практически божество. По меркам людей недосягаемый, всемогущий и вечный. Она опустила голову и уткнулась взглядом в пушистый ковер. Мелькнула глупая мысль: жалко мишку. Голова полярного медведя оказалась в двух метрах от нее и загадочно поблескивала темными глазами. Казалось, что мертвый медведь ей подмигивает. Но хозяин не торопился. Айна услышала, как он поднялся. Невольно сжалась, почувствовав легкие, почти беззвучные шаги. Он обошел ее сзади и замер. Так близко, что от ощущения его тела по ее коже побежали ледяные мурашки. Она вздрогнула, невольно поднимая глаза. Взгляд уткнулся в полированный бок секретера. В нем отражался каминный зал и она, стоящая на коленях, и мужчина, застывший за ее спиной. Айна нервно сглотнула. Закусила губу. Что ему нужно? Почему он просто не скажет ей встать? В голове метались сумбурные мысли, сдобренные вспыхнувшей паникой. Но Хассель молчал, глядя на нее сверху вниз. А потом протянул руку к ее голове. Она внутренне сжалась, когда увидела это. И лишь секунду спустя поняла, что он не коснулся ее волос. Только вытащил шпильки. Волосы Айны золотистой блестящей волной упали на плечи. Нувэр мягко шагнул и встал перед ней. – Подними голову, – раздался бесстрастный приказ. Айна дернулась, но подчинилась. Элохимам все подчиняются. Иначе – никак. – Так ты выглядишь гораздо лучше, – констатировал он, изучая ее лицо. – Мне нравятся твои волосы, необычный цвет. В темных глазах мелькнуло удовлетворение. Сродни тому, что испытывает коллекционер, заполучив в свою коллекцию редкостный экземпляр. – Я принимаю твою благодарность. Поднимайся. Можешь обращаться ко мне «нувэр Хассель». Надеюсь, ты любишь вино? Глава 3 Последнюю фразу он произнес, уже отвернувшись и направляясь к буфету. Высокий, изящно сложенный, как любой элохим, он двигался с плавной грацией хищника – бесшумно и почти невесомо. Но в то же время песочные брюки и голубая рубашка навыпуск не скрывали тренированных мышц. Айна знала: вся эта мягкость и хрупкость очень обманчивы. Когда-то люди попались на эту уловку. Она поднялась, продолжая сверлить его недоверчивым взглядом. Привычным жестом провела руками по голове, собирая волосы обратно в пучок. – Оставь, – долетел тихий голос. Как? Он даже не оглянулся! Она растерянно опустила руки. – Иди сюда. Хассель не повысил голоса, наоборот, говорил очень тихо, спокойно. Но от его низкого, чуть хрипловатого тембра у Айны внутри все скрутилось в клубок. И не было ни единого шанса не подчиниться. Этот голос связал ее волю. Она приблизилась к элохиму. Неуверенно замерла, не доходя двух шагов. Мужчина колдовал над бокалами. – Знаешь, – заговорил, все так же не глядя на нее, – мне кажется, вино – это лучшее что создали люди. Он развернулся и протянул ей бокал. Его лицо оставалось спокойным. Взгляд – бесстрастным. – А ты как считаешь? Она не сразу поняла, что вопрос адресован ей. Засмотрелась в его глаза. Очнувшись, торопливо схватила предложенный бокал. Он оказался довольно горячим. От красной жидкости в нем поднимался аромат цитруса и гвоздики. – Что это? – удивленно моргнула. – Глинтвейн, – Хассель пожал плечами. – Кажется, так его называете вы. Вы – это люди. – Д-да… кажется… – Как тебя зовут? – Айна. – Милое имя. Сколько тебе лет? – Двадцать… три… Айна не знала, как реагировать. Элохим сделал ей, человечке, глинтвейн? Уже то, что он впустил ее в дом и предложил напиток – верх ожиданий. Она не смеет требовать большего. Но вот он, бокал в ее руках, ласкает теплом замерзшие пальцы. – Пей. Тебе же нужно согреться? – в голосе элохима был слышен вопрос. – Вы, люди, неустойчивы к колебаниям температуры. Под его немигающим взглядом она сделала пару глотков. И поняла, что он прав. Ей просто необходимо согреться. Несмотря на довольно теплый воздух, ее все еще продолжал бить озноб. Горячая жидкость с терпким вкусом и пряным ароматом наполнила рот. Скользнула по пищеводу в желудок, и Айна облегченно вздохнула. Внутренний холод сменился теплом.