– Куртку снимай! И обувь! Мужчина поморщился. Сообразив, что раздеваться догола от нее никто не требует, Айна стащила мокрую куртку и избавилась от сапог. – Носки тоже снимай! – незнакомец впихнул ей мужские тапки. – Вот же морока! Девушка подчинилась. Не зная, что делать с носками, свернула в клубок и засунула в левый сапог. – Только не выбрасывайте, – попросила на всякий случай. – Мне их подруга связала. – Буду я еще твоим тряпьем заниматься, – фыркнул мужчина. – Идем. Они направились вверх по лестнице. Только тогда у Айны в голове щелкнула нужная кнопка. – Это ваш дом? – она с подозрением уставилась на незнакомца. – Нет, нувэра Хасселя. Я всего лишь охранник. Кстати, Джино Рамино, для тебя эрн Рамино. – А… Айна… Она неуклюже запнулась о ступеньку, а внутри все сжалось от понимания. Ее занесло в дом элохима. Только их называют нувэрами. В переводе с их языка нувэр это тот, кто стоит над эрнами – человеками. Высшее существо. *** – Тебе сюда, – буркнул Джино, оставляя Айну возле резных дверей. И неторопливо направился вниз. Девушка застыла столбом. Ее взгляд прикипел к отблескам света, играющим на лакированной черной поверхности. Скользнул вверх, цепляясь за завитушки филигранной резьбы, потом вниз и остановился на ручке. Та была сделана в виде цветка из золотистого металла, в центре которого сверкал и переливался прозрачно-голубой камень. Черное дерево, золото и топаз. Для внучки ювелира не составило труда отличить драгоценный камень от обычной стекляшки. То, что она сейчас видела, быть стеклом никак не могло. Осознав это, она невольно шагнула назад, к лестнице. Оглянулась растерянно. Может, сбежать? Но куда? Там, за воротами особняка ее ждет верная смерть. Придется войти в эту дверь и встретиться с тем, кто позволил ее впустить. Засвидетельствовать ему свое нижайшее почтение и, конечно же, благодарность за спасение своей никчемной жизни. Эта мысль заставила Айну передернуть плечами. В глубине души вспыхнул гнев. Элохимы! Все беды от них. Это они привели с собой тех жутких тварей. А теперь ей придется благодарить одного из них за то, что случилось по его же вине! Гнев придал храбрости. Стиснув зубы, Айна схватилась за ручку и толкнула дверь. Шагнула через порог, исподлобья оглядывая комнату. Но с первого взгляда хозяина не нашла. Здесь тоже все кричало о несметном богатстве. Панели на стенах, картины в тяжелых рамах, белоснежный ковер из шкуры полярного медведя с лапами и головой. Украшенный малахитом камин… Кажется, владелец особняка неравнодушен к этому камню. Взгляд девушки зацепился за кресло возле камина. С порога она видела только высокую спинку, но стоило глянуть в его сторону, как сердце упало в пятки. Сработала интуиция. Кем бы ни был хозяин дома, он там. В кресле. И словно в ответ на ее сумбурные мысли кресло медленно развернулось. *** Для Стикса Хасселя человеческие женщины были сродни запретному плоду. Как сладкий десерт для диабетика. Вроде и хочется нестерпимо, но понимаешь, что это себе во вред. Правда, в случае Стикса не столько себе, сколько случайной красавице, попавшей в его постель. Одна женщина – одна сладкая ночь. А наутро один женский труп. Он утешал себя тем, что они умирают счастливыми. Ласкал до последнего вздоха, который выпивал с поцелуем. И они действительно отходили в мир иной с улыбкой на устах, некоторые все еще содрогаясь в оргазме. Стикс был благодарен каждой из них за подаренные мгновения. За нежность, чувственность и трогательную покорность, которой нет и никогда не будет у женщин его расы. И ненавидел свой дар. Или, точнее, проклятье. Иногда такое случалось. Самых сильных своих детей Тенганар отмечал особо. Это было огромной редкостью и очень ценилось в определенных кругах. Но Стикс с радостью обменял бы «подарок» на возможность жить простой жизнью. На возможность прикасаться к женщине и знать, что она не умрет после этого. На возможность трогать лепестки цветка и не видеть, как они осыпаются. На возможность погладить собаку… и услышать заливистый лай вместо предсмертного хрипа. Он был тем, кто носил титул третьего Лорда Смерти. Тем, кого соплеменники окрестили Палачом. Тем, на кого даже Префект смотрел со страхом и уважением. Потому что такие, как Стикс, были карающей дланью самого Кесаря. Плеснув вина в хрустальный бокал, он сделал глоток. Опустился в кресло напротив камина и замер, наблюдая за пламенем. Языки огня танцевали на ложе из дубовых поленьев. Отблески пламени отражались в натертом паркете. А из глубины дома, с первого этажа, поднималась волна страха и замешательства. Девчонка. Джино впустил ее, как было приказано. Но глупая человечка продолжает трястись от страха. Стикс сделал еще глоток. Поднял бокал и посмотрел на огонь сквозь золотистую жидкость в бокале. На Тенганаре виноградников нет. Там давно уже ничего не растет. А сейчас у него в руках богатство, за бутылку которого на родной планете отдадут целое состояние. Только почему дорогое вино горчит? Стикс нахмурился, вслушиваясь в свои ощущения. Нет, не вино. Это снова девчонка. Стоит под дверями и злится, но эта злость смешана с горечью. Вот шагнула назад, не зная, на что решиться. Сбежит или нет? Стикс усмехнулся, заключая пари с самим собой. Не сбежала. Толкнула дверь. Та бесшумно раскрылась. Шагнула через порог и застыла испуганным кроликом. Зачем он ее впустил? Стикс не мог дать внятный ответ. Просто почувствовал что-то странное, непривычное, когда увидел ее, сжавшуюся под воротами. Жалость? Нет, вовсе не жалость. Что-то другое, назойливое как зуд. Он поддался внезапному порыву, который даже не мог объяснить. Ну все, кажется, он дал ей достаточно времени, чтобы осмотреться. Допив вино, Стикс поставил бокал на широкий лакированный подлокотник и не торопясь, чтобы не спугнуть добычу, развернулся вместе с креслом. Девушка стояла на пороге, как он и предполагал. Невысокая, в сером вязаном свитере, скрывающем изгибы фигуры, и синих болоньевых штанах с мокрыми пятнами на коленях. Ее влажные светлые волосы были гладко зачесаны и открывали высокий лоб. Стикс отметил правильные черты, настороженный взгляд, напряженную позу. Хороша, но пуглива. Как сексуальный объект она его не заинтересовала. Он предпочитал женщин другого уровня, а не нищих девчонок с выпрыгивающим сердцем и сжатыми добела губами.