Уточнять, что это за потребности такие, Айна не стала. Ей было достаточно, как он смотрел на нее: со злостью и голодом. Зато его взгляд навел на интересные мысли. – Вы такие же, как ваши дханги, – сказала она, наблюдая за его лицом. Бровь Стикса выгнулась домиком. – И какие же? – Вечно голодные. – Может быть. Только наш голод другого типа и его не утолить куском свежатины. – Я знаю. Вы питаетесь нашими эмоциями. – Что? – он удивленно рассмеялся. – Кто тебе сказал эту чушь? – А разве не так? – Нет, не так. Мы не питаемся эмоциями, мы ими наслаждаемся. Так устроена наша нервная система. Все тенганарцы – эмпаты, и я в том числе. Мы ощущаем чужие эмоции, пропускаем их через себя и отдаем обратно, увеличив в несколько раз. Правда, последнее возможно только при особо близком контакте с партнером. Но в процессе эволюции мы так увлеклись смакованием чужих эмоций и защитой своих собственных, что утратили способность чувствовать и переживать. Но в нас осталась потребность. Голод. А вы, люди, с вашим темпераментом, прекрасно удовлетворяете эту потребность. – Вот зачем договор опеки… – Да. Конечно, есть побочный эффект. – Привыкание. – Отданные нами эмоции в несколько раз сильнее того, что способен испытывать человек. Как удовольствие, так и боль. Поэтому мы ограничили стандартное действие договора на шесть месяцев. Из гуманности. Хмыкнув, Айна бросила на него недоверчивый взгляд. – Странное проявление гуманности. Зачем вы рассказываете все это? И вообще, зачем я здесь? – она бросила в сторону иллюминатора выразительный взгляд. – Хочу, чтобы ты понимала, что тебя ждет, и больше не надеялась на помощь своих дружков. Кстати, Филипп Беннет был арестован. – За что? – взвилась девушка. – За связи с террористической группировкой, хранение взрывчатых веществ и противоправные действия, повлекшие за собой гибель людей. Элохим отчеканил это сухим, деловым тоном. Будто приговор в суде зачитал. А может, все так и было. И это она виновата. Айна. Фил попался из-за того, что пытался помочь ей. – Его казнят? – тихо спросила она. – Нет. Наши ученые хотят протестировать новую процедуру по управлению памятью. Ваш мозг почти идентичен нашему, если не считать, что менее развит. Твоему другу предложили стать добровольцем в обмен на отмену смертной казни. Айна почувствовала, как сжалось горло. – Он согласился? – Да. – И… что это за процедура? – Если все пройдет, как задумано, он станет новой личностью. – Вы хотите стереть ему память? Сделать овощем? – Нет. Мы хотим расширить его горизонты и показать, что мир гораздо больше и сложнее, чем вы, люди, думаете. – А что будет со мной? Он посмотрел на нее очень серьезно, без тени улыбки. – Ты останешься здесь, пока я не решу иначе. Глава 16 Время на космической станции отмечали фотонные часы. Разделение на день и ночь было условным, но синхронизированным с европейским временем Земли. Днем включалось дополнительное освещение, имитирующее солнечный свет, а ночью – зеленоватые лампы. Точнее, не лампы. У Айны в каюте светились потолки и верхняя часть стен. На пятый день пребывания в медотсеке боль начала уходить. Врач, оказавшийся тоже андроидом, сообщил, что чувствительность нервной системы снизилась до нормы, и пациентка готова к выписке. Так начался новый этап ее жизни. Еще в первый день, когда Айну перевели из медотсека, она тщательно изучила выделенную каюту. Своих вещей у нее не осталось. Элохим забрал все: и одежду, и документы. А рюкзак она сама бросила в поле. На вопрос, где одежда, Стикс ответил коротко: утилизирована. А потом замкнул на ее запястье полоску из серого гибкого материала. – Это ксанар, – он подтвердил догадки, которые уже бродили в ее голове, – средство связи с искусственным ассистентом. – Как Афина? – Почти. И маячок. Снять его невозможно, так что я теперь всегда буду знать, где ты находишься и в каком состоянии. Айна молча бесилась, но понимала, что истерика не поможет: она на вражеской территории, под неусыпным контролем. – Чья это каюта? – спросила она. – Моя. Стикс внимательно посмотрел на девушку, удовлетворенно хмыкнул, отметив, как она побледнела и закусила губу, и добавил: – А теперь и твоя. – Я не буду спать с тобой! Это вырвалось быстрее, чем Айна успела прикусить язычок. Брови элохима выразительно поднялись: – А тебе кто-то предлагал спать со мной? В его тоне было столько насмешки, что она растерялась. – Нет, но… И снова этот странный, загадочный взгляд, в котором смешались ирония, сожаление и надежда. Стикс навис над ней, всматриваясь в лицо и словно ища в нем что-то. Он был так близко, что его дыхание коснулось ее щеки, заставив покрыться румянцем. Айна смущенно отвела взгляд. Почему близость этого мужчины так влияет на нее? Он же враг! Она должна его ненавидеть! И в то же время где-то глубоко-глубоко в душе она испытывала к нему что-то сродни благодарности за свою спасенную жизнь и… смятение. Смятение девушки, оставшейся наедине со взрослым мужчиной. Он коснулся ее щеки. Как всегда, его рука была в перчатке. Даже здесь он их не снимал. – Если я захочу спать с тобой, то сообщу, – сухо вымолвил. – А пока твоя спальня там. Стикс развернул ее в сторону неприметной двери из матового материала, ведущей в соседнее помещение. – Моя спальня слева, у нас одна стена смежная. В общей каюте можешь заниматься чем угодно, но к моей не смей приближаться. Особенно если дверь закрыта. Не стучать, не отвлекать, что бы ни случилось. – Больно-то нужно! – буркнула девушка. Он посмотрел на нее с сомнением. – И вот еще. Что бы ты ни услышала… если почувствуешь себя неуютно, просто запрись в своей каюте. Я настроил замок на тебя, так что система никого не пропустит, а взломать эти двери, не разрушив станцию, невозможно. Открыв рот, она уставилась на него.