Но самым поганым было то, что инквизитор оказался привязан к женщине, не только не готовой принять его чувства, уже хотя бы по причине недавнего вдовства, но и имевшей причины возненавидеть Эйдана из-за его службы. Проклятье! – Да лучше бы я воспылал страстью к какой-нибудь девице, – произнес шейд и невесело рассмеялся. – Там я хотя бы имел шанс очаровать ее, хоть какой-то шанс! А теперь шанса не осталось. Между влюбленным мужчиной и женщиной, ради которой он готов был сам пойти на преступление и скрыть тайну рождения младшего Асселя, выросла стена, которую придется ломать, преодолевая недоверие, страх и ненависть матери, вставшей на защиту своего дитя. Худшего расклада придумать было невозможно. Нет! Возможно. Слишком пристальное внимание к Ричу со стороны старшего инквизитора не могло не заинтересовать братьев, чем так примечателен этот город, и что в нем понадобилось Эйдану Виллору. О «проклятье» сейчас знают только четверо: сам шейд, Никс, выживший охранник и Тим. Никс и охранник пока сопоставить происходящее с Виллором и словами «ведьмы» не могут, у них нет повода. Во-первых, инквизиторы защищены от магических воздействий, а как Мирис пробила защиту, он еще узнает, непременно узнает! А во-вторых, поведение Эйдана, хоть и насторожило, Никса, но оно было достаточно сдержанным. Рут не увидел того, что увидел Лерс, когда вспомнил о проклятье. Значит, с этой стороны опасности пока не было… пока. Только Тим… – Не выдаст, – мотнул головой Эйдан. Впрочем, даже если братья узнают о «проклятье», самому Эйдану это ничем не угрожает, а вот внимание к женщине будет обеспечено. Проверка, имела ли Ливиана контакт с Мирис, была ли случайностью встреча именно с госпожой Ассель, и что может скрывать эта женщина – будет непременно. Если пострадал один из братьев, Орден будет проводить расследование, и тогда могут докопаться до бесплодия Итера, сомнительного зачатия и смерти судьи, по которой всё еще оставались вопросы и у самого Виллора. – Бесплодия нам не скрыть, – Эйдан посмотрел на зверя и рассеянно потрепал его за ухо. – Убрать свидетелей тоже не можем, их слишком много. Родители, целители, прислуга в доме Асселей и, бесы пойми кто еще. Кому успели растрепать слуги тайну хозяев? Значит, нужно подчистить с другой стороны. Кто подсказал, кто направил, и главное, что помогло зачать мальчика. Это нужно выяснить и устранить угрозу. А там можно лгать о подставном отцовстве. Что угодно, хоть интрижка, лишь бы не магическое вмешательство. И с целителем Асселей поговорить, чтобы не вздумал открывать рот и выдавать свое «НЕВОЗМОЖНО». Но это после. Сейчас нужно по-тихому выяснить, как Асселю удалось всё это провернуть, тогда будет проще. Лив не скажет, я для нее самый первый враг. Она не поверит, что я хочу помочь, и это вполне объяснимо. – Горт заворчал, словно возражая, и Виллор отрицательно покачал головой: – Нет, дружок, она – мать, и как любая мать будет защищать своего ребенка. Как бы я не рвался оградить вдову от возможной опасности, для нее останусь в первую очередь инквизитором. Сначала нужно завоевать ее доверие. Без доверия всё впустую. И значит, я должен отыграть задуманное до конца, иного выхода нет. Сейчас я отправлюсь на проклятый пикник и буду паясничать и слепить жителей Рича своей счастливейшей из улыбок. Бес его знает, как мне это удастся, но я готов вывернуться на изнанку, чтобы исполнить задуманное. Иначе… Он не договорил, но это было и не нужно. И без того было понятно, что ситуация может стать трагической, а этого допустить старший инквизитор не мог. Он направился к своему скакуну, но когда поставил ногу в стремя, вдруг замер, ослепленный еще одной мыслью. Смерть Итера… Если с ним расправился маг, который принял участие в противозаконной авантюре, чтобы замести следы, то он может добраться и до госпожи Ассель. Убрать соучастников быстрей, чем про мага узнает инквизиция и придет по его душу – разумно. Не потому ли еще спешит Ливиа, желая убраться из Рича? И если это так, то времени у Виллора мало. Найти мага и уничтожить его становилось первостепенной задачей. – Завтра же займусь его поисками лично, – кивнул сам себе Эйдан и запрыгнул в седло. Выплеснув злость и отчаяние, упорядочив информацию, он немного успокоился. И пусть еще не до конца угасла ярость, но невменяемое состояние прошло. «Ты сделаешь все, чтобы она возненавидела тебя! И чем сильней будешь гореть ты, тем сильней будет ее ненависть! Ты сгоришь дотла, инквизитор!», – пришло ему на ум, и Виллор жестко усмехнулся: – Ничего у тебя не выйдет, сука. Может, я и сгорю, но до Ливианы и ее сына ты не доберешься. Довольствуйся тем, что я тебе дам. Гадина. Он сплюнул и, тронув поводья, пустил жеребца рысцой. Вскоре конь вновь перешел на галоп, и инквизитор помчался на пикник в объезд Рича. Горт бежал рядом, не скрываясь от случайного глаза. Впрочем, Эйдан не спешил выехать на проезжую дорогу, его конь скакал сквозь редколесье, пронесся через луг, и только когда показалась деревушка, самая близкая к Ричу, шейд велел: – Скройся. Зверь еще раз пристально взглянул на него, словно решая, можно ли оставить хозяина одного, и только после этого исчез. – Нянька, – фыркнул инквизитор и неожиданно почувствовал себя лучше. Он посмотрел в ту сторону, где должен был находиться Горт, и тепло улыбнулся. Затем вновь устремил взгляд вперед, и лицо мужчины стало сосредоточенным. В его голове уже шла работа, он планировал, с чего начать поиски мага. О встрече с Ливианой он сейчас не думал, и, наверное, так даже было лучше. – А вот и наш дорогой шейд Эйдан! – услышал Виллор и с удивлением обнаружил, что приблизился к дороге, ведущей к лугу, по которой как раз катил экипаж градоправителя, и сам благородный шейд гарцевал рядом с белоснежным ландо на вороной кобылке. – Откуда это вы едите, дорогой мой шейд, да еще с таким озабоченным лицом? Инквизитор направил коня к чете Фисслер и заискрился жизнерадостной улыбкой, вынуждая себя вернуться к опостылевшей роли. Он поклонился семейству градоначальника, после перевел взгляд на главу Рича: – Доброго дня, благородные шейды! – воскликнул он. – Какая замечательная погода, не находите? А я решился прогуляться перед пикником и заехал, бесы знает куда… Ох, ради всего святого, простите мое сквернословие, – Эйдан прикрыл пальцами рот, вздохнул и продолжил: – Должно быть, это всё от волнения. Уже переживал, что не найду дороги, но так удачно выбрал направление, что даже не заметил, как выехал, куда надо. – Ну, что же вы, шейд Виллор, – укоризненно покачала головой супруга градоначальника и кокетливо стрельнула глазками. – Ах, драгоценная шейда Фисслер, – на губах инквизитора появилась обезоруживающая улыбка, и ясные глаза цвета небесной лазури отразили озорство, – окрестности Рича завораживают меня своей красотой. Мне так хотелось взглянуть на них поближе, но… – шейд повинно склонил голову: – Я ошибся, истинная красота оказалась намного ближе, чем я думал. – И что же вы увидели столь прекрасного, что это затмило красоту окрестностей Рича? – игриво полюбопытствовала женщина. – Вас, несравненная шейда Фисслер! – ответила ей Эйдан. Дама зарделась от удовольствия и прикрылась веером, а ее супруг, окинув шейда чуть ревнивым взглядом, всё же самодовольно ухмыльнулся. – Вам стоило присоединиться к нам сразу же, – заметил он. – Теперь я это прекрасно понимаю и раскаиваюсь в собственной самоуверенности, – покорно склонил голову Виллор. – Однако же нас, должно быть, уже заждались. Едемте же! – Самые важные гости не должны приезжать первыми, – с намеком произнес шейд Фисслер. – Но вы правы, опаздывать им тоже не стоит. Продолжим путь вместе. – С превеликим удовольствием, – улыбнулся инквизитор, и гости пикника госпожи Толи возобновили движение. Спустя минут десять они услышали негромкий гул людских голосов, а еще спустя пару минут въезжали на огромный луг, заполненный жителями Рича. К новоприбывшим уже спешил распорядитель. Пока он раскланивался с гостями, мужчины спешились и помогли выбраться из ландо шейде Фисслер и детям градоначальника: дочери пятнадцати лет, отчаянно покрасневшей, когда инквизитор подал ей руку, и мальчишкам-близнецам десяти лет. Мальчики потолкали друг друга локтями и помчались впереди родителей и шейда Виллор, которого держала под руку юная шейда, чьи щеки оставались пунцовыми, а взор не отрывался от земли. Впрочем, самому шейду не было дело до смятения благородной девицы, он блуждал взглядом по лугу, отыскивая женщину, занимавшую его мысли. Однако госпожи Ассель он так и не увидел и ощутил легкое беспокойство, зато другая женщина уже спешила навстречу гостям. Эйдан заставил себя вновь улыбнуться и, осторожно убрав ладонь шейды Фисслер со своего локтя, раскинул руки: – Дорогая моя госпожа Толи, как же чудесно! – Я в восторге, – шепнула ему «устроительница пикника», и Эйдан скользнул в сторону, оставляя женщину раскланиваться с семейством градоначальника. Он пожал руку господину Толи, ослепив его улыбкой, и уже хотел пройти дальше, но всё же остановился и спросил: – Все прибыли, кого приглашали? – О да, шейд Эйдан, – секретарь градоначальника подкрутил ус. – И те, кто отказывался? Господин Толи скользнул взглядом в сторону, насупился, и Виллор понял, что он своего обещания не исполнил. – То есть вы не привезли ту несчастную женщину? – едва сдерживая раздражение, спросил инквизитор. – Мы уже опаздывали, и я… – Ах, господин Толи, – всплеснул руками Эйдан и спрятал их за спину, чтобы не вцепиться в горло секретарю. – А если бы я нашел причины не исполнить обещания? Хорошо бы вы сейчас смотрелись с супругой на поляне, заставленной столами, где людям было бы негде протолкнуться. Или же господин пекарь не доставил свои булочки, или мясник не привез тушу! – Ну, что же вы так сердитесь, шейд Эйдан, – проворчал господин Толи. – Я же ведь не отказываюсь… Сейчас всех встретим, и я… – Не стоит, я сам, – отмахнулся Виллор. – Надеюсь, я не перепугаю бедную женщину. Но знайте, я разочарован! – Шейд Эйдан! Инквизитор направился прочь с луга, не обращая внимания на окрик шейда Фисслера, но успел пройти всего половину пути, когда увидал знакомую карету. Она все-таки приехала! Эйдан замер, вдруг ощущая знакомый трепет и вернувшееся волнение. Он, не отрываясь, смотрел, как открывается дверца, как распорядитель помогает вдове выйти. Ливиана обернулась, протянула руки, и шейд выдохнул – она взяла с собой мальчика, и значит, сможет задержаться подольше. – Ну, вот, а вы негодуете, – услышал Виллор голос господина Толи и вздрогнул от неожиданности. Это заставило очнуться, и Эйдан подумал, что стоял всё это время, как дурак, пялясь на женщину слишком пристально, и что, наверное, это выдало его интерес с головой… Шейд тут же тряхнул волосами, осознавая нелепость своих мыслей. Прошла от силы минута, и его замешательство не выглядело навязчивым. Всё хорошо, и стоит расслабиться, иначе можно наделать глупостей. В конце концов, Виллор разозлился на себя, и ругательство самой собой сорвалось с его языка. – Неужели вы так сильно обиделись на меня? – изумился господин Толи. – А как вы думаете? – желчно спросил в ответ шейд. – Мне неприятно, когда люди не держат своих обещаний. – Но госпожа Ассель приехала… – И это чудесно! Значит, наш праздник не будет омрачен, – всё еще раздраженно отмахнулся Эйдан, заставляя себя смотреть на секретаря градоначальника. – Идите же и встретьте гостью. В конце концов это ваш праздник. – Ох, шейд Эйдан… – Идите, – едва не рявкнул инквизитор и стремительно удалился к деревьям. Уже оттуда он наблюдал, как чета Толи встречает Ливиану с сыном и нянькой. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что он не зря столько внимания уделил месту, где будут проводить свой досуг няньки с детьми, пока их хозяева развлекаются. Но уже через мгновение всякие размышления покинули голову старшего инквизитора, и он позволил себе подсмотреть за вдовой. Бес его знает, печать ли руководила им, или же все-таки чувства были настоящими, но сердце отстукивало в груди бешеный ритм, и мужчина привалился к дереву, прижался щекой к шершавому стволу, и на губах его блуждала улыбка, свойственная лишь влюбленным. Эйдан любовался женщиной: ее фигурой, прямой спиной, гордой посадкой головы, нежным профилем и даже тем, как ветер играет подолом легкого синего платья, сменившего сегодня траурный наряд. Виллор отмечал каждую мелочь, каждую деталь, и не мог заставить себя отвести горящего взора от госпожи Ассель. Ему нравилось в ней всё! И внутренняя сила, и достоинство, с которым держалась женщина, и то мягкое свечение, которое появлялось в глазах цвета темного янтаря, когда она смотрела на своего сына. В этим мгновение она казалась по-настоящему живой и естественной. Настоящей. Эйдан столько раз любовался ею в эти мгновения… Оставаясь на расстоянии, он наблюдал за жизнью вдовы глазами своего зверя. Каждый день, в одно и то же время, когда Ливиана укладывала сына спать, Горт сидел напротив кроватки и неотрывно смотрел на то, как женщина улыбается мальчику, как что-то говорит ему, и как читает книгу со сказками, показывая ребенку красочные иллюстрации. Она читала ту самую книгу, что привез ей в качестве извинений случайный гость, которого толкнула на порог ее дома непогода. И когда Виллор сделал это открытие, он ощутил… сопричастность. Да, именно так – сопричастность к таинству чужой жизни, словно книга стала мостиком между ним и этой маленькой семьей. И как же он мог сделать иной выбор? Как мог не стать защитой тому хрупкому маленькому миру, за которым украдкой подглядывал, даже через расстояние чувствуя его уют и тепло? К бесам печать! Это были его чувства! Его выбор и его боль, которую он оставлял только себе. Терпкая, с ноткой горчинки, но… упоительно сладкая мука. Она не изматывала душу, она согревала, оставляя надежду на то, что однажды… может быть… если Высшие Силы будут благосклонны… Да, несмотря на решение стать другом Ливиане Ассель, надежда на то, что в ее взоре однажды затеплится свет и для него, тлела в глубине очерствевшей души старшего инквизитора. Эйдан уже давно не лгал себе – он полюбил. Полюбил всем сердцем, безответно и беззаветно. Страсть? Она была. Виллор солгал бы, если бы сказал, что не желает эту женщину. Впрочем, любовь и страсть извечные спутники, идущие рука об руку, когда дело касается отношений мужчины и женщины. И все-таки, когда, оставив спящего сына на попечение няньки, Ливиана удалялась к себе и заходила в ванную комнату, Эйдан велел Горту оставаться в спальне. Шейду не хотелось ощущать себя сопляком, который подглядывает сквозь кусты за женщинами, купавшимися в реке. Этот период он благополучно миновал в своем отрочестве. Но однажды, когда переодевшись ко сну и распустив волосы, Ливиана вышла на балкон, чтобы насладиться еще теплым вечером, Эйдан не смог удержать глухого стона. Он глядел, как ветер играл легкой тканью ночной сорочки, то прижимая ее к телу вдовы, то вновь выпуская женщину из невесомых объятий. Бестелесный легкокрылый озорник разметал по плечам темные длинные волосы, затем бросил прядь в лицо… Ливия подняла голову, прикрыла глаза и прикусила нижнюю губу. Возможно, так она сдержала всхлип, Эйдан не знал. Но картина оказалась настолько чувственной, что мужчина задохнулся. Смотреть дальше оказалось слишком тяжело, потому что желание подойти, обнять женщину, развернуть к себе и впиться в губы поцелуем, стало невыносимым. – Горт, – хрипло позвал он. – Уходи. Впрочем, к счастью Виллора, обычно Ливиана сразу ложилась в постель, и на этом одностороннее свидание заканчивалось. Зверь приближался к постели, еще мгновение смотрел и уходил, как только слышал, как хозяин негромко произносил: – Добрых снов, сладкая греза. После этого Горт покидал дом вдовы Ассель и возвращался в гостиницу «Риетта», садился у ног инквизитора, и тот, улыбнувшись, трепал зверя за ухом: – Спасибо, дружок. Возможно, это называется сумасшествием, но Эйдан не готов был отказаться от него, не хотел исцелиться… или хотел? Кажется, когда-то хотел. Наверное, это было верным решением, но чем дольше он оставался рядом, тем больше крепло его наваждение, тем ярче разгоралась в сердце любовь. И уже даже не изумлял парадокс этого чувства. Пусть он и знал теперь о Ливиане Ассель почти всё, но по-прежнему она оставалась для инквизитора таинственной незнакомкой. И всё же эта женщина стала частью души Эйдана Виллор, кажется, навсегда заняв в ней свое место. – Она для меня, – прошептал шейд, глядя, как вдова уходит с сыном и нянькой в детский уголок, с таким тщанием подготовленный старшим инквизитором. Эйдан проводил ее взглядом, после развернулся лицом к дереву и уперся лбом. Он зажмурился изо всех сил, заставляя себя стряхнуть сладкий дурман. Ему нужна была чистая голова, чтобы вести непринужденный разговор не только с Ливианой Ассель, но и с теми, кто встретится на пути к ней. Душа Виллора протестовала против промедления, но оно было необходимо, и чтобы не сорваться на того, кто встанет на дороге, инквизитор хотел усмирить свои желания. Он призвал на выручку всю свою волю, протяжно выдохнул и шагнул из ненадежного укрытия. Гул людских голосов, оставшийся за пределами его внимания, пока шейд скрывался среди деревьев, вдруг обрушился на него, оглушил и вызвал новый виток раздражения. – Шейд Виллор, где же вы скрывались? – А вот и вы, шейд Эйдан! – Идите к нам, дорогой друг, выпьем за этот восхитительный день! – О, шейд Эйдан, ну что же вы? Я пришла сюда спеть лишь потому, что вы меня просили об этом…